Дедушка, не спи! - Евгений Башкарев

Пять лет назад я оставил под крышкой погреба моток веревки. Долгое время я и сам не мог объяснить себе, зачем это сделал. Действовал, как лунатик, поймавший сигнал неизвестной цивилизации. Мое состояние подчинялось инстинктам самосохранения. Я едва помнил, как сунул моток между кирпичами, но когда сдвинул крышку, руки сами потянулись в нужный угол. Веревка была на месте. Более того, крышка обросла сорняком и хной, и я не исключал возможность, что ее никто не касался за прошедшие годы.

Погреб дыхнул затхлым воздухом, в котором я уловил нечто среднее между разлагающимся мусором и городскими нечистотами. Зловонье поднималось со дна плотным тошнотворным облаком. От одного вдоха мне стало дурно.

Я сдвинул крышку полностью, обнажив некогда разрушенный люк. Через несколько минут ядовитое облако рассеялось, но резкий запах полностью не исчез. Он, точно яд, застрял у меня в ноздрях, отчего с глаз покатились слезы, а во рту стоял неприятный горьковатый привкус. Я размотал веревку и один конец привязал к ореху. Доску небольшого размера удалось оторвать от тыльной стороны забора. К ней я привязал другой конец веревки и спустил на воду.

Сунув телефон в нагрудный карман так, чтобы фонарик освещал путь, я спустился вниз.

Тяжелый воздух окутал меня с ног до головы. На теле выступила испарина. Каждое движение влекло за собой усталость. Я не мог сконцентрироваться. Сознание было рассеянным, перед глазами переливались круги. Какое-то время я простоял у стены, пытаясь прийти в себя. Чуть позже мне стало лучше, но дурной запах нисколько не ослаб. И тогда я решил взглянуть на то, что его источает.

Большая половина погреба обросла зелеными водорослями. Со стен исчез водянистый мох, и камни покрыл розовый грибок. Противоположная от арки стена разрушилась до основания, и представляла собой покатый склон из земли, водорослей и мусора. Все, что столько лет хранилось под домом, осыпалось на дно, и я не сомневался, что споры грибка и водорослей появились именно оттуда. Теперь травянистые создания, от запаха которых к горлу подкатывала тошнота, и все тело ныло от бессилия, являлись правомерными хозяевами этого места, если не одно «но». Вокруг арки водоросли делали полукруг, а грибок на стенах и вовсе не подступал ближе, чем на метр. Эта зона выражала полное отчуждение, будто являлась частью другого погреба. Что было за аркой, я не видел из-за рассеивания света.

Я повесил кулон на шею, оседлал доску и толкнулся от стены. Близ воды зловоние усилилось в несколько раз. Вода из-за активного распространения водорослей приобрела зеленоватый оттенок. Я выровнял доску и вошел под арку. Здесь меня отпустило. Исчез плохой запах. Голова стала легче. В руках и ногах появилась сила. Я толкнулся сильнее, и течение вынесло меня к первому повороту. За зигзагом последовала спираль, и я почувствовал, как течение подхватывает доску и стремительно несет прочь из нормального мира. Вскоре появились первые небесно-голубые лучи контура. Свет прорезался сквозь мглу, и становился все ярче и насыщенней. Я испытывал чудовищное волнение. Мне чудилось, что из мглы выбирается существо, желающее забрать меня далеко от родителей и друзей. Когда лучи стали переливаться разными цветами, а мгла окутала все вокруг, я закрыл глаза и внезапно отключился.

Я подплыл к берегу и вытащил доску на сушу. Начиналось раннее утро. Сквозь кроны тропических деревьев прорезались первые лучи солнца. Мрак отступал в глубину леса, и чаща наполнилась легким туманом. Я вспомнил, насколько быстро здесь происходит смена дня и ночи и решил поторопиться. Для начала мне требовался червяк. Где водятся черви? Конечно, в сырых прохладных местах, коих вдоль ручья было предостаточно. Под густой листвой папоротников мне повстречалось дюжина огромный скользких слизней. Трогать их было настолько противно, что я так и не осмелился к ним прикоснуться. Слизни лежали почти под каждым папоротником. Один другого жирнее, а вот земляных червей почему-то нигде не было. Мне пришлось потратить несколько драгоценных минут, прежде чем наткнуться на их логово. Возле скалы я обнаружил рыхлую землю. Прямо на поверхности лежал длинный червяк. Еще несколько хвостов торчало из-под земли. Я выбрал самого жирного и пошел к пляжу.

Сине-зеленая бездна, которая ранее казалась мне простым приливом и отливом, превратилась в цунами. У этой гигантской волны были головы. Много голов. Они следили за лесом, как вельможи за своими рабами, только глаза их мне показались не столь острыми, чтобы увидеть что-то за полосой папоротников и пальм. Лес будто прятал от них пищу, а море подстерегало любое шевеление в чаще.

Удочка была примотана к дереву. Я подумал, что Рамилка оставил ее здесь не случайно. Он знал, что я вернусь. Через год, через три или через десять, но я все равно вернусь, и он примотал удочку там, где ее было легче всего заметить. Тропинка к морю вихляла через густые заросли. Если лица не видят того, кто находился за деревьями, у меня имелся отличный шанс забросить леску и остаться незамеченным. Я насадил червя на крючок и двинулся навстречу голодной бездне. Рокот волн приближался. Туман рассеивался.

Я остановился в метре от последнего рубежа, и разинул рот, ужасаясь масштабами нависающего над лесом моря. Стена воды была настолько огромная, что охватить ее размеры не хватит и сотни глаз. Волна медленно двигалась, а чудовищные кровожадные лица выныривали на ее поверхности, точно пузыри в луже. Гребень нависал над лесом, как купол. Деревьев он не касался, но мне чудилось, будто он гнул их только своим величием. Лес и море здесь если и имели какую-то границу, то только условную.

Я размахнулся и закинул леску. Описав дугу, червь угодил в стену воды, и головы, словно мошкара, обнаружившая очередную теплую лампу, кинулись за ним. Они катились отовсюду, а стена воды, тем временем, опускалась в море. Ниже и ниже. Вскоре головы потерялись в пучине, и море успокоилось.

Волна улеглась, и тут я понял, что солнце не только взобралось на самый небосвод, но уже держит путь к лесу — на запад. Я кинулся к дороге мертвецов. Жара душила, и мне хотелось пить. Песок стал зыбучим. Воздух раскалялся. Море выбрасывало длинные щупальца, хватая прибрежные ракушки. Мне казалось, что все здесь созданое, являло собой единый организм, который питался людьми.

Когда дорога стала ближе еще на сотню метров, мне стало трудно дышать. Я перешел на шаг и шел до тех пор, пока солнце не коснулось края гор. До дороги оставалось всего ничего, и теперь я смотрел только в сторону леса. Туда, откуда мертвецы должны начать свой последний ход.

Я ждал, но движения в горах не происходило. Солнце садилось, чтобы зависнуть над горой в последней стадии заката и направить красные ослепляющие лучи на верхушки деревьев. Настал момент, когда я подумал, что все кончено. Не успел. Или произошло что-то такое, из-за чего колонна не двинулась к морю. Темнело. Я смотрел в горы, и сердце стучало так, словно мир