Я учусь быть мамой - Лена Никитина

Она всегда жалела, что не успела прочитать всего Андрея Платонова, Льва Толстого, Шекспира. И даже своего любимейшего Чехова – не всего…

Любимых писателей она считала чем-то большим, чем просто носителями художественного дара. Они служили ей этическими ориентирами. И они словно жили вот здесь, за стенкой: «Пушкин говорил…», «Помнишь, как у Алексея Константиновича Толстого…», «Загляни к Далю…»

Александр Сергеевич Пушкин, в понимании Лены Алексеевны, был вершиной, образцом художника и человека.

Она читала и открывала его всю жизнь, но именно не книги «про и около», а первоисточник – тексты самого Александра Сергеевича. Многое знала наизусть. Особенно любила «Евгения Онегина», «Капитанскую дочку», «Повести Белкина», сказки и письма.

Любимые цитаты из Пушкина:

«Не марай воображения, женка» (из письма жене, где А. С. настоятельно рекомендует юной Наталье Николаевне не читать скверные романы);

«Два чувства дивно близки нам, в них обретает сердце пищу: любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам…»;

«Не дай мне Бог сойтись на бале иль у подъезда, на крыльце с семинаристом в желтой шали иль с академиком в чепце!..» («Евгений Онегин»).

Антон Павлович Чехов – автор, человек, друг.

Второй сын был назван в честь двух Антонов – Чехова (мамой) и Макаренко (папой). Очень любила ранние рассказы Антоши Чехонте: читая их вслух, она была по-настоящему счастлива и хохотала так заразительно, как могла только наша мама.

Любимые цитаты из Чехова:

«Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто…», «Я вам не Спиноза какой-нибудь!» и тому подобное.

Письма. Ее поражала поездка на остров Сахалин, в которую Чехов себя потащил, будучи уже безнадежно больным. Рассказывала, что чувствует его единственным таким родным и близким человеком.

Лев Николаевич и Софья Андреевна Толстые.

Жизнь семейства Толстых была постоянным и нашим домашним «полем брани», темой болезненных и острых дискуссий между папой и мамой. В чем-то эта семья удивительно похожа на нашу. Супруги Толстые жили «не как все», воспитывали огромное количество детей – тоже не как все; переживали огромную славу, «аквариумное» существование и бесконечное паломничество в дом. При этом в некоторых вопросах непримиримо и яростно спорили друг с другом.

Василий Макарович Шукшин.

Лена Алексеевна очень высоко ценила его рассказы, читала нам вслух, глубоко чувствовала персонажей. Особенно любимые – «Жена мужа в Париж провожала», «Светлые души», «Микроскоп», «Сапожки». Она восхищалась его биографией, строительством самого себя: «Он жил с таким напряжением, что “просыпался утром со сжатыми кулаками”».

Мы предполагаем, что Шукшин напоминал ей отца, которого ей остро не хватало. Алексей Дмитриевич Литвинов, из крестьянской семьи, поздно начал учиться, но благодаря колоссальной работоспособности и упорству стал отличным военным инженером; был убежденным коммунистом, добровольно ушел на фронт сапером и погиб осенью 1941 года, когда Лене было 11 лет. Эта потеря и вопрос «почему?!» жили в ней всю жизнь. Одна из версий, появившаяся в последние годы: отец ушел на фронт, зная, что иначе попадет под колесо репрессий, и тогда не поздоровится его семье… О войне и об отце она рассказывала мало – не могла.

Леонид Соловьев. «Повесть о Ходже Насреддине» (дилогия).

Каким-то чутьем Лена Алексеевна раскопала этот золотой текст, вторая часть которого была написана в сталинском лагере и чудом опубликована.

Мы все помним, как мама читала нам «Возмутителя спокойствия» и «Очарованного принца» вслух. Например, вот этот потрясающий абзац: про «двойное зрение» Насреддина, каким он умел смотреть на свою возлюбленную красавицу-супругу, ставшую со временем «толстой крикливой женщиной с красным лицом». Или про чудо, которое сумел совершить раскаявшийся одноглазый вор…

Эта универсальная книга живет в каждом из ее детей и будет сопровождать нас до самого конца. Невозможно даже пытаться говорить о ней «объективно» и спокойно, без восторженных эмоций. Как хотелось бы, чтобы она вовремя попала в руки каждому читающему.

Александр Твардовский.

С его цитаты начинается эта книга.

«Василий Теркин» очень близок маме по духу: про того самого «обыкновенного хорошего человека» – рядового, не знаменитого, который просто живет по совести, а в нужный час становится героем потому, что не может изменить себе. В позднем мамином стихотворном «Сказе об Иване, помнящем свое родство» (2003–2008) главный герой, наш современник, оказывается внуком Василия Теркина.

Ромен Роллан.

Тоже любимый мамин герой, мастер своего дела, неунывающий балагур, не способный предать и способный горячо любить… Часто цитировала: о ремесле Кола (столяра-краснодеревщика), о любимой женщине Ласочке, с которой они, из-за взаимного упрямства, не смогли быть вместе.

Мигель де Сервантес.

Мама говорила, что она Санчо Панса при Борисе Павловиче – Дон Кихоте. А у папы в кабинете действительно стоял бюст Дон Кихота, подаренный кем-то из его горячих поклонников.

Эдмон Ростан. «Сирано де Бержерак».

Огромная пьеса в стихах, в 5 действиях, с массой действующих лиц. Как мама нам это читала! Неподражаемо! Гордость, честь, благородство, бескорыстная и верная любовь, невероятное мужество… Помните, Роксана – истекающему кровью поэту Сирано: «Как вы читаете? Ведь ночь, уже темно!..»

Вот и эти герои жили вместе с нами.

Януш Корчак «Когда я снова стану маленьким», «Как любить ребенка» и другие книги.

Единственный из «педагогических» авторов, которого можно назвать настольным для Лены Алексеевны. Будь у нее время и возможность, она бы его всего перечитывала не раз и не два. Только возможности такой не было… Созвучие его мыслей с мамиными – удивительное. Она полагала, что родителям обязательно надо читать Корчака, чтобы лучше понять своего ребенка.

А еще Николай Гоголь, Иван Гончаров, Николай Лесков, Алексей Константинович Толстой и Козьма Прутков, Викентий Вересаев, Александр Грин, Ильф и Петров, Андрей Платонов, Борис Шергин, Александр Вампилов, Александр Солженицын, Виктор Астафьев, Владимир Тендряков и другие «деревенщики», братья Стругацкие… И еще многие, многие, многие.

Наш дом всегда был полон цитат из мировой литературы. Мы на этом выросли. И в этом – целиком мамина заслуга.

В нашей семье много пели вместе. Лена Алексеевна обладала отличным слухом и глубоким, прекрасным меццо-сопрано, умело вела второй голос. Пению нигде не училась. Основой репертуара были старинные русские песни и романсы, народные украинские песни, выборочно советская классика. Это досталось ей от семьи, Литвиновых, где на праздниках всегда много пели, а пили мало.

Мама не любила самых известных, разухабистых «Ой, мороз, мороз», «Коробочка», «Из-за острова на стрежень», как вообще народную песню, вытащенную на эстраду. Исключение она делала лишь для нескольких исполнителей, в том числе Сергея Лемешева, Тамары Синявской, Людмилы Зыкиной.