Гусиное перо - Семён Львович Лунгин

Под балконом раздался короткий гудок.

Первая партия прибыла. Пошли, посмотрим. (Он обнял Бабаева за плечи и вывел на балкон.) Мишка, Мишка, где твоя… улыбка? Улыбка, а не сберкнижка. Вот как надо!.. Два, четыре, шесть, семь… Всю группу в одну машину запихала! Что они там, штабелями лежали? Марья! Я тебя высеку!.. Наука, Бабайчик мой милый, это процесс в нынешние времена сложный, государственный. И отвечать перед государством вся компания не может. Вот возьми самолет. «Ту-124». Туполев-124. А что, он один, что ли, самолет сконструировал? Сотни людей. Группа крыла, группа фюзеляжа, группа бог знает чего. А первородная идея его. И спрос — с него. И спасибо — ему.

В передней хлопнула дверь, и Виктор направился туда.

Конечно! Ни одной девчонки. Одни нахалы мужчины. А ну, нахалы, по росту становись! И шагом марш в кабинет. Мур-Мур! Стулья. И объявление на дверь: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Ну, кто знает, откуда эти слова?.. Данте! Данте! Неучи!

Студенты, смущенно поздоровавшись, вслед за Виктором прошли в кабинет. Бабаев принялся листать подаренную ему книгу, отыскал нужную страницу и углубился в чтение. Вошла  Л е н а.

Л е н а. Давай, Миша, выпьем с тобой!

Б а б а е в. Давай. За что?

Л е н а. За тебя. (Выпила.)

Б а б а е в. Ну и хлебнула ты.

Л е н а. А я всегда одним глотком выпиваю.

Б а б а е в. Да я не про то.

Л е н а. А про то и не надо. Миш!..

Б а б а е в. Ммм?

Л е н а. Ну как ты живешь?

Б а б а е в. Объективно — ничего.

Л е н а. А субъективно?

Б а б а е в. Уговариваю себя, что доволен.

Л е н а. Ну и как?

Б а б а е в. Почти уговорил… За тринадцать-то лет. Нет, правда, доволен. И в интернате все вполне хорошо. И вообще. В Томск вот недавно приглашали. Спецкурс им в университете прочел. Зимой в Новосибирск зовут на два месяца. Гастролер такой, понимаешь?.. В общем, грех жаловаться.

Л е н а. И ни о чем не жалеешь?

Б а б а е в. Конечно, жалею. Вот что тебя редко вижу.

Л е н а. А еще?

Б а б а е в. И еще… Кое о чем. Я ж, Ленка, был более или менее довольно-таки способный человек.

Л е н а. Ну и что?

Б а б а е в. Ну и все. Хватит об этом. Да сядь ты, посиди со мной. Пес с ней, с посудой. Ну что ты все суетишься?

Л е н а. Вот села. Действительно, суечусь. Все время суечусь.

Б а б а е в. Знаешь, Леночка, я открыл закон суеты. Суета — это когда делаешь одно, а думаешь совсем о другом. О чем ты думаешь?

Л е н а. Великий закон!.. О чем я думаю?.. У меня, наверно, суета второго порядка. Я думаю об одном, а сердце ноет о другом.

Б а б а е в. О чем же ноет сердце?

Л е н а. Пойди узнай. Оно же ноет, а не говорит. Ему же не прикажешь: «Перестань ныть». Ноет… О Викторе, о дочери… о дочери, о Викторе… И о всякой всячине… С Машкой очень трудно.

Б а б а е в. А кто сказал, что должно быть легко?

Л е н а. Хочется, чтобы было легко. Хочется, чтоб она не ездила на этом дурацком мотоцикле, — того и гляди расшибется… Хочется, чтобы она читала Достоевского, а она слушает магнитофон… Она погружена в какие-то неведомые мне заботы, а я в стороне.

Б а б а е в. Ты и должна быть в стороне. Ты себя-то вспомни.

Л е н а. А я только и делаю, что вспоминаю себя. Мы же через все это прошли. Ну не через это, так через другое. Но прошли. Какой-то жизненный багаж, какой-то опыт есть, чему-то научились…

Б а б а е в. А они не хотят этим воспользоваться? И правильно делают. Ведь за них-то жизнь не проживешь, жить им самим. А родителям почему-то всегда хочется прожить жизнь за своего отпрыска. Сами не смогли как следует, а за него смогут. За себя жили начерно, а за него проживут начисто.

Л е н а. А как же иначе? В этом и есть наше бессмертие. Я совсем не честолюбива, ты это знаешь. Но в Машке мое честолюбие. Я хочу, чтоб она была самая умная, самая привлекательная, самая честная, самая счастливая… И вообще — самая!..

Б а б а е в. И главное, чтобы она не повторила твоих ошибок? Да? А она и не собирается их повторять. У нее свои ошибки, совсем другие. Если хочешь, движение жизни в том и заключается, что она совершает другие ошибки.

Л е н а. Нет, Мишка, это чепуха. Это какая-то схоластика. Я это как-то даже и понять не могу.

Б а б а е в. Нет, не совсем схоластика. Лет двести или триста назад деды, отцы, сыновья жили в общем в одном укладе, и тогда традиции складывались и естественно передавались из поколения в поколение, потому что жизнь детей тогда мало отличалась от жизни отцов. А сейчас исторические эпохи измеряются не веками и даже не десятилетиями, а годами. Что ж удивительного, что наш с тобой опыт уже не может… ну, как это говорится… быть полностью взят на вооружение нашими ребятами.

В и к т о р (высунул голову из двери кабинета). Лена! У них у всех какие-то пересохшие губы. По-моему, они хотят пить. Может, им пива дать?

Л е н а. Да нет, это неловко. Может, компота?

В и к т о р. Да, да! Налей им по стаканчику. И Мишке дай. Знаешь, как он компот любит. Мишка, пей компот, наслаждайся. Я это в два счета проверну. (И исчез за дверью.)

Лена встала и пошла на кухню. Вошла  М а ш а.

М а ш а. Я слышала весь ваш разговор с мамой.

Б а б а е в. Ты со мной не согласна?

М а ш а. Согласна, не согласна — это все муть. Вы подо все подводите базу. А по-моему, все значительно проще и менее многозначительно.

Б а б а е в. Ты думаешь?

Раздался звонок. Маша пошла открывать и через секунду вернулась, толкая перед собой  В е р е ю  и ладонями закрывая ему глаза.

М а ш а. Раз, два, три… Смотри! (И опустила ладони.)

И г о р ь (радостно). Ой, Михаил Афанасич!

Б а б а е в. Здорово!

И г о р ь. Когда же вы приехали?

Б а б а е в. Сегодня.

И г о р ь. Чего ж не написали? Не телеграфировали? Я бы встретил… Как, однако, хорошо, что вы приехали!.. Ну как там в Ирбее?

Б а б а е в. Все нормально.

И г о р ь. А ко мне недавно Леха Войцеховский заезжал. Он из Владивостока-то перевелся. В Корсакове теперь, на Южном Сахалине. Женился, однако, вот такой оголец, с собой таскают. Он сейчас косяками занимается. До чего ж, говорит, я Михал Афанасичу благодарен, что он меня на рыбу толкнул, физик все равно бы из меня не вышел, а ихтиолог… (И вдруг замолчал, увидев в руках у Бабаева книгу.)

Б а б а е в. Да, да. Вот именно… (И кинул книгу на стол.) Давай-ка сразу и покороче: что это все значит?

И г о р ь. Книга, однако, вышла.

Б а б а е в. Вижу.

И г о р ь. А