Летний остров - Кристин Ханна

Кэролайн покачала головой:

— Нет. Я не могу ему сказать. Мы все время идем в разные стороны. Порой у меня возникает чувство, будто я одна воспитываю детей. Мне очень одиноко. Иногда я настолько одинока, что просто сил нет.

— Но почему ты не сказала об этом мужу? — удивилась Руби.

Кэролайн повернулась к сестре:

— Тебе не понять. Это ты способна сказать кому угодно что угодно, а я нет.

— Да, но…

Нора поняла, что пора вмешаться.

— Руби, прекрати. Надо наконец взглянуть на мир трезво. Мы должны показать Кэролайн, что, что бы ни случилось, мы всегда с ней. — Нора с любовью посмотрела на старшую дочь: — Поверь, я знаю, через какие испытания тебе пришлось пройти. Ты оказалась на том участке пути, когда собственная жизнь захлестывает и душит, а ты не видишь пути к освобождению.

Кэролайн, икнув, вздохнула и округлила глаза:

— Откуда ты знаешь?

Нора погладила ее по щеке.

— Знаю. — Она предпочла не вдаваться в подробности. Сейчас им нужно говорить начистоту. — Джерри встречается с другой женщиной?

Кэролайн издала стон отчаяния, из глаз снова потекли слезы.

— Все говорят, что он такой же, как наш папа. Наверное, я должна его бояться. — Она шмыгнула носом и вытерла глаза. — Но я решила от него уйти.

— Ты его любишь? — тихо спросила Нора.

Кэролайн побледнела и сжала руки так, что побелели костяшки пальцев, нижняя губа задрожала.

~ Очень люблю…

Норе казалось, что ее сердце вот-вот разорвется. Это она виновата, она внушила дочерям мысль, что брак — дело временное.

— Сейчас я объясню, что означает твое решение, — начала Нора. — Когда уходишь от любимого, жизнь рвется надвое. Ночью ты лежишь в своей одинокой постели и скучаешь по нему, утром пьешь кофе и скучаешь по нему, парикмахер делает тебе прическу, а ты способна думать только о том, что ее никто, кроме тебя, не заметит. И ты поневоле довольствуешься этой половинной жизнью. — Нора прерывисто вздохнула. — Но это не самое страшное. Страшнее то, что ты делаешь со своими детьми. Ты твердишь себе, что все нормально, что супруги разводятся сплошь и рядом, а дети переживают разводы. Если в браке больше нет любви, возможно, дело обстоит именно так. Но если ты по-прежнему любишь мужа и уйдешь от него, не попытавшись спасти семью, ты… ты сломаешься. Будешь плакать не только по ночам, а постоянно, пока у тебя не кончатся слезы, и вот тогда поймешь, что такое настоящая боль.

Нора знала, что ее теория справедлива не для всех браков и не для всех разводов, но она была уверена, что Кэролайн пока недостаточно упорно пыталась спасти свой брак. Она закрыла глаза, стараясь думать о старшей дочери, но потом ее мысли переключились на собственную жизнь. Сама того не желая, она заговорила снова:

— Ты продолжаешь жить, одеваешься, возможно, даже находишь работу, которая приносит деньги и известность. Тебе кажется, что именно этого ты всегда хотела, но потом ты понимаешь, что это не имеет значения. Ты забываешь, что значит чувствовать, ты мертва. Твои дочери растут где-то далеко… Ты знаешь, что кто-то другой утешает их, когда они поверяют ему свои беды, а тебе каждый день приходится думать о том, что ты с ними сделала. Не повторяй мою ошибку! — страстно воскликнула Нора. — Не сдавайся без борьбы. Борись за любовь, за семью. В конце концов, это единственное, что важно.

Не глядя на мать, Кэролайн прошептала:

— А если я все равно его потеряю?

— Ах, Каро… — Нора погладила дочь по голове. — А если ты снова его найдешь?

Голова у Руби гудела, как барабан. Несмотря на усталость, она не могла заснуть. Включила было свет в надежде, что проснется Кэролайн, но та не проснулась — по-видимому, впала в текиловую кому.

После длинного вечера, когда коктейли мешались со слезами, они с Каро, пошатываясь, пошли спать. Некоторое время сестры лежали в темноте, разговаривали, смеялись, даже плакали. Они говорили обо всем, что накопилось за прошедшие годы, но в конце концов Кэролайн уснула.

Руби закрыла глаза и представила себе мать, какой видела ее несколько часов назад. Нора, похожая на воспитанницу детского сада, сидела на потертом ковре, вытянув ногу в гипсе, рядом с ней стоял недопитый стакан с «Маргаритой». Огонь камина озарял ее лицо, и в профиль она напоминала ангела, вырезанного из слоновой кости.

Нора тихо беседовала с Кэролайн. Мать и дочь держались за руки, шептались о трудностях семейной жизни, о том, что она оказывается не такой, как ожидаешь. На их голоса накладывалась музыка, и Руби плохо разбирала слова. Она чувствовала себя ненужной, как ребенок, притаившийся у закрытии двери родительской спальни. Сидя здесь же, рядом, она в то же время была бесконечно одинока. Разобщена с родными. Никогда в жизни Руби не ощущала свои недостатки настолько остро.

Она не могла принять участие в разговоре потому, что никогда не была связана серьезными отношениями с другим человеком, никогда не пыталась любить кого-нибудь и в горе, и в радости. Фактически она нарочно выбирала мужчин, которых полюбить не могла. Только так ее сердце оставалось в безопасности — и всегда пустым. Руби и прежде об этом догадывалась, но сейчас ее будто осенило.

Кэролайн и Нора говорили о любви, о потерях, но больше всего об обязательствах, о том, что любовь — это нечто гораздо большее, чем чувство. Под конец Нора сказала, что иногда любовь — это выбор. В ней могут быть приливы и отливы, и порой во времена отлива женщине не во что верить, кроме воспоминаний, и не на что опереться, кроме выбора, сделанного ею когда-то давно.

— У нас были плохие времена, я позволила себе согнуться под их тяжестью и сбежала, — призналась Нора, глядя на Кэролайн. — Я поняла, как сильно люблю вашего отца, только когда оказалась так далеко, что уже не могла вернуться, да и поздно было. Все эти годы я непрестанно задавала себе вопрос: «Что, если?..»

Что, если?..

Руби закрыла глаза. Темнота словно давила на нее. В открытое окно доносился шум моря. Ей вспомнилось, как Дин интересовался, верит ли она во второй шанс.

— Да, верю, — произнесла она вслух.

Руби надеялась, что завтра, когда они выйдут в море, ей хватит храбрости повторить то же самое Дину. До сегодняшнего вечера представлялось немыслимым открыть другому человеку свое сердце, столь откровенно выставить его напоказ. Признаться, что хочешь любить и быть любимой. Но с сегодняшнего вечера жизнь изменилась — Руби не покидало ощущение, что в жизни все возможно.

Наутро Нора проснулась посвежевшей и обновленной, почти помолодевшей. Она благодарила Бога за то, что вечером выпила всего один коктейль.

Встав с кровати, она доковыляла до ванной. Закончив с утренним туалетом, быстро надела прогулочные шорты цвета хаки и белую льняную рубашку.