Куплю твою жизнь - Елена Рахманина

Навстречу Сабурову выходит другой мужчина. Взрослый. Гораздо старше Ратмира. Пожимают руки, но в этом жесте нет ничего дружеского. Я наблюдаю, как моего любимого окружают со всех сторон. Пальцами сжимаю ручку двери, чтобы бежать к нему в случае малейшего признака опасности.

Прости, любимый, я вновь ослушаюсь тебя.

Не знаю, что они обсуждают, но замечаю, как голова взрослого мужчины поворачивается в мою сторону. Он кивает. Чисто интуитивно, видя, как Ратмир передаёт ему своё оружие, а к нему подходят двое мужчин, беря под руки, я догадываюсь, о чём шёл разговор.

Сердце сжимается, когда его ведут к вражескому автомобилю. Ратмира уберут. Просто не на мои глазах. Он обменял мою жизнь на свою.

Но что потом? Рассчитывает, что его люди подоспеют вовремя и вытащат меня? А если нет? А если он погибнет зря?

В запасе есть минута, чтобы принять решение, пока его не посадят в машину. Я судорожно подворачиваю штаны, чтобы не мешались, открываю дверь, держа в руке ствол, и опускаю босые ноги на мокрый асфальт.

Мужчина в возрасте замечает меня, и, видя направление его взгляда, оборачивается и Ратмир. Вцепляется в меня бешеными глазами. А я медленно приближаюсь, пряча оружие за спиной. Представляю, как выгляжу со стороны. В одежде с чужого плеча, с мокрыми волосами, как у ведьмы, и макияжем, размазанным по всему лицу. Сумасшедшая, глупая и не представляющая опасности женщина.

Не знаю, что собралась сотворить. В голове ни одной мысли. Рука сама поднимает пистолет, когда оказываюсь на достаточном расстоянии, чтобы прицелиться. Снимаю предохранитель и вздрагиваю, выпуская пулю прямо в незнакомца.

Мужчина падает. Все застыли. Только Ратмир раньше других приходит в себя. Одним движением укладывает своих конвоиров на асфальт, забирает их оружие. Толкает меня себе за спину, закрывая собой, и продолжает начатую мной перестрелку. Я сжалась вся, зажмурилась. Свой поступок вызывает резкий шок и тут же отходняк. Я в оцепенении. И лишь краем уха слышу, что где-то поблизости останавливается машина. Это должны быть люди Сабурова.

Пробую открыть глаза, но ощущаю себя маленькой девочкой, боящейся выглянуть из-под одеяла. Я же знаю, что в нас стреляют. В него. Не хочу увидеть подтверждение своих страхов.

— Уведите её! — кричит Сабуров кому-то, и меня, как игрушечную, берут на руки и бросают в машину.

Вижу Ратмира. И его окровавленную рубашку. Я ощупываю себя, потому что совсем не чувствую тела. Но никаких признаков ранений нет. Пытаюсь понять, правильно ли поступила или допустила фатальную ошибку. И надо было оставаться в машине, а он как-нибудь бы выжил. Но интуиция говорила об обратном. Никто бы его не стал щадить.

На земле лежат трупы. Своих и врагов. Одного из которых убила я.

С облегчением вижу, как Сабуров забирается ко мне на заднее сиденье. Очень бледный. В губах ни кровинки. Садится, откидывая голову назад.

Передние сиденья заняли двое мужчин, которых я узнаю. Один из них передаёт мне автомобильную аптечку.

— Попробуйте остановить кровь, пока мы не доедем до госпиталя, — обращается ко мне с сильным акцентом. Но смотрит с восхищением и трепетом.

Трясущимися пальцами я тут же открываю аптечку, пытаясь понять, что кроме бинтов может пригодиться.

Убираю с раны прилипшую рубашку и содрогаюсь, видя ещё одну дырку в его торсе. Кусаю с силой губы, чтобы вновь не зареветь, иначе ничего не буду видеть. Вкус крови разливается на языке.

— Ратмир, скажи что-нибудь, — сдавленным голосом молю.

Выливаю бутылочку обеззараживающей жидкости на рану и прикладываю сложенный бинт. Держу руку, чуть надавливая, но бинт вскоре полностью пропитывается кровью.

Это зрелище пугает до ужаса. Я понимаю, что ничем не могу ему помочь, и меня трясёт от безысходности.

— Молись, чтобы я сдох, потому что, клянусь, я тебя убью, — едва слышно угрожает.

Сглатываю слюну.

— Ты не можешь убить мать своего сына, — не выдерживаю, слёзы всё же текут, жду его реакции, но её нет, ни один мускул на лице не дёрнулся, и я решаю, что он не понял сказанного. — Мишка твой. Не Юрасова.

Ресницы вздрогнули, прежде чем он поднял веки. Смотрит на меня привычным взглядом. И если бы не бледность лица, я бы решила, что он в порядке.

— Мне обязательно нужно было получить пулю, чтобы ты призналась?

— Две, — поправляю для точности.

Он ухмыляется, а до меня медленно доходит. Смотрю на него внимательно. Ратмир вновь опускает веки, словно держать глаза открытыми мучительно сложно. Он знал про Мишку.

Почему же молчал… Сам догадался или Патимат донесла?

Дыхание у него медленное, поверхностное. Всё прочее отходит на второй план. Меняю бинт, попутно спрашивая водителя, когда мы доберёмся до клиники, потому что с каждой секундой сознание Ратмира становится мутнее, а речь — бессвязнее.

— Ты знаешь, что Мишка родился раньше срока? — задаю вопрос, пытаясь его вернуть обратно в реальность, у меня получается, он хмурит брови и вновь смотрит на меня.

— Нет. Расскажи.

Я не хотела никому рассказывать. Не хотела вспоминать. Но это единственный способ держать его в сознании.

— Юрасов заявился в приподнятом настроении и сообщил радостную новость. — Как сейчас, помнила эту сцену, она отпечаталась навсегда в моей памяти. — Что ты отцом станешь.

Ратмир резко вздыхает.

— Вот урод, — сжимает кулак, — мог бы, достал бы его с того света и снова пришил.

Опускаю взгляд. Что теперь до этих угроз. Ту ночь никто не исправит и не сотрёт из моей памяти.

Сабуров находит силы поднять руку и сжать мой подбородок, задирая его вверх.

— У меня с ней ничего не было. Никогда. Хорошо разговор с Муразом слышала? Она забеременела не от меня, — он говорит тихо, хрипло. С трудом.

А я просто смотрю на него стеклянными глазами. Никогда не было? Как возможно, что Сабуров не уложил жену на лопатки в первую брачную ночь? Радость тут же наполняет моё сердце до краёв. Неужели это из-за меня?

— У меня с Юрасовым тоже ничего не было. Он даже не приставал ко мне, — признаюсь.

— А с тем охранником, который за тобой поплёлся, после того как я тебя вдовой сделал? — смотрит на меня, сузив глаза.

Я чувствую, как его рука слабеет. Убираю её с подбородка, переплетая с ним пальцы.

— У меня ни с кем не было секса, кроме тебя.

Он снова опускает веки. Удовлетворённый ответом.

— Хоть умру счастливым.

— Попробуй только!

Нас ждали у входа. Вижу мужчину, но даже не сразу узнаю в нём Дени. Он стоит в белом халате. Выглядит куда старше, чем в нашу последнюю встречу. Безумно радуюсь знакомому лицу в жутких стенах больницы.