Гнев Цезаря - Богдан Сушинский

– Знаю, – подтвердил Боргезе. – Во-первых, через проливы эта громадная субмарина должна будет проходить в надводном положении, и нечто такое, замаскированное на ее палубе-надстройке, сразу же привлечет внимание всех, кто только узнает об этом проходе.

– И потом, согласно международному договору о намерении любого военного корабля страны, не имеющей портов на Черном море, правительство этой страны обязано уведомить Турцию и Россию, объяснив причину его появления в этом районе. Переброска на палубе сухогруза более реалистична. Но ведь затем в территориальных водах эту субмарину нужно спустить на воду, а потом, после завершения операции, опять поднять на борт. И это в ситуации, когда после мощного взрыва все имеющиеся в районе Крыма корабли, вся авиация и гарнизоны береговой обороны будут подняты по тревоге.

– В принципе этот, четвертый, этап операции мы можем свести к самоуничтожению диверсионной группы, – мрачно объяснил Боргезе. – Все бойцы нашей флотилии были добровольцами, и на многие задания они выходили, зная, что взяли билет в один конец. Словом, добровольцев из команды «морских дьяволов» диверсионным актом «с самоуничтожением» тоже не запугаешь. Так или иначе, а на задание пойдут смертники.

– И все же хотелось бы, чтобы у боевых пловцов оставался шанс на возвращение, – молвил адмирал Гранди. – К тому же крайне нежелательно, чтобы кто-нибудь из диверсантов оказался в руках русской контрразведки.

Едва он произнес это, как генерал Миноре взглянул на часы и произнес:

– Кстати, господа, с минуты на минуту должен появиться наш гость, обладающий своими, особыми сведениями. В телефонном разговоре он намекнул, что имеются кое-какие конкретные соображения по поводу плана операции.

12

Январь 1949 года. Албания. Влёра

У выхода из отеля появился «сотрудник по особым поручениям» советского посольства в Швейцарии Кожин, который на самом деле, в звании старшего лейтенанта, являлся адъютантом и телохранителем генерал-лейтенанта Волынцева. В руках у него было по небольшому саквояжу, своему и генеральскому. Немного помедлив, дабы обратить внимание шефа на свое появление, он направился к стоявшей неподалеку машине.

Атташе-генерал, конечно же, заметил его, но бросил взгляд на часы и, пробормотав что-то там по поводу «нескольких минут, которые у них пока еще есть», предпочел продолжить разговор с Роговым. Тем более что происходил он на улице, а закрытым помещениям он в последнее время не доверял все больше и больше, даже если его убеждали, что они тщательно проверены и чисты.

– …Теперь – по поводу наших провалов в Испании, Италии, Франции и в некоторых других резидентурах… Среди прочего, они напрямую связаны с тем, что в последнее время контрразведки противника активно вбирают в себя не только агентурный, но и технический, а также командно-инструкторский состав абвера, СД, германской фронтовой разведки… И даже малоизвестной нам «разведки Геринга».

– Честно признаюсь: с агентами «разведки Геринга» пересекаться не приходилось, – молвил полковник, напрочь забыв об Анне фон Жерми, удачливом флотском чекисте и мелочной сексуальной зависти, с которых, собственно, и начался их разговор. – Относительно же всех прочих служб… Достаточно пройтись по составу «линкоровской команды» бывшего офицера СД барона фон Штубера, как и по составу всех прочих подразделений итальянской разведки, чтобы стало ясно: германскими кадрами теперь не брезгуют, и не только бывшие союзники фюрера.

– …А между тем «разведку Геринга», – постучал мундштуком сигареты о крышку серебряного портсигара Волынцев, – мы явно недооценивали. Почему? Да потому, что исходили из мнения общевойскового фронтового командования – причем и нашего, и германского, – которому деятельность геринговских «разведорлов» казалась малозаметной и столь же малоэффективной.

– Об этой разведке действительно мало кто слышал и точно так же мало кто воспринимал ее всерьез. Во всяком случае, за всю свою службу в Смерше мне ни разу не приходилось сталкиваться с агентами из «лавочки Геринга». Или хотя бы выходить на их след.

– В абвере и СД над «разведкой Геринга» тоже посмеивались, а Канарис даже пытался прикрыть ее с помощью фюрера и Гиммлера, естественно. Вот только добиться этого было непросто, все-таки рейхсмаршал являлся официальным преемником фюрера. А в это время Геринг упорно собирал под своим крылом представителей технической элиты. Причем не только авиационной. Не зря же зубры из английской секретной разведывательной службы еще в те времена «узрели» в их методах работы основы «технократической разведки будущего». К слову, значительная часть этих технократов хотя и оказалась под колпаком у американской разведки, но формально служит в рядах своих бывших союзников, итальянцев.

– Считаете, что барон фон Штубер каким-то образом связан с разведкой Геринга?

– Вряд ли. Да в этом качестве он и не представлял бы для нас какого-то особого интереса.

– Как, впрочем, и в связи с возможной диверсией на линкоре «Джулио Чезаре», которая вряд ли когда-нибудь последует. И подставлять ради этого своего флотского чекиста… Как-то слишком уж мелковато.

Волынцев понял, что полковник запускает пробный шар и жаждет более или менее приемлемого объяснения. Однажды между ним и Роговым уже произошла стычка. И причиной послужило веское обстоятельство. Дело в том, что как итальянский резидент полковник о каких-то операциях, которые проводились под тайным руководством «шефа западноевропейских резидентур», как порой именовали швейцарского атташе-генерала, узнавал то ли случайно, то ли слишком уж запоздало. В свое время старый смершевец на собственной шкуре познал, во что обходится в их рядах хоть малейшая тень подозрения, а значит, и недоверия. Посему довольно резко и болезненно реагировал на любое проявление «хотя бы тени этой самой… тени».

– К разведке Геринга барон отношения не имел и иметь не мог, поскольку являлся одним из подручных Скорцени, – отчеканил генерал. – В некоторых операциях он не просто был правой рукой личного агента фюрера по особым поручениям, но и рассматривался командованием СД как возможный преемник Скорцени в случае его гибели или немилости фюрера.

– Вот как? Этого я не знал. Правда, сейчас «кровавый Отто», как называла его наша пресса, отошел от дел и бродит по Европе, как цепной пес, лишившийся хозяина…

– Хорошее сравнение. Подарите корреспонденту «Известий», в редакции его оценят. Однако в данном случае Скорцени нас тоже мало интересует, – снисходительно поморщился Волынцев. Лично он никогда не позволял себе пренебрежительно отзываться о коллегах из вражеского стана. Особенно когда речь шла о профессионалах такого класса, как Скорцени. – Важно, что Штубер все теснее сближается с вашим любимчиком, полковник, с князем Боргезе.

– Князь все еще числится военным преступником, – мужественно проглотил задиристый Рогов неосторожно приклеенного ему генералом «любимчика». Терпеть не мог подобных ярлыков, пусть даже прилепленных в шутку. – И отбывает наказание.

– Но очень скоро освободится. Не думаю, что так уж всерьез следует относиться к его угрозе взорвать линкор, причем сделать это прямо в Севастопольской бухте.