Жаркий декабрь - Александр Калмыков

Вода у плотины бурлила и еще долго не могла успокоиться, и лишь через десять минут Гибсон разрешил следующему пилоту атаковать дамбу. На этот раз немецким зенитчикам повезло, и Галифакс загорелся, даже не долетев до цели. Летчик безуспешно пытался поднять самолет повыше, чтобы дать возможность членам экипажа выпрыгнуть с парашютом. Покореженная машина развалилась прямо в воздухе, топливные баки взорвались, и на землю упал дождь пылающих обломков. Только после войны стало известно, что пилот и бомбардир все же умудрились выжить, спрыгнув с предельно малой высоты.

Потрясенный потерей, Гибсон, тем не менее, собрался отдать команду следующему самолету, но тут над электростанцией, построенной у подножья плотины, сверкнуло пламя. Ударный взрыватель бомбы сработал через минуту, как и положено. Теперь бомбардировщикам пришлось ждать, когда рассеется черный дым, закрывавший цель.

Во время третей атаки Гай, чтобы отвлечь немцев, сам начал обстреливать зенитки и даже включил полетные огни. Уловка сработала, и следующие самолеты, атакующие дамбу, почти не получили повреждений. Каждый раз за ними вставал столб воды, но далеко не все бомбы ложились точно в нужное место.

Когда на боевой курс лег шестой Галифакс, плотина вдруг начала падать. Стоярдовый участок дамбы рухнул вниз, и вслед за ним обрушился огромный водопад. Водохранилище начало мелеть прямо на глазах, а по долине Рура покатился свирепый поток, напоминающий цунами и сносящий все строения на своем пути. Там, куда добегала огромная волна, гасли все огни, а строения разом исчезали, как песочные замки, слизанные волной. Британские летчики с восторгом смотрели, как дикая стихия сметает заводы, дома и мосты, пока долину не затянуло туманом. В эфире ничего нельзя было разобрать из-за радостных воплей и криков. А когда в центр управления пришла радиограмма «Ниггер», там тоже начали прыгать и плясать в диком восторге.

Отпустив отбомбившиеся самолеты домой, Гай повел оставшиеся три машины к Эдеру. Хотя там, к счастью, и не было зенитных батарей, но бомбить оказалось куда труднее. Водохранилище находилось в глубоком ущелье, зажатом со всех сторон высоченными холмами, больше напоминающими горы. Даже лучшим пилотам, которых отобрали для рейда, потребовалось несколько заходов, чтобы точно прицелиться. Однако две бомбы из трех легли точно, и после второго удачного взрыва из плотины вылетел огромный кусок, после чего в пробоину хлынул бурлящий поток.

Узнав об успешной атаке, командование тут же запросило Гибсона, остались ли в первом звене бомбы, и не смогло скрыть своего разочарования, узнав что дамббастеров больше нет. Впрочем, сумасшествие, царившее в центре управления после известия о второй уничтоженной цели, и без того превысило все мыслимые пределы.

Между тем, дела у второй волны шли не столь блестяще. Огромная земляная дамба Зорпе требовала больших усилий для своего разрушения, и двух удачно попавших бомб из четырех сброшенных не хватило для уничтожения плотины. Но на помощь пришли самолеты запасной волны, сумевшие с первого захода покончить с упрямой плотиной, а затем расправившиеся и с дамбой Листер. (* В нашей истории были уничтожены только плотины Мёне и Эдер).

Из рейда не вернулось десять самолетов, но летчики все равно праздновали победу на самой потрясающей вечеринке за всю историю ВВС. Погибшие экипажи не зря отдали свои жизни, и понесенные потери стали приемлемой ценой за разрушение крупнейших немецких дамб. В Рурской долине залило несколько аэродромов вместе с самолетами, подземными ангарами и казармами; шахты, электростанции, свыше сотни различных предприятий. Уцелевшие заводы также остановились из-за нехватки воды и электроэнергии. В итоге производство стали в Германии заметно упало. Понятно, что одним налетом войну не выиграть, но удар, нанесенный Германии этим налетом, был равнозначен катастрофе.

Прошло несколько недель с тех пор, как Москву бомбили последний раз, и переговоры с министром иностранных дел Великобритании Энтони Иденом, приехавшим с визитом в Советский Союз, Верховный проводил у себя в кабинете. Ради такого случая Сталин даже облачился в костюм с галстуком, который надевал крайне редко, и только для встреч с иностранными гостями.

Вождь уже знал от попаданца, что многомесячные дебаты о признании Англией довоенных границ СССР окажутся бесплодны, но для виду первый день переговоров настойчиво требовал включить данный пункт в соглашение. Хуже все равно не станет, а так всегда можно будет попрекнуть союзников, что, дескать, Сталин пошел им на встречу, а они уступать не захотели. Как заранее и планировалось, долгие дебаты закончились тем, что советские переговорщики дрогнули и уже не столь энергично отстаивали свою позицию.

На следующий день после первого заседания, точнее, в поздний вечер, состоялась вторая встреча. На этот раз фактически, тет-а-тет. Помимо Сталина с Иденом присутствовали только переводчики. Правда, с советской стороны переводил сам Майский, чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании. Он в совершенстве владел английским языком еще с тех пор, как скрывался в Британии от царской охранки, и потому можно было обойтись без обычного переводчика.

Едва все обменялись приветствиями и уселись, как Сталин, пропустив протокольные вежливости, заговорил о деле. Начал он, впрочем, со второстепенного вопроса:

– В ответ на вашу памятную записку, господин Иден, по вопросу о курдах, могу сообщить, что мы не видим с нашей стороны оснований для беспокойства Турции. На территории Ирана, где расположены советские войска, беспорядков со стороны курдских элементов не случалось. Могу вас заверить, что принимаются все меры, чтобы не допустить столкновений между курдами и иранцами. Товарищ Молотов специально говорил по телефону с Баку и спрашивал, был ли там кто-либо из курдов.

– Они там были, – мягко, но настойчиво заверил Идеен. – Мне это достоверно известно.

– Курдские деятели действительно были в Баку, но по собственной инициативе и без политических целей. Они приехали лишь для того, чтобы ознакомиться с городом и азербайджанским театром. – При этих словах Майский не без труда подавил смешок и продолжал переводить с серьезным видом. – Согласитесь, было бы неудобно отказывать им в желании посетить Баку. Никаких политических разговоров с ними никто не вел, и никаких вопросов внутреннего порядка с ними не обсуждалось. И еще, почему-то к нам по этому поводу ни иранцы, ни турки не обращались.

Возразить было нечего, и Иден поспешил закрыть тему:

– Ну что же, если правительства Турции и Ирана продолжат проявляют беспокойство, то им целесообразно обратиться напрямую к советскому правительству.

Чтобы смягчить несколько натянутую атмосферу, министр поспешил подольститься к советскому правителю:

– Господин Сталин, позвольте выразить вам глубокую благодарность за разрешение вывести польскую армию в Иран и за прекрасную организацию эвакуации польских солдат и членов их семей. Мне известно, какие затруднения в транспорте испытывает сейчас ваша страна, и в связи с этим приношу вам искреннюю благодарность за такую исключительную энергию и желание, проявленные в решении данного вопроса.