По колено в крови. Откровения эсэсовца - Гюнтер Фляйшман

— Они нас не видели, — заявил Брюкнер.

— Но непременно увидят, стоит нам только подняться, — предупредил шарфюрер.

— Что же, будем торчать здесь, пока бой не кончится? — с улыбкой спросил Крендл.

— Не бойся, не будем, — успокоил его Алум, разглядывая протянувшуюся в западном направлении улицу.

По ней неторопливо полз танк «Т-34», из пулемета обстреливая дорогу впереди себя.

— Ложись! — крикнул Бизель.

Я едва заметил дымный след гранаты, пущенной в нас из гранатомета из дома напротив. Граната, упав на мостовую, взорвалась. Над головой просвистели осколки. Тут же жутко завопил Штотц — кусок бетона угодил ему в левую ногу, точнее, в лодыжку.

— Танк выискивает, по кому бы стрельнуть, — в ужасе заорал Лихтель.

«Т-43», остановившись, стал поворачивать башню прямо на нас.

— По моему приказу бросаем гранаты в дом напротив! — крикнул шарфюрер. — Внимание! Приготовиться!

Мы вытащили фарфоровые пуговки взрывателей.

— Кидайте!

Мы бросили гранаты в дом, и это заставило пулеметный расчет укрыться. Потом перебежали булыжную мостовую. Тут русские танкисты засекли нас. Штотц продолжал стоять нагнувшись, пытаясь вытащить попавший в ногу бетонный обломок. Поняв, в чем дело, я подбежал к Штотцу и на глазах у русских танкистов стал вытаскивать его. Тут же мне на помощь бросился наш шарфюрер, и мы все же справились с осколком бетона. Сапог Штотца был белым от бетонной пыли, камень расплющил стопу. Опомнившись, я потащил за собой Штотца и шарфюрера — надо было уходить от наползавшей на нас русской «тридцатьчетверки». Танк открыл огонь вслед нам. Уже выбегая на булыжную мостовую, я услышал, как по каске полоснул осколок снаряда. Впрочем, мне было не до этого — нужно было думать, как выжить. И тут — чистый идиотизм — мне почему-то вдруг жутко захотелось спать. Однако мой внутренний голос подсказывал, чтобы я смывался отсюда поскорее. «Мама! Я не могу больше бежать! Я устал», — ответил я моему внутреннему собеседнику.

Шарфюрер вместе со Штотцем, подхватив меня под мышки, потащили за собой. Штотц, позабыв о раненой ноге, умудрялся вести огонь по русским из зажатого в правой руке автомата, а левой тащить меня вперед. Потом я постепенно стал приходить в себя — попадание в каску и удар при падении на каменную мостовую на какое-то время почти лишили меня сознания. Едва я успел спасти от огня танкового орудия шарфюрера со Штотцем, как буквально в следующую минуту они спасли меня.

Штотц едва ковылял из-за изуродованной стопы, каждый шаг доставлял ему жуткую боль. Но он упрямо шагал вперед, не отставая от взвода.

Пройдя несколько улиц, мы увидели, как русский бронетранспортер промчался через перекресток, потом, резко затормозив, развернулся и стал из пулемета обстреливать нас. Мы, кое-как отстреливаясь, поспешили укрыться в полуразрушенном здании. Прикинув возможности, мы убедились, что ни гранатами, ни автоматным огнем русский броневичок не взять, а фаустпатрона нам не досталось. Передняя стена дома была снесена, но свесившийся сверху кусок бетона закрывал огромный пролом. Экипажу броневика ничего не стоило обнаружить нас, и, определив по звуку, что машина приближается, мы бросились по ступенькам наверх.

Когда броневик стал поливать огнем первый этаж здания, мы уже неслись через анфиладу комнат второго. Во фляжку с замерзшей водой ударила пуля, у моих ног замелькали фонтанчики. Добежав до конца дома, мы один за другим стали прыгать вниз через пролом в стене. Штотц, дойдя до пролома, нерешительно посмотрел на нас. Он понимал, что ему ничего не оставалось, как прыгнуть. Тут снова раздался выстрел — выпущенный из русского броневика снаряд обрушил кусок стены противоположного дома. Шарфюрер схватил Штотца за руку, и они вместе ринулись вниз. И тут я услышал дикий, душераздирающий крик. Я сначала даже не понял, кто так ужасно вопит. Оказалось, Брюкнер — никого кроме нас с ним здесь уже не было, все успели выскочить. Взору моему открылось леденящее душу зрелище: из ран на животе наружу вываливались дымящиеся кишки Брюкнера.

— Ты давай, иди отсюда, — совершенно чужим, полным потусторонней, запредельной тоски голосом произнес он. — А я уж я никуда не пойду, здесь останусь.

Брюкнер растерянно перебирал кишки пальцами. Виду него был, как у ребенка, случайно сломавшего любимую игрушку. По лицу его текли слезы.

— Бог ты мой! — вымолвил он. — Ты только посмотри, что они со мной сделали.

Я слышал, как наш взвод перестреливается с русским броневиком на улице, и понимал, что нам в этой схватке не выстоять.

— Пойдем, — сказал я, изо всех сил стараясь говорить спокойнее. — Пошли, сейчас найдем тебе санитара.

Брюкнер недовольно надул губы.

— Не-ет, — протянул он слабеющим голосом.

И тут вдруг посерьезнел, будто приняв важное решение.

— Нет, — неожиданно твердо произнес он. — Я останусь здесь. А ты иди.

Руки его как плети повисли вдоль туловища. Он часто дышал.

Откуда-то снизу раздался голос Лихтеля.

— Кагер! Брюкнер! Где вы там запропастились? Давайте сюда!

— Может, их убили! — крикнул Бизель.

Брюкнер со странной улыбкой кивнул, потом глаза его закатились, и он, шумно выдохнув, упал. Брюкнер был мертв.

Выскочив на улицу, я сразу же увидел Крендла и Бизеля. Окружив броневик, они давили на психику экипажу, стуча по броне машины оружием. Башня беспорядочно вращалась, стараясь отыскать их, но без особой пользы — оба оставались неуловимы. Броневик не мог вести огонь, что обеспечило возможность нашим товарищам из 2-го взвода продвинуться дальше по улице на север. Крендл швырнул гранату под правое колесо броневика и тут же отбежал, укрывшись за кормой. От взрыва толку было мало, вывести броневик из строя не удалось, зато он дал нам время укрыться за огромной кучей битого кирпича, перекрывшей проезд через улицу, из-за нее машина не могла отправиться вдогонку за нами.

— Слушай, а где Брюкнер? — спросил Крендл.

И тут же по моему лицу понял все, хотя я ни слова не сказал.

Алум вместе с шарфюрером были у какого-то здания в трех кварталах впереди и пытались определить, как быстрее добраться до водонапорной башни. Чуть ближе я увидел Лёфлада и Лихтеля, которые несли Штотца.

Мы стали их догонять, но тут в здании по левую руку от нас прогремел взрыв. Взрывная волна, окатив обломками и каменной пылью, швырнула меня наземь. Я почти ничего не видел и страшно закашлялся. Чуть опомнившись, я стал выбираться из-под едва не похоронивших меня деревянных балок, обломков водопроводных труб и кусков штукатурки. Я пошевелил пальцами рук и ног. Если я и был ранен, то легко. Крендл и Бизель пришли мне на помощь, вид у обоих был такой, словно на них высыпали мешок муки. Я наверняка выглядел ничуть не лучше.