Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк

— Вам прекрасно известно, Ари, что я сделаю все что угодно.

— Мне так неловко. Я не привык просить о подобных одолжениях, но в данном случае дело не терпит отлагательств…

— Ну же… Я слушаю.

— Мне надо как можно скорее попасть в Италию. Буквально за пару часов.

— Ваше начальство не предоставило вам быстрого транспорта?

— Скажем, я даже спрашивать не стал…

— Ясно. И это вы называете огромной просьбой? Я буду счастлив вам помочь, Ари, вы же знаете. А где именно в Италии?

— В районе Неаполя.

После секундного молчания Фредерик Бек продолжал:

— Постойте, там есть аэропорт Каподикино… Но мне надо переговорить с помощницей. Я вам сразу же перезвоню.

— Спасибо. Я… Позволю себе уточнить, что, как бы это сказать… Все должно остаться между нами, если понимаете, о чем я.

— Ну разумеется, Ари. Конечно. До связи.

Не успел Ари отсоединиться, как его телохранитель от души расхохотался:

— Ничего себе! Как удобно быть на короткой ноге с великими мира сего! Чем вы так угодили старому мошеннику, что он готов для вас в лепешку расшибиться?

— Не сказал бы, что это ваше дело, Кшиштоф, но предположим, я вытащил его дочь из передряги.

— Ясно. Как, оказывается, полезно помогать миллиардерам.

— Смейтесь, смейтесь…

Ари молча докурил сигарету. Когда они выехали на кольцевой бульвар, он почувствовал, как в кармане снова завибрировал мобильный.

— Алло?

— Все улажено, Ари. Через час с небольшим будьте в Бурже. Точнее, в двадцать три сорок пять. Вас там будет ждать реактивный самолет. Если все пойдет как надо, то вы еще затемно окажетесь в Неаполе.

— Не знаю, как вас благодарить, месье…

— Пустяки, Ари. Я по-прежнему ваш должник. Берегите себя.

— Непременно… До скорого, и еще раз спасибо.

Он повесил трубку.

— Итак? — спросил телохранитель, расплывшись в улыбке.

— Двигаем в Бурже, и прекратите скалиться как идиот.

Оказавшись посреди улицы Монморанси, Эрик Мансель снял черные очки и сунул их во внутренний карман пиджака. В самом старом парижском доме, на деревянном фасаде которого сохранилось имя Николя Фламеля, теперь размещался известный ресторан, облюбованный туристами. Бросив внутрь любопытный взгляд, Мансель вошел в подъезд справа от ресторана.

Он осторожно прошел по узкому темному коридору, ведущему в глубь здания. От рубленых стен исходил запах влажного дерева, а с пола при каждом шаге поднимались тучи пыли. Он остановился в конце прохода перед асимметричной дверью, столь же древней, как и сам дом, и нажал на пожелтевшую кнопку звонка.

Через несколько секунд в коридоре послышались шаги и дверь отворилась.

Из темноты выступил высокий растрепанный человек с впалыми щеками, покрасневшими глазами и желчным цветом лица. Просторная коричневая рубашка и вытертые льняные брюки болтались на его тощем теле. Блуждающий взор и мрачный облик делали его похожим на Распутина. Редкие седоватые волосы длинными сальными прядями падали ему на лицо.

— А, это вы, Мансель! Я так и думал, что вы придете… Спускайтесь! — резким глухим голосом приветствовал он гостя.

Странный человек повернулся и, прихрамывая, двинулся вниз по лестнице.

Эрик Мансель глубоко вдохнул, перешагнул две ступеньки, закрыл за собой дверь и последовал за стариком в подвал.

Чем дальше они углублялись в чрево города, тем более сырым и холодным становился воздух. Спустившись по лестнице и открыв еще одну деревянную дверь, они вошли в просторный сводчатый подвал из серого камня.

Вот уже второй раз Мансель оказывался в диковинном логове того, кто называл себя Доктором, но так и не свыкся с этим странным местом, как, впрочем, и с чудачествами его обитателя.

Доктор был мифической фигурой в парижских эзотерических кругах, самым загадочным и почитаемым персонажем. Никто не знал его настоящего имени, и до Манселя доходили о нем самые дикие слухи, особенно о его возрасте. Были такие, кто утверждал, будто Доктор — ученик прославленного алхимика Фулканелли и родился он в XIX веке, так что ему сто с лишним лет… хотя на вид не дашь больше шестидесяти. Так или иначе, личность Доктора была окутана тайной, что явно доставляло ему какое-то извращенное удовольствие.

Когда Эрик Мансель только взялся за свои поиски, до него очень быстро дошли слухи о пресловутом Докторе, авторе многочисленных и невнятных сочинений на темы герметизма, алхимии и эзотеризма, выходивших в мелких андеграундных издательствах. Многие, с кем ему тогда довелось встречаться, отсылали его к Доктору, отзываясь о нем как о крупнейшем специалисте во всем, что связано с мифом о полой Земле. Манселю стоило немалого труда познакомиться с этим парижским затворником и попросить у него за надлежащую плату помощи в своих изысканиях. Старик вежливо отказался, пояснив, что истинный алхимик бескорыстен. Впрочем, он все же согласился ему помочь, по-видимому, заинтересовавшись родственной связью между Манселем и человеком, в XV веке создавшим знаменитую ложу Виллара из Онкура. Надувшись от гордости, Доктор заявил ему буквально следующее: «Оказать услугу человеку вашего происхождения — долг всякого посвященного… В вашей решимости и в том, что вы обратились ко мне, я усматриваю перст судьбы. Мне было предначертано стать вашим проводником. Я готов вам помочь, но умоляю — больше ни слова о деньгах».

Пересказав ему бесчисленные легенды о полой Земле, Доктор в конце концов посоветовал ему объединиться с Альбером Кроном. Хотя алхимик показался ему совершенно чокнутым, Мансель последовал этому совету и поначалу считал, что ему повезло. Но теперь, когда главы братства «Врил» не было в живых, он оказался в одиночестве и, не зная, что еще предпринять, вновь посетил Доктора в его странном убежище.

Входя в сумрачный подвал, он задумался, не совершает ли ошибку… Бредни парижских эзотеристов уже действовали ему на нервы. Но Мансель решил использовать любую возможность, пока ему не удастся раскрыть тайну его предка. Слишком долго его семья была лишена своего достояния. Настало время возместить ущерб.

От высоких подсвечников, расставленных по периметру комнаты, исходил приглушенный свет, отбрасывавший на стены причудливые тени. Повсюду курились благовония, едва перебивая царивший в этом месте волглый запах старых камней. По всем четырем стенам на полках разной величины громоздились стопки переплетенных в кожу книг и подборок старинных журналов. Между ними были развешаны гравюры и картины с изображениями древних божеств, а еще чаще сложные символические композиции. На мебели и прямо на полу теснились безделушки: восточные фигурки, деревянные орудия, странные металлические изделия, похоже, перекочевавшие сюда из лавки старьевщика. Справа от входа, словно страж, красовался человеческий скелет. В одном из углов, будто призрак из стародавних времен, стояла настоящая печь алхимика, полная угля и готовая к употреблению.