Бритва Оккама - Анри Лёвенбрюк

— Не знаю, хватит ли у меня времени, чтобы во все это вникнуть. В отличие от вас я не эрудит.

— Не путайте эрудицию с инициацией, Эрик.

— Признаюсь, пока я намерен ограничить свои поиски географией и архитектурой. Я ищу место, нечто конкретное, а не символическое.

— Как пожелаете, — ответил доктор, улыбаясь. — Но вопреки вашим представлениям символизм вполне конкретен. Вы удивитесь, как иногда он способен навести на след того, что вы ищете. Ну что ж, наведу-ка я вас на след: случалось ли вам замечать, что ось собора слегка смещена влево, начиная от хора?

— Нет.

— Взгляните на план, сами увидите. Такое же отклонение заметно в Шартрском и Реймском соборах.

— Любопытно… И что же оно означает?

— Христианская традиция усматривает в этом отклонении оси хоров намек на положение Иисуса на кресте… Нечто вроде архитектурного перевода слов апостола в Евангелии от Иоанна: «Et inclinato capite tradidit spiritum».[32]Но, возможно, ваши поиски помогут вам обнаружить совершенно иное значение.

— Не хотелось бы казаться невежливым, Доктор, но все это очень неопределенно.

— Я уже говорил, Мансель, разгадки я вам не дам. Найдите ее сами, иначе толку не будет. Я готов сказать вам лишь одно: собор Парижской Богоматери действительно вполне вероятное место в рамках того, что вы ищете. Вы ведь это хотели услышать?

— Да.

— Надеюсь, вы найдете, Эрик. Но поверьте, главное — не то, что находишь, главное — то, что ты ищешь.

Мансель пожал плечами. Притчи, которыми изъяснялся Доктор, нередко граничили с шарлатанством самого низкого пошиба. Но хотя бы в одном он был уверен: поиски в подземельях собора — не пустая трата времени. Это уже кое-что.

Он поблагодарил хозяина и поспешно ушел, торопясь покинуть это мрачное логово и вдохнуть парижский воздух.

Оказавшись на улице, он, прежде чем сесть в машину, позвонил одному из своих подручных:

— Конрад! Попытайтесь найти способ проникнуть в крипту собора Парижской Богоматери. Не ту, что открыта для публики. Нет. Ту, что действительно расположена под собором и в которую можно попасть через катакомбы. И начинайте поиски. Сделайте как можно больше снимков. Мне надо изучить каждый квадратный сантиметр этой чертовой крипты. А молодую женщину как можно скорее переведите на склад. Придется немедленно покинуть дом. Полиция вполне может выйти на нас, покопавшись в бумагах Крона. Оставаться там уже опасно.

Отсоединившись, он сел в машину. Игра еще не окончена.

Частный самолет Фредерика Бека, двенадцатиместный «фалкон-900», вылетел из аэропорта Бурже сразу после полуночи. Промышленный магнат предусмотрел малейшую мелочь. У входа в аэропорт ждала машина, доставившая их прямо к трапу, где их торжественно встречали все три члена экипажа.

Затем их устроили в личном салоне месье Бека, отделанном кожей и деревянными панелями. Напитки подали сразу после взлета. И тут им предложили не дешевое пойло, обычное для рейсовых самолетов, а большой выбор изысканных напитков.

— Выпейте со мной, Кшиштоф, — предложил Ари, пробежав карту вин.

— Сожалею, но я никогда не пью на работе.

— Шутите? Нам лететь почти три часа. Это приказ!

Улыбаясь, телохранитель пожал плечами:

— Ну, если только приказ…

— Какой сорт виски вы предпочитаете, господа?

— Шотландский односолодовый, — ответил Ари, не задумываясь.

— У нас есть «Гленморандж» восемнадцатилетней выдержки. Сложный вкус с пряными нотками, богатый букет. Любимое виски месье Бека…

В глазах аналитика вспыхнул огонек.

— Отлично!

Стюарт деликатно удалился и тут же вернулся с двумя сухими виски, возле каждого из которых стоял стакан воды.

— Круто. Круче, чем в самолетах СООНО, — фыркнул Кшиштоф, когда они остались одни.

— Да уж… Порой мне кажется, что я выбрал не ту профессию.

Они чокнулись и потягивали виски, пока самолет несся на северо-восток Франции.

Наступило молчание. Ари прислонился к иллюминатору, любуясь голубоватыми лунными бликами на поверхности облаков. Сколько ни шути с Залевски, а тревога, от которой стоит комок в горле с тех пор, как исчезла Лола, все не проходит. Он летит в Италию, потому что сейчас самое главное — остановить убийцу, пока не поздно. Но Лола не в Портосере, а где-то здесь, под облачным океаном… Вот уже два дня, как ее похитили, и Ари даже представить себе не может, что она делает в эту минуту. Каково ей сейчас? В каких условиях ее содержат?

Маккензи вздрогнул. Всякий раз, пытаясь представить себе, о чем думает его возлюбленная, что она испытывает, он ощущал внезапное головокружение. В него словно втыкали нож. Сердце щемило, как бывает, когда вспоминаешь о чем-то тягостном. Ведь это он во всем виноват! И пока он не в силах ничего исправить!

— Вы не будете возражать, если я выключу свет, Кшиштоф? Хорошо бы вздремнуть часок-другой до посадки, — сказал Ари, ставя пустой бокал на столик.

— Нет, нисколько. Я, пожалуй, тоже посплю.

Ари благодарно кивнул, выключил потолочные светильники и расположился в просторном кресле поудобнее. Он попытался уснуть под убаюкивающее урчание моторов и вибрацию самолета. Через два часа, когда самолет пошел на посадку, Ари так и не знал, заснул он или просто задремал. Он не мог сказать, приснилось ему то, что он недавно видел, или померещилось. Во всяком случае, он нисколько не отдохнул, голова по-прежнему была тяжелой.

Самолет мягко опустился в аэропорту Каподикино. Неаполь все еще окутывала ночная тьма.

Оба они надели плащи и закинули на плечи рюкзаки. Не желая задерживаться на итальянской таможне, Ари с телохранителем захватили только самое необходимое — ручное оружие, на которое у них имелась лицензия, и навигатор от БМВ, чтобы добраться до Портосеры, Ари собирался взять машину напрокат. Тепло поблагодарив летный экипаж, при свете полной луны они направились к аэровокзалу.

Жан Коломбан подошел к своему дому незадолго до рассвета. Море, видневшееся между старыми белыми постройками Скалистого острова, розовело в первых утренних лучах, а на площади Марко Поло уже появились люди.

Старик вконец обессилел, но в то же время испытывал облегчение. Полночи он шел в гору по улицам Портосеры, а еще полночи занимался тем, чему, несомненно, суждено было стать его последним делом для Гильдии мастеров. Он в кровь стер подушечки пальцев, все тело ныло от усталости, но душа наконец успокоилась. Словно он скинул с себя тяжкий груз, обрел свободу, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что его ожидало.