Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Понял, отлично понял!

– Ну и молодец.

Потом Гаэтано переводит взгляд на меня.

– Хочешь установить «Пуш-энд-блок»?

– А это что такое?

– Вот это…

Гаэтано подходит к скутеру и показывает мне на блокировку под стойкой.

– Даже если взломают замок блокировки руля и подсоединят блок питания, на нем все равно не смогут уехать и не сдвинут его с места, потому что мотоцикл так и останется на стойке.

– Если только не уедут на одном колесе.

– Ну тогда это ас, заслуживающий за это максимального уважения!

Гаэтано смотрит на меня взглядом, подразумевающим, что это невозможно. Но я-то помню, что Полло был способен въехать на мотоцикле в метро!

Гаэтано продолжает объяснять:

– Эту штуку, «Пуш-энд-блок», придумали в Неаполе. Теперь, чтобы умыкнуть мотоцикл, не остается ничего другого, как только перепилить стойку, а это практически невозможно.

– Значит, теперь у них уже никак не получается угонять мотоциклы?

– В Неаполе уже придумали систему разблокировки, но здесь, в Риме, на это пока еще не способны. Хорошая вещь.

– Ну и сколько это будет стоить?

– Сто двадцать евро.

Ренци бросает на него взгляд.

– Я хотел сказать: сто евро.

– Ладно, поставьте мне ее.

Я оставляю мотоцикл в этом сервисе, сажусь на заднее сидение скутера Джорджо, и вскоре мы опять оказываемся в офисе.

– Вот мы и вернулись.

Аличе сразу идет нам навстречу.

– Прогон пилотного выпуска перенесли на более раннее время, на половину третьего. Я уже собиралась вам звонить.

– Ага, спасибо, отлично.

Направляясь к нашим кабинетам, мы замечаем, что дверь кабинета Симоне закрыта. Инстинктивно мы оба в нее заглядываем и видим, что Паола Бельфьоре все еще там. Но не только она: Симоне сидит на своем столе перед ней, и они, с чашками кофе в руках, смеются.

– Еще они взяли булочки. Он попросил меня заказать их в баре внизу. Я подумала, что об этом могли бы попросить и вы, поэтому сделала. Надеюсь, я не ошиблась, – говорит Аличе.

Джорджо оказывается проворней меня:

– Уж две булочки, разумеется, не поставят нас на колени.

– Он заказал их четыре.

– И четыре тоже. Ты сделала правильно. А теперь оставь нас.

Аличе уходит. Джорджо приближается к стеклянной двери, так что Симоне его видит и, естественно, перестает смеяться, становится серьезным, спрыгивает со стола и начинает говорить с Паолой Бельфьоре профессиональным тоном. Похоже, сейчас их разговор уже закончен, она встает со стула, Симоне идет впереди и открывает дверь.

– Ну тогда мы скоро созвонимся.

– Да, конечно, пожалуйста. Мне кажется, это отлично – то, что ты мне сказал…

Она приближается к двери кабинета и выходит. Симоне возвращается к себе как ни в чем не бывало, но не успевает он закрыть дверь, как Джорджо набрасывается на него и начинает кричать.

– Ты что, ополоумел? Из автора-креативщика ты превратился в автора-идиота! Что ты тут делал, пока нас не было?

– Да ничего, мы разговаривали, я узнал ее получше….

– А что ты должен узнать получше? Всего через пять секунд тайна Бельфьоре уже раскрыта: две вот таких сиськи – и все тут! Неужели ты думаешь, что ее к нам прислали для того, чтобы она приносила какой-нибудь философский трактат или относила наверх что-нибудь другое для Калеми и его начальства? Мне просто не верится… – Ренци начинает кружить по кабинету Симоне. – Нет, ты мне скажи, что у тебя за голова, и что эта женщина может тебе посоветовать! Ты придумываешь такую милую передачу, а потом тебе приходит в голову такая жуткая идея!

– Какая?

– Обкатать ее с Паолой Бельфьоре!

Симоне на него смотрит, а потом скрещивает руки.

– Послушай, но Паола мне нравится.

Джорджо не верит своим ушам. Он бросается к столу Симоне, упирается руками в его углы и, наклонившись всем телом вперед, орет на него со зверской гримасой:

– Так ты думаешь, мы тебе платим за то, чтобы ты так влюблялся? Может, чтобы ты ее трахал? Ты-то счастлив, но все мы остаемся в дураках! Черт возьми, в таком случае ты просто форменный идиот. Мы только-только раскрутили «Футуру», а ты уже хочешь, чтобы ее прихлопнули? Да нет, ты мне скажи, прошу тебя, объясни мне, растолкуй, какой такой невероятный замысел, какой нелепый план у тебя в башке, потому что, уверяю, как раз сейчас я тебе потакать не буду.

И тут слово беру я.

– Джорджо, успокойся.

Ренци оборачивается. Он ничего не говорит, делает глубокий вдох, пытается отдышаться. Потом он идет ко мне. Я отхожу в сторону, и он, больше ничего не говоря, выходит из кабинета. Я смотрю, как он удаляется, потом оборачиваюсь к Симоне и пытаюсь привлечь его внимание.

– Ну, я думаю, что Джорджо не почувствовал уважения к себе…

Симоне по-прежнему стоит со скрещенными руками. Он поворачивает голову к стене.

– Но это не так. Тебе кажется, что я его не уважаю?

– Ну, увидев, как ты вел себя с Паолой, он решил, что да.

Симоне, удивленный, резко поворачивается ко мне, словно он и впрямь не понял того, что я ему говорю, или это показалось ему нелепым.

– Давай объясню лучше. Для него ты уже член «Футуры», он считает тебя частью нашей компании, так что для него это так, как будто ты предал его доверие. «Да как же так? – думает он. – Я даю ему так много, а он ради глупой девчонки, показывающей сиськи и жопу, ставит под угрозу все?» И я действительно не могу с ним не согласиться. Если Калеми или те, кто стоит за этой Паолой Бельфьоре, узнали бы, что вместо того, чтобы заставить ее работать, мы тащим ее в кровать, то мы бы предали их доверие. Неужели ты не понимаешь, что такая, как она, штучка использует тебя специально для того, чтобы ослепить их ревностью и получить более значительный годовой контракт с «Рэтэ»? Или ты думаешь, что действительно ей нравишься и что из этого может что-нибудь выйти?

– Мне кажется, она девушка серьезная, настоящая. Да и к тому же она мне нравится. У нас много общего.

Джорджо вбегает с кабинет. Могло показаться, что он куда-то уходил, хотя видно, что он подслушивал.

– Ты меня действительно достал, черт бы тебя побрал! – снова кричит он Симоне, подбегая к его столу, и я выхожу. – Так ты ничего и не понял! Да как ты можешь думать, что она серьезная девушка? У тебя с ней нет ничего общего! Она истолчет тебе весь мозг, доведет его до размера тех горошинок, которые ты ел в детстве, превратит его в кашу! – Джорджо подходит к парню и дважды или трижды стучит ему указательным пальцем по виску. – Если, конечно, он у тебя есть!