Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Эй, хочешь сыграть?

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит худощавый парень в синей футболке, темных штанах и мокасинах. У него короткие волосы и симпатичное лицо.

– Конечно. Почему бы и нет?

Я беру кий, стоявший у стены, а он обращается к человеку за стойкой.

– Мауро, включишь нам шесть?

Человек за стойкой, ничего не говоря, включает что-то около кассы, и я слышу странный гул. Свет над бильярдным столом медленно зажигается. У парня свой собственный кий. Может, он ас, но кажется мне мальчишкой. Думаю, ему где-то около семнадцати. Смотрит на меня с любопытством; он совершенно ничего про меня не знает. Так даже лучше. Интересно, а что он узнает потом?

– Меня зовут Серджио. Ты не против, если мы сыграем восемью и пятнадцатью шарами?

– Да, я предпочитаю именно так.

– Отлично. Играем на деньги?

– Хорошо.

Паренек, Серджио, смотрит на меня – возможно, оценивая.

– Двести евро тому, кто выиграет два из трех. Согласен?

– Да, мне кажется, это честно.

Он собирает все шары, складывает их рядом, снимает с висящей над бильярдным столом лампы треугольник и укладывает в него шары. Серджио двигает треугольник по столу то вперед, то назад, а потом внезапно останавливается и очень аккуратно его убирает.

– Разбивай ты.

– Хорошо.

Я выбираю белый боковой шар и сильно по нему ударяю. Мне повезло: «четверка» оказывается в лузе первой. Так я продолжаю играть со всеми; мне удается подогнать «восьмерку» к центральной лузе, но забить ее у меня не получается. Наступает очередь Серджио. Он ходит вокруг стола, чтобы рассмотреть расположение шаров. Время от времени он наклоняется, чтобы высчитать возможную траекторию и вероятность самого легкого удара. Наконец он выбирает одиннадцатый шар. Белый шар пролетает между другими, не коснувшись ни одного, и, наконец, боком ударяет по одиннадцатому, придает ему нужное ускорение, и шар медленно катится к дальней левой лузе. Одиннадцатый на секунду останавливается на краю, покачивается, а потом, словно приняв решение, медленно соскальзывает в лузу. Парень играет хорошо; думаю, это было нелегко. Оттуда он ударяет по двенадцатому, который решительно катится вперед, касается моего шара, смещает его, хотя и немного, и попадает в центральную лузу. Да он и правда сильный игрок. И тут я вспоминаю вечер с Клаудио, отцом Баби, вспоминаю о той партии против двух незнакомцев, самоуверенных хвастунов. Мы очень постарались, приложили все усилия, и, в конце концов, их победили. Я слышу неожиданный гул: его тринадцатый шар летит быстро, но вместо того, чтобы попасть в лузу, ударяется об угол, останавливается, подпрыгивая около лузы, в которую его направили, и оказывается за белым шаром, оставляя для меня все пространство.

– Твоя очередь. Как тебя зовут?

– Стэп.

– Твой удар.

Обходя вокруг стола, я окрашиваю кончик моего кия голубым мелком, потом натираю мою левую ладонь порошком магния из контейнера, чтобы кий в руке скользил лучше. Выбираю шар «двойку», сильно по нему ударяю. Он вылетает из кучки, ударяется о край стола, направляется к центральной лузе, падает в нее. Белый шар вылетел удачно, оказался за «восьмеркой»; теперь она в удачной позиции. Так что я делаю то же, что сделал он: ударяю по «восьмерке», она ударяется о его «десятку», которую ему как-то удалось подогнать к этой лузе, и загоняю туда этот шар. И продолжаю играть, спокойно и невозмутимо, мне все время везет, и я загоняю в лузу все мои шары, один за другим. Осталась лишь одна «единица», но я занял удачную позицию, не могу ошибиться – по крайней мере, надеюсь, что не ошибусь. И я решительно, не раздумывая, по ней ударяю. Желтый шар быстро летит по зеленому сукну и падает в лузу. Один ноль в мою пользу.

– Э, да ты хорошо играешь, а я не верил. Поздравляю.

Потом Серджио подходит к мобильнику, который он оставил на стуле, проверяет его и замечает, что ему пришло сообщение, и его читает.

– Черт, это от матери. Она хочет, чтобы я вернулся домой, какая зануда. Ты не против, если мы продолжим в другой раз?

– Конечно, в следующий.

– Прости меня, бегу. За стойкой наверху можешь взять себе пива, угощаю.

– Хорошо, спасибо.

И я вижу, как он убегает. Я иду в туалет мыть руки. Надеваю пиджак, чищу штаны, на которых осталось несколько следов от голубого мелка, которым я натирал кий, и поднимаюсь наверх. Подхожу к стойке, и бармен сразу же приносит мне пол-литра пива.

– Возьми, это, наверное, для тебя… От Серджио, нет?

– Да, спасибо.

Я сажусь на табурет и начинаю его пить. Делаю большой глоток, оглядываюсь вокруг, осматривая бар. В другом конце зала Сицилиец разговаривает с каким-то человеком старше него. На нем джинсовая куртка и темно-синяя бейсболка. Они о чем-то спорят. Время от времени Сицилиец ударяет кулаком по столу, как будто это как-то может подтвердить его правоту. Может, мне не следовало приглашать на свадьбу всех, но, наверное, некоторые не придут при мысли о том, что нужно что-нибудь подарить. Это моя последняя надежда. Развлекая себя такими мыслями, я отпиваю еще пива и слышу у себя за спиной голос:

– Что тебе сказал Серджио? Что ему нужно домой? Что его мать рвет и мечет?

Я оборачиваюсь и вижу того немого за стойкой, который внезапно стал говорливым и, самое главное, любопытным. Я ему не отвечаю.

– Если он угостил тебя пивом, это значит, что он понял: ты сильный игрок. И не хотел потерять двести евро.

Я смеюсь:

– Вообще-то первую партию я проиграл.

Бармен изумлен, словно ошарашен, так что я допиваю пиво и, не дав ему возможности приставать ко мне с новыми вопросами, покидаю заведение. Теперь я на улице, значит, можно закурить. Раньше в «Четырех зеленых» было лучше. Никогда не возвращайся в места, где ты был мальчишкой: найдешь их несомненно более некрасивыми или, может, не найдешь вообще. Затягиваюсь сигаретой и оборачиваюсь к мотоциклу. Около него копошится какой-то тип – возможно, собирается его взломать. На сиденье моего мотоцикла он положил белый шлем.

– Эй, какого черта ты делаешь? – кричу я ему издалека.

– Кто? Я? Да нет, ты ошибаешься, я взял свой шлем, а раньше на этом мотоцикле сидел парень.

Он низенький, коренастый, с круглым лицом, небольшой бородкой, с ровными, одинаковыми, но плохими и желтыми зубами. На нем джинсы, белые кеды и зеленая ветровка бренда «K-Way». Поскольку я иду к мотоциклу, он хватает шлем и уходит – быстро, но покачиваясь. Мне хватает секунды, чтобы понять, что руль мотоцикла был взломан.

– Вот черт…

Но он надевает шлем – понял, что я его накрыл, – и пускается наутек. Я бросаю сигарету и бегу за ним. Он скрывается за углом, но, завернув, я вижу, как он прыгает на включенный мопед и, даже не поджав ноги, уносится, газуя, прямо по тротуару, практически по встречной. Номерной знак закрыт черным носком. Так что я бегу к своему мотоциклу, снимаю с него блокировку, пытаюсь завести двигатель, чтобы пуститься в погоню, но, убрав подпорки, замечаю, что руль стал жестким и не поворачивается. Наверное, парень нанес по нему классический удар, попытался его выбить, но у него не получилось. Черт, он, наверное, уже удрал. Что-то я не понял: он был один, без грузовика, чтобы погрузить на него мотоцикл, без напарника, который стоял бы на стреме, без сообщника, который отогнал бы в сторону его мопед, пока он уезжал бы на моем мотоцикле. Не могу этого понять. Но его лицо отпечаталось у меня в памяти. Надо было взять смартфон и сфотографировать его. Хорошо, а что делать потом? Писать на него заявление? Как, я обращаюсь к полицейским? При мысли об этом я начинаю смеяться. Пытаюсь повернуть руль, осторожно на него нажимаю, чтобы выправить. Потом застегиваю ремни шлема и, еле-еле газуя, в надежде, что мотоцикл внезапно не встанет, еду в сторону дома.