Тухачевский - Борис Соколов

Наконец, количественно можно увеличить состав воздушных десантов, если будет уменьшен рост, а следовательно и вес бойцов пехоты, подготавливаемых для этой цели.

При комплектовании автоброневых войск меньший рост бойцов будет также давать значительные преимущества. Так как вес бойца в бронетанковых войсках существенной роли не играет, то здесь дело будет сводиться к более удобному действию бойцов при существующих габаритах, к более удобному размещению огнеприпасов и вооружения и к возможности учета меньших габаритов мест для размещения команды при конструировании танков и бронемашин».

Такое впечатление, что люди, красноармейцы, для Тухачевского — всего лишь расходный материал для войны, вроде горючего или боеприпасов. Боюсь, если бы тогда генная инженерия сделала бы те впечатляющие успехи, о которых говорит сегодня весь мир, Михаил Николаевич всерьез бы размышлял над возможностью выведения оптимального бойца-летчика или бойца-танкиста. Что же касается соображений Тухачевского относительно соотношения веса и роста бойцов и того рода войск, где, соответственно, должны были применяться малорослые солдаты, то жизнь доказала их абсолютную справедливость только применительно к танковым войскам. Там, действительно, всё определяется габаритами танка, и чем меньше рост и вес танкиста, тем удобнее ему исполнять свои обязанности. В рукопашных же схватках экипажам танков бывать почти что не приходится, разве что в фантастическом фильме Юрия Озерова «Освобождение». А вот насчет десантников и летчиков Тухачевский ошибся. Во всех армиях мира, включая Красную, десантные войска рассматривались в качестве элитных соединений. И туда подбирались наиболее крепкие и выносливые бойцы, совсем не обязательно низкорослые и худые. Ведь действовать им приходилось в сложных условиях десантирования, порой полагаясь только на собственные силы. Здесь экономить на весе парашютистов никому из начальников не приходило в голову. Профессия летчика также требует повышенных затрат физической энергии, и выгадывать на весе пилота бессмысленно — сэкономленные килограммы могут обернуться незапланированной аварией.

Тухачевский иной раз опускался в своей книге до едва прикрытых доносов против арестованных уже к тому времени бывших царских офицеров и генералов вроде Свечина, что, безусловно, не делает ему чести. Например, в следующем пассаже: «Война требует максимального количества войсковых соединений. Здесь безусловно „лишних батальонов“ не бывает. Однако вредители пробовали и в этом вопросе пробить брешь для подрыва нашей обороноспособности. Одни преступно преуменьшали производственные возможности нашей военной и мобилизуемой промышленности, а другие стремились установить „прямую пропорцию“ между подаваемыми промышленностью снарядами и числом стрелковых соединений. Если — говорили они — армия требует „X“ снарядов, рассчитывая иметь „У“ дивизий, то в случае подачи лишь 50 процентов снарядов следует сократить на 50 процентов и число дивизий. Неправильность этой точки зрения заключается в том, что она совершенно не учитывает даже разницы между средствами подавления и средствами обороны».

Тем не менее рациональное зерно было и в рассуждениях оппонентов Тухачевского, чью незавидную судьбу в конце концов разделил и он сам. Свечин и другие были правы, когда указывали, что организационная структура армии должна соответствовать имеющемуся в наличии количеству вооружения и боеприпасов. Так, до Великой Отечественной войны для прорыва укрепленной обороны противника считалась достаточной плотность в 57 орудий и минометов на километр фронта на участке прорыва. Фактически на заключительном этапе войны советские войска для прорыва немецкой обороны создавали плотность в 300–400 стволов на километр фронта. Между тем для сравнения: в июле 1943 года германские войска смогли прорвать оборону на южном фасе Курской дуги, создав на участке прорыва плотность всего лишь в 43 орудия и миномета на один километр. Все дело заключалось в умении должным образом разведать цели, которые должна была поразить артиллерия, и в своевременном и полном обеспечении стреляющих орудий боеприпасами. Но, поскольку еще со времен Тухачевского Красную армию охватила страсть к гигантомании, ее командиры предпочитали иметь как можно больше орудий, для которых не хватало боеприпасов, и вести стрельбу по площадям, вместо того чтобы как следует разведать цели.

Вместе с тем во многом Тухачевский оказался прав. По роду своей деятельности начальника вооружений он занимался не только сухопутными войсками и авиацией, но и военно-морским флотом. И здесь, в морском деле, весьма точно предугадал основную тенденцию развития, хотя моряком никогда не был.

Еще 8 мая 1928 года прошло заседание Реввоенсовета с участием начальников морских сил Балтийского и Черного морей. Обсуждали пути развития флота. Тухачевский считал, что «республика тратит непомерно много средств на морские вооруженные силы», и доказывал: «Восстановление Морского Флота и развитие существующей большой морской программы происходит не в развитие плана войны, а в развитие, я бы сказал, морского патриотизма наших морских работников… Мы находимся в положении прямо противоположном Японии и Англии. Морскими операциями даже самых мощных мировых империалистов нельзя нарушить ни нашей экономической, ни политической целости… Морской Флот играет чисто вспомогательную роль при выполнении наших операций. Сухопутная армия и Воздушный Флот — вот основные киты, на которых фактически зиждется наша оборона страны… Как во всяком деле, так и в стратегическом вождении армии всегда является желание заткнуть все направления и быть сильнее на всех направлениях, но приходится рисковать некоторыми участками, чтобы на главном направлении достигнуть нужных целей… Тут надо получить окончательную установку: нужен ли нам линейный флот, который мы заведем, зная, что этот флот для борьбы с „лимитрофами“ (буквально: «пограничными государствами»; так называли страны, образовавшиеся после распада Российской империи и составлявшие «санитарный кордон» против большевиков. — Б. С.) слишком силен, а для борьбы с империалистическими странами слишком слаб, или подойти наиболее трезво и практически к вопросу и сосредоточить основные силы на решающих видах техники».

Михаил Николаевич предлагал больше внимания уделять не дорогостоящим линкорам, а более дешевой и не менее эффективной морской авиации и береговой артиллерии, в том числе зенитной. Он резонно указывал: «Что сильнее: наши 3 дредноута или 3 бомбовоза в связи с той береговой артиллерией, которую мы сможем иметь… Несомненно, этот комплекс обороны намного сильнее, намного больше сумеет обеспечить нашу оборону и вместе с тем эти расходы на авиацию, на подвижную артиллерию не могут явиться крупным убытком». В тот раз Реввоенсовет в целом согласился с позицией Тухачевского и на первое место в задачах флота поставил содействие сухопутным войскам на приморских направлениях и оборону побережья, и лишь потом — действия на морских коммуникациях противника и самостоятельные действия на море. При этом было предписано не увлекаться линейными кораблями и крейсерами, а иметь сбалансированный состав флота — с легкими надводными силами, подводными лодками, морской авиацией и береговой обороной.

В 1932 году Тухачевский провел опытные учения Балтийского флота, по итогам которых сделал весьма решительный вывод о том, что мощные линкоры, считавшиеся до этого основной ударной силой флота, отжили свой век. «Применение новых технических средств морского и воздушного морского боя, — писал Михаил Николаевич в докладе наркому Ворошилову, — совершенно по-новому ставит вопрос о борьбе с линейным флотом, особенно в условиях относительной близости берега. Быстроходность линкора и мощь его артиллерийского вооружения могут уменьшиться, и иногда почти сводятся на нет применением высотного и низкого торпедометания, высотной постановкой мин заграждения, атаками радиоуправляемых ракет и торпедных катеров, задымлением артиллерийского наблюдения и управления на кораблях, путем сбрасывания мелких дымовых авиабомб и мощного авиационного бомбометания с применением во всех случаях широкой постановки дымовых завес авиацией». Действительно, во Второй мировой войне роль линкоров очень быстро сошла на нет, поскольку они оказались очень уязвимы для авиации и подводных лодок. Так, во время разгрома в Пёрл-Харборе в декабре 1941 года были уничтожены или выведены из строя все американские линкоры. Однако американцам удалось сохранить в целости свои авианосцы, и благодаря этому уже через полгода японский флот был разбит ими в бою у атолла Мидуэй.