Погружение в Солнце - Дэвид Брин

– Комендант де Сильва выразила мнение, что погодные условия на Солнце поразительно благоприятны. Она сказала, что нельзя упустить столь редкий шанс решить кое-какие загадки солнечной физики, не связанные с Призраками. Необходимые измерения займут совсем немного времени. Гораздо меньше, чем мы сэкономим благодаря превосходной погоде. Иными словами, друзья мои, у вас остается на подготовку около двадцати минут.

Дональдсон присвистнул, подозвал Джейкоба, и мужчины принялись колдовать над лазером, фиксируя его в определенном положении и проверяя, на месте ли диски с записями, которые они собирались транслировать.

В нескольких метрах от них доктор Мартин лихорадочно копалась в своем контейнере в поисках какого-то мелкого оборудования. На голове у нее уже красовался парашлем, и Джейкоб готов был поклясться, что до него доносилось ее приглушенное бормотание: «Уж сейчас-то ты со мной заговоришь, черт тебя побери!»

«Для чего нужны эти создания, сотканные из света? В чем цель их существования?» – спрашиваем мы. Но не лучше ли задаться вопросом: а для чего существует человек? Наша задача в том, чтобы ползать, не обращая внимания на боль в метафорических коленках, и, по-детски гордо задрав подбородок, заявлять на всю вселенную: «Глядите, я человек! Я ползаю, хотя все остальные уже давно научились ходить! Но разве это не здорово, что я могу проползти где угодно?»

Если верить неолитикам, «отличительной чертой» человека как раз и является приспособляемость. Он не умеет бегать быстро, как гепард, и все же бегает. Он не такой искусный пловец, как выдра, и тем не менее он плавает. Он не отличается зоркостью ястреба и не хранит запасы еды в защечных мешках. Поэтому он должен тренировать зрение и создавать из обломков и огрызков, исторгнутых истерзанной землей, разнообразные инструменты: не только чтобы лучше видеть, но и чтобы обогнать гепарда и выдру. Он способен пересечь ледяную арктическую пустыню, переплыть тропическую реку, вскарабкаться на дерево, а по завершении долгого пути построить уютный отель. Там он примет душ, приведет себя в порядок и сможет за обедом похвалиться своими приключениями перед друзьями.

И все-таки на протяжении всей своей истории наш герой постоянно испытывал недовольство. Он жаждал знать, какая роль отведена ему в этом мире. Он надрывал глотку. Он требовал ответа на вопрос, для чего он здесь. Но бесчисленные звезды взирали на него с улыбкой, храня глубокомысленное и неоднозначное молчание.

Ему страстно хотелось постичь свое предназначение. Не получив желаемого, он стал срывать гнев и отчаяние на других существах, своих собратьях. Его окружали «специалисты», каждый из которых знал отведенную ему роль, и человек ненавидел их за это. Они превратились в его рабов, его поставщиков белка, стали жертвами его губительной ярости.

Со временем приспособляемость привела к тому, что мы перестали нуждаться в ком-либо, кроме самих себя. Биологические виды, чьи потомки могли в один прекрасный день достигнуть величия, обращались в прах в бойне во имя человеческого эгоизма.

Нам сказочно повезло, что незадолго до Контакта мы озаботились наконец сохранением окружающей среды – только это и спасло нас от праведного гнева старших рас. Хотя только ли в везении дело? Разве не странно, что первые высказывания Джона Мьюра и его последователей о бережном отношении к природе по времени практически совпали с первыми подтвержденными свидетельствами «посещений» нашей планеты представителями иных цивилизаций?

И вот, очутившись здесь, в крохотном воздушном пузырьке, со всех сторон окутанном обманчивой розовой дымкой, ваш покорный слуга в который раз задается вопросом о цели человеческого существования. Быть может, эта цель в том, чтобы служить наглядным примером? В чем бы ни заключался первородный грех, отвративший от нас много лет назад наших патронов, мы продолжаем его искупать, превратив свою жизнь в трагифарс.

Остается лишь надеяться, что наши соседи, с интересом, а нередко и с неприязнью понаблюдав, как мы, существа, созданные по их образу и подобию, нелепо и бесцельно копошимся в юдоли скорби, не только вдоволь посмеялись, но и извлекли некий полезный урок».

Пьер Ларок надавил большим пальцем на кнопку, останавливая запись, и нахмурился. Нет, концовка никуда не годится. Слишком много горечи. Интонация не столько колкая, сколько плаксивая. Положа руку на сердце, нужно переделать все, от начала и до конца. Статье недостает легкости и изящества. Фразы какие-то натужные.

В левой руке он сжимал тубу с напитком. Немного отхлебнув, журналист принялся рассеянно поглаживать усы. Корабль выровнялся, и перед взором Ларока медленно поднялась в небо сверкающая вереница кружащихся тороидов. Маневр занял куда меньше времени, чем он рассчитывал. Пора завязывать с лирическим отступлением о нелегкой участи человечества. В конце концов, об этом можно написать и в любой другой день.

А вот небесный спектакль, который разворачивался сейчас перед ними, был событием экстраординарным.

Он снова нажал на кнопку и произнес:

– Не забыть переписать. Больше иронии, сделать акцент на преимуществах некоторых видов специализации у других рас. Попутно упомянуть тимбрими и их уникальную приспособляемость – намного выше, чем у нас. Не растекаться, кульминация – оптимистичный прогноз в случае, если все человечество объединится.

До сих пор устремленное к небу стадо состояло только из мелких колец, от которых корабль отделяло километров пятьдесят, а то и больше. Но вот в поле зрения вместе с тонкой полоской фотосферы вплыло главное действующее лицо. Ближайший тороид, пронзительно-бирюзовый и кружащийся вокруг своей оси, был настоящим гигантом. Вдоль кромки тянулись тонкие синие линии, которые время от времени резко смещались и перевивались, создавая интерференционный муар. Вокруг «пончика» мерцал белый ореол.

Ларок вздохнул. Перед ним стояла самая ответственная за всю его карьеру задача. Как только снимки обитателей Солнца попадут в прессу, публика вплоть до его собственного дворецкого-шимпанзе начнет придирчиво проверять, соответствует ли его текст величию момента. А меж тем сам он сейчас испытывал чувства, противоположные тем, какие надеялся пробудить у читателя. Чем глубже в Солнце погружался корабль, тем отрешеннее становился журналист. Ему казалось, что ничего этого на самом деле нет. Инопланетные существа выглядели какими-то ненастоящими.

При этом Ларок вынужден был признаться себе, что ему страшно.

«Найденные по счастливой случайности редчайшие жемчужины, нанизанные на ожерелья из лучистых изумрудов. Может статься, в незапамятные времена здесь затонул какой-нибудь галактический галеон, рассыпав свои сокровища по перистым огненным рифам. И теперь эти диадемы в полной безопасности: они по-прежнему сверкают, не подвластные времени, и никакой охотник за драгоценностями никогда не уволочет их отсюда, сунув в мешок.

Они бросают вызов логике, ведь их здесь быть не должно. Они бросают вызов и истории, ведь о них не осталось упоминаний. Они противятся не только власти человеческих орудий, но и мощи всей Галактики, наших далеких предков.