Час презрения - Анджей Сапковский

– У Вильгефорца – может. – Император жесткоусмехнулся. – У него даже должен упасть раз и навсегда. Вместе с головой.К другим чародеям, обнаруженным в его укрытии, это также относится. Безисключений.

– Понял. Кто займется розыском укрытия Вильгефорца?

– Я же сказал: ты, Филин.

Стефан Скеллен и Ваттье де Ридо переглянулись. Эмгыроткинулся на спинку кресла.

– Все ясно? Итак… В чем дело, Кеаллах?

– Ваше величество, – с трудом проговорил сенешаль,на которого до сих пор никто, казалось, не обращал внимания. – Покорнейшепрошу помиловать…

– Никаких помилований предателям. Никакого милосердия ктем, кто противится моей воле.

– Кагыр… Мой сын…

– Твой сын… – Эмгыр прищурился. – Я еще незнаю, в чем провинился твой сын. Хотелось бы верить, что его вина лишь вглупости и нерасторопности, а не в предательстве. Если так, он будетобезглавлен, а не колесован.

– Ваше величество, Кагыр не предатель… Кагыр не мог…

– Достаточно, Кеаллах, ни слова больше! Виновные будутнаказаны. Они пытались меня обмануть, а этого я не прощаю. Ваттье, Скеллен,через час явитесь за подписанными инструкциями, приказами и полномочиями, затемнезамедлительно приступайте к выполнению заданий. И еще одно: не надо, думаю,добавлять, что девица, которую вы недавно видели в тронной зале, для всехдолжна оставаться Цириллой, королевой Цинтры и принцессой Рован. Для всех.Приказываю считать это государственной тайной и вопросом величайшегогосударственного значения.

Собравшиеся с удивлением взглянули на императора. ДеитвенАддан ын Карн аэп Морвудд слегка улыбнулся.

– Или вы еще не поняли? Вместо настоящей Цириллы изЦинтры мне подсунули какую-то недотепу. Предатели, вероятно, тешили себянадеждой, что я ее не разоблачу. Но я распознаю истинную Цири. Распознаю ее накраю света и во мраке ада.

Великозагадочно то, что единорожец, хотя ж небывало пуглив илюбознателен есть, ежели такову девицу повстречает, коя еще со супругом телесноне общалась, незамедля пристанет к оной, преклонит колена и безо всякого страхуглаву свою ей на подол покладет. Говорят, в минувшие и древние времена такиедевицы бывали, кои из способности таковой себе ремесло учиняли. В безбрачии ивоздержании томились лета многие, дабы ловчим аки манки на единорожцев служитьмогли. Однако же вскорости выявилось, что единорожец токмо к младым девицампристает, старшими же пренебрегает. Разумным животным будучи, единорожецбезошибочно понимает, что сверх меры в девичестве пребывать – вещь противнаянатуре и зело подозрительная.

Physiologus

Разбудила и привела ее в чувство жара, обжигающая кожу, какраскаленное железо палача.

Она не могла пошевелить головой, что-то ее держало. Онадернулась и вскрикнула от боли, чувствуя, как разрывается кожа на виске.Раскрыла глаза. Камень, на который опиралась голова, был бурым от запекшейсякрови. Она ощупала висок, почувствовала под пальцами твердый, потрескавшийсяструп. Струп прилип к камню и оторвался, когда она пошевелила головой. Ранкаснова начала кровоточить. Цири откашлялась, харкнула, выплюнула песок вместе сгустой тягучей слюной. Приподнялась на локтях, села, осмотрелась.

Со всех сторон ее окружала каменистая, красно-серая,иссеченная рытвинами и террасами равнина, кое-где вздыбившаяся кучками камней,огромными валунами либо торчащими из песка скалами странной формы. Высоко надравниной в желтом небе висело огромное раскаленное солнце, искажающее всевидимое слепящим огнем и дрожанием воздуха.

«Где я?»

Она осторожно коснулась разбитого, распухшего виска. Больно.Очень больно. «Видимо, – подумала она, – я не раз перевернулась,здорово проехалась по земле». Тут она увидела разорванную, изодранную в клочьяодежду и обнаружила новые участки боли – на крестце, на спине, на руке ибедрах. При падении пыль, острые песчинки и гравий забрались всюду – в волосы,в уши, в рот и даже в глаза, которые горели и слезились. Горели ладони и локти,стертые до мяса.

Медленно и осторожно она распрямила ноги и снова застонала,потому что левое колено отозвалось на движение пронизывающей тупой болью. Онаощупала его через неповрежденную кожу брюк, но колено было в норме. При вдохахсильно и зловеще кололо в боку, а попытка наклониться привела к тому, что оначуть не крикнула от резкой спазмы в нижней части спины. «Ну и побилась жея, – подумала она. – Но вроде ничего не поломала. Если б сломалакости, болело бы сильнее. Я цела. Просто ушиблась. Я смогу встать. И встану».

Медленно, экономными движениями она приняла нужную позу,неловко встала на колени, пытаясь предохранять ушибленное колено. Потом,постанывая, охая и шипя, встала на четвереньки. Прошла вечность, прежде чем ейудалось подняться во весь рост. Однако головокружение тут же подкосило ей ноги,и она сразу тяжело повалилась на камни. Чувствуя подступающую тошноту,повернулась на бок. Раскаленные камни жгли как уголья.

– Не встать, – всхлипнула она. – Не могу…Испекусь на солнце.

В голове билась боль, вредная, непрекращающаяся боль. Каждоедвижение усиливало ее. Цири замерла. Заслонила голову руками, но жара вскорестала невыносимой. Хочешь не хочешь, а от нее надо как-то скрыться. Преодолеваяобессиливающее сопротивление больного тела, жмурясь от разрывающей виски боли,она на четвереньках поползла к большому камню, который песчаные вихри сделалипохожим на странный гриб. Бесформенная головка каменного гриба давала уоснования немного тени. Цири свернулась калачиком, кашляя и шмыгая носом.

Лежала она до тех пор, пока передвигающееся по небу солнцевновь не достало ее потоками изливающегося сверху огня. Она переползла надругую сторону камня, но это не помогло. Солнце стояло в зените, каменный грибпрактически не давал тени. Она прижала руки к вискам, надеясь унять боль.

Разбудила ее дрожь, сотрясающая все тело. Огненный шарсолнца растратил слепящую золотистость. Теперь, повиснув над далекими рваными,зубчатыми скалами, он был оранжевым. Жара чуточку спала.

Цири с трудом села, осмотрелась. Головная боль немногоутихла. Она ощупала голову: жара спалила и высушила струп на виске, превративего в твердую, скользкую корочку. Однако тело все еще болело, казалось, на немнет ни одного здорового местечка. Она отхаркнулась, скрипнув песком на зубах,попробовала сплюнуть. Ничего не получилось. Оперлась спиной о камень, все ещеисточающий тепло. «Наконец-то перестало припекать, – подумала она. –Теперь, когда солнце садится, можно выдержать, а скоро…

Скоро наступит ночь».