Праймашина - Вадим Панов

– Ты так хорошо знаешь местных уголовников?

– Я умею общаться с людьми, Шахмана. Я слушаю, что они говорят, и вникаю в их проблемы. Взять, к примеру, тебя…

– Заткнись.

– Понял.

Респектабельная Прибыльная улица, примыкавшая к тюремному крылу цитадели, была застроена доходными домами и, поскольку стрелки ратушных часов указывали на два ночи, давно пребывала во сне. Люди на Прибыльной жили достойные, на ерунду всякую вроде ночных приключений с девицами без комплексов не разменивались, прохожих не было, и заговорщикам никто не мешал.

– Будем надеяться, что уголовники не подведут. – Егоза в последний раз проверила снаряжение, после чего вновь посмотрела на ученого: – Все готово?

– До самого последнего винтика, – подтвердил тот. – Прайм-бомбы я выбирал лично, бабахнут так, что весь Фихтер вздрогнет. А дальше все зависит от тебя.

– Речь не обо мне. Ты свою задачу помнишь?

– Я обеспечиваю отступление, – важно ответил Бенефит. – Без меня ничего не получится.

Три жеребца Шахманы и бричка ученого стояли в маленьком темном тупичке, образованном двумя трехэтажными домами, и не были видны с улицы. За их сохранность и отвечал Акакий.

– На тот случай, если нам придется расстаться, запомни: в седельных сумках лежат бомбы, их мощности хватит, чтобы снести городские ворота.

– Мы не расстанемся, – хмыкнула Егоза. – Ты к нам надолго прилип.

– И то верно, – улыбнулся в ответ Бенефит и поднял вверх указательный палец: – Слышала? Кажется, начинается.

– Чего они ждут? – угрюмо спросил Маркус.

– Не решаются, – хмыкнул Статон. – На их месте я тоже сомневался бы атаковать цитадель, это… это очень смело. И безрассудно.

– Конечно, конечно, – пробормотал Лашар. – Цитадель – это серьезно.

– Вот именно.

Они заняли позицию у трактира «Рыбак и рыбачка», примерно в квартале от огненной лисы и ее спутника, а о том, что происходило возле цитадели, узнавали от разведчиков. Группа была небольшой, всего пять человек, помимо Маркуса и городского головы у трактира мялись трое Героев: Том Исподлобья, Улле Изморозь и Максимилиан Раздавитель, вновь собравшиеся вместе после недолгой разлуки. Фихтерцев, кроме Статона, среди заговорщиков не было, даже разведчики были кобрийцами, и это обстоятельство городского голову полностью устраивало: меньше людей, меньше разговоров.

– Вы проверили заморыша, который помогает лисе?

– Этим занимался Жубер.

– Проверили или нет?

Статон угрюмо вздохнул: его бесило высокомерное обращение Лашара, но ответил:

– Бродячий изобретатель Акакий Бенефит. Полагаю, он познакомился с гридийцами по дороге в Фихтер.

– И сразу же согласился принять участие в нападении на цитадель? Не смешите меня, Статон.

Маркус прекрасно понимал, что информацию голове дал начальник стражи, но поскольку Жубера рядом не было, давил несчастного Статона.

– Почему сразу? – не понял голова.

– А как, по-вашему, это произошло? Бродячий ученый встречает в Пуще лорда и Героев, вместе добираются до Фихтера, ненадолго расстаются, вечером встречаются на постоялом дворе, и лиса говорит: «Послушай, заморыш, воеводу убили, а Карлоса арестовали стражники, помоги вытащить его из тюрьмы». «Конечно, помогу, – отвечает бродячий ученый. – Почему нет?»

Они стояли в тени, вдали от фонаря, и потому никто не заметил, как густо покраснел городской голова.

«Жубер, придурок, не мог разузнать подробности».

– Вы не проверили заморыша, и это плохо. – Лашар покосился на Героев. – Том, лысого нужно убить. Убить обязательно, во что бы то ни стало.

– С него и начну, – пообещал Исподлобья.

– Но почему? – набрался храбрости Жубер. – Чем бродяга заслужил такое внимание?

Поскольку в глазах Тома Маркус тоже увидел недоумение, пришлось отвечать:

– Я не понимаю его мотивы, и это делает лысого непредсказуемым и опасным.

Фихтерец хотел было возразить, но в этот момент на углу Имперских побед и Деловой с грохотом вспыхнул ослепительно-белый шар.

– Освободите Вилли!

– Долой произвол!

– Он ничего не сделал!

– Да здравствуют гражданские свободы!

– Освободите Вилли!

Изрядно поддавшие уголовники – не крутые, конечно, а так, шпана, – шумиху устроили знатную. И хотя многие из них вообще не понимали, для чего притащились к цитадели, участие в драке они приняли самое деятельное.

Точнее, сначала ребята ничего такого не планировали.

Все началось в популярном среди ворья кабаке «Закон и порядок», посетители которого два часа радостно пили за счет Акакия. Постепенно заговорили о невезучем Задохлике, шумно соглашаясь с тем, что «на его месте мог оказаться каждый», и распаляясь при мысли о несовершенных законах. Чем больше выпивалось вина, тем обиднее становилось бандитам, и в какой-то момент был брошен клич высказать городским властям несогласие с происходящим. Клич был поддержан, и заслуга в этом целиком и полностью принадлежала говорливому Бенефиту, сумевшему вложить в нехитрые мозги фихтерских бандитов план действий. Действуя энергично, но аккуратно, контролируя происходящее, но не вылезая на первый план, Акакий привел толпу к цитадели и заложил неподалеку прайм-бомбу, взрыв которой упившиеся уголовники приняли за фейерверк.

– Освободите Вилли!

Ба-бах!

– Пацаны, гляньте, какой прикол!

– Праздник!

– Принесите вина!

Но выскочившие из цитадели стражники восхищения не разделили, и на перекрестке завязалась драка.

– Что это за шум? – Карлос с тревогой посмотрел на Петерсена.

– Полагаю, сейчас в цитадели начнется заварушка, – хладнокровно ответил прокурор и протянул юноше мешочек: – Соберите каталисты и не потеряйте их.

– Шахмана хочет меня спасти?

– Или же за вами пришли кобрийцы. Поскольку я здесь, они не могут действовать с привычной наглостью.

Карлос торопливо сгреб со стола амулеты Героев и сунул мешочек в карман. Он видел, что Петерсен поверил в его историю, но не понял, насколько далеко прокурор решил зайти.

– Вы должны воспользоваться ситуацией для побега.

– Вы серьезно?

– Я не могу вас отпустить, Карлос Грид, но не собираюсь казнить, – быстро ответил Ричард Бейл, нервно поглядывая на дверь. – И не вижу смысла затягивать дело, держа вас в тюрьме. Вы готовы идти до конца, вы пугаете кобрийцев, а значит, вы должны быть свободны.

– Вы отпускаете меня только поэтому?

Юноша никак не мог поверить в происходящее.