Праймашина - Вадим Панов

Которым стала Шахмана.

Кобрийцы списали девушку со счетов, решили – и правильно решили! – что удар Улле стал для Героини смертельным, но умирающая Егоза продолжает бой.

– Беги!

Егоза бьет изо всех сил, изо всех сил, что еще оставались. Могла бы сосредоточиться на ране, попытаться исцелить себя, но вместо этого бьет, и бьет крепко. Девять хвостов огненной лисы разрывают помещение. Пламя вспыхивает всюду: бегут по стенам языки, раскаляется решетка, визжит опаленный Вилли, но самое главное – кобрийцы. Из всех хвостов лисы летят в них огненные шары, разрывают плоть, причиняя невыносимую боль. Орут кобрийцы, окутанные пламенным торнадо, и у Карлоса появляется шанс.

– Беги!

Юноша дергает Мариду за руку, и они выскакивают из наполненной огнем комнаты. Мимо сползающего на пол Грома, мертвого прокурора и воющих кобрийцев.

– К пролому!

– Я знаю!

Карлос подхватывает валявшийся на полу меч, но драться не с кем: стражники разбежались, на улице пусто.

– Где лошади?

– Сюда… – доносится слабый голос из темного тупичка. На козлах брички ссутулился Бенефит. – Где остальные?

– Только мы.

Акакий хлещет лошадь, и бричка летит вверх по улице.

– Бомба! В сумке прайм-бомба… Снесешь ворота!

Карлос достает круглый шар, готовит его к бою и нехорошо улыбается. Марида закусывает губу.

– Как это произошло?

– Я…

Несчастный Статон хочет пролепетать какую-то чушь, но Лашар не слушает. Плевать Лашару на объяснения городского головы, тем более что объяснений никаких Статон дать не может.

– Как пленники вырвались? Почему мы здесь, а не там?!

Почему? Да потому что никто не ожидал, что гридийцам удастся выбраться из цитадели, и поэтому Лашар со Статоном находятся ближе к Имперским победам, на которой несколько минут назад закончилась драка, а не у Мозговитой, к которой направились беглецы. Ошиблись и не сумели перекрыть дорогу. Да и не сразу они сообразили, что происходит. Шум, цоканье копыт… Кто выскочил? Куда? Пока поняли, что птички ускользнули, пока ругались, пока пришпорили коней – беглецы уже скрылись.

Поздно.

И Маркус разражается ругательствами.

О том, что Акакий ранен, Карлос и Марида узнают, лишь вырвавшись из города. Ворота проскочили без труда: юноша метнул прайм-бомбу, превратив препятствие в груду обломков, стражники благоразумно остались в дежурке, и беглецы, сопровождаемые лишь проклятиями, покинули Фихтер. Какое-то время гнали по дороге, затем свернули в лес – в этот момент Карлос с горечью вспомнил бегство из Гридвальда, – и только тут Бенефит прошептал:

– Смените меня.

И едва не сваливается с козел.

– Он весь в крови, – угрюмо замечает Марида.

– Чистильщик приходил, – слабо улыбается Акакий. – Но не добил…

И закашливается. И беглецы понимают, что ученый умирает.

– Выкарабкаешься?

– Нет.

– Тебе нужен врач.

– Не поможет… – Снова кашель. – Езжайте… Не останавливайтесь… Иначе вам тоже понадобится врач…

Марида занимает место кучера и направляет бричку в глубь леса, а Карлос остается сзади, держа Бенефита на руках.

– Поганая у тебя рана.

– Знаю…

Только сейчас, после того, как он осторожно ощупал растерзанный бок ученого и оценил, сколько крови тот потерял, до Карлоса доходит, что Акакий должен был давным-давно умереть.

– Я думаю…

– Ты не думай, ты слушай… У нас общий враг, так что слушай… – Бенефит ухватывает юношу за ворот рубахи и притягивает к себе. – По этой дороге… К северо-востоку… Скоро скалы… Задранные Пальцы…

– На восток надо, – не оборачиваясь, цедит Марида. – Через лес. В лесу не найдут.

«Какая разница, на восток или на северо-восток? – обреченно думает Карлос, удивляясь оптимизму спутников. – Герои мертвы, кобрийцы на хвосте, и жить нам до встречи с ними».

– Каталисты сберег? – спрашивает Акакий.

– Толку-то от них? – грустно улыбается юноша.

– Поможешь мне – помогу тебе… общий враг… В Пальцах лаборатория тайная… Никому о ней не говорил… – из последних сил хрипит ученый. – Маска в сумке – ключ… Въедешь в Пальцы – достань, она приведет…

– Какая еще лаборатория? О чем ты?

– Там есть все…

– Чтобы отсидеться?

– Там есть все… – На губах Бенефита пузырится кровь. – Увидишь… Сам… – Последнее движение: умирающий указывает на свой медальон, на висящую на груди латунную шестеренку и шепчет: – Индуктор… Ты умный, ты поймешь…

И Карлос понимает. Смотрит на шестеренку и понимает. Все понимает.

Информации мало, ее почти нет, не на чем строить выводы, но несколько обрывистых фраз позволяют Карлосу догадаться, что происходит.

И он все понимает.

И осторожно закрывает глаза знаменитому ученому, первому профессору Доктского Университета, почетному президенту Имперского Ученого Совета, человеку, которого даже враги называли гением – великому Безвариату Сотрапезнику.

Высокие, однообразно серые, гладкие, словно отесанные, без выступов и площадок, но главное, неимоверно высокие, уходящие едва ли не к самым облакам – таковы были Задранные Пальцы, загадочные скалы, торчащие неподалеку от Фихтера. Разные у основания: некоторые – лишь три-четыре метра в диаметре, некоторые – массивные, как могучие замковые башни, они напоминали причудливый серый лес, устремленный ввысь, но лишенный какой бы то ни было жизни. Лес каменных стволов, пугающий угрюмой, неестественной неподвижностью.

– Не надо было сюда ехать, – процедила Марида, мрачно разглядывая скалы, мимо которых медленно катилась кибитка.

– Повсюду кобрийцы, – отозвался Карлос. – Патрули, пограничники, посты на дорогах…

– Здесь нас тоже будут искать. Как только поймут, что в лесу нас нет, придут сюда.

– Но не сразу.

– Но придут.

– Не сразу.

Девушка удивленно посмотрела на широко улыбающегося Карлоса, помолчала, хмуря брови, а потом вдруг рассмеялась:

– Прекрати.

И легонько шлепнула юношу ладонью по плечу.

– Я должен был тебя развеселить.

– Зачем?

Молодой лорд чуть наклонил голову, прищурился и, глядя прямо в черные глаза адорнийки, негромко ответил:

– Чтобы увидеть твою улыбку. Не люблю, когда красивые женщины хмурятся.