Дом мистера Кристи - Влада Ольховская

Анна только неопределенно пожала плечами. Психологов она не слишком жаловала. Среди них попадались мастера, которые могли склеить разбитую жизнь — но редко. Гораздо чаще ей доводилось встречать невнятных теток, у которых были куда большие проблемы, чем у их пациентов.

— Знаете, был один случай, который меня особенно напугал, — мать Евы перешла на доверительный шепот. — Я даже мужу не сказала! Моей девочке и пятнадцати не было, когда со мной связалась доктор, гинеколог из поликлиники, где Ева проходила осмотр… Она сказала, что моя дочь уже ведет половую жизнь, причем не очень хорошо, там были какие-то травмы, мелкие, но… Доктор сказала обсудить все с Евой, объяснить ей, как должно быть. Я попыталась…

— Но это ни к чему не привело?

— Она накричала на меня. Ева не плакала, она именно ругалась за то, что я лезу в ее жизнь, снова, хотя она просила этого не делать. Я даже не догадывалась, с кем это, я была уверена, что мальчика у нее нет. Да еще в таком возрасте! Но я так ничего и не добилась, я боялась, что, если буду давить, еще больше оттолкну от себя дочь.

— И вы просто спустили это на тормозах? — поразилась Анна.

— Я решила, что так будет правильней, и папе ее ничего не сказала, чтобы Ева видела: все хорошо, она может доверять мне. Ева так и не сказала, что у нее за мальчик был такой, но она и правда стала спокойней. Думаю, она очень нервничала из-за того, что он так поступил с ней и бросил. Я пыталась доказать ей, что не нужно беспокоиться. Она все равно наша принцесса, и эта мелочь ничего не значит, она встретит своего человека, просто позже. Я думала, она меня слушает… И вдруг все ее истерики вернулись, она снова стала нервной и неуправляемой, начала встречаться с тем мальчиком, Игорем… Ее папа боялся, что она связалась с плохой компанией. Но я знала, что это не наркотики, у Евы не было ни шприцев, ни следов уколов на руках. А еще она нормально училась, у нее были обычные оценки. Я подумала, что это главное… Не сами оценки, конечно, а то, что она не забывает об учебе. Я решила, что Ева все преодолеет и сама разберется, что ей нужно в жизни.

Анна не стала ничего ей говорить. Зачем? Легко судить кого-то и рассуждать, как нужно было себя вести. Это была не ее семья, и она не собиралась поучать женщину, которая годилась ей в матери, как растить детей.

Она ведь пришла сюда не за этим.

— Можно посмотреть ее школьные фотографии?

— Да, да, у меня есть… Дома Ева тогда уже не фотографировалась, дома она вообще редко появлялась… Но в школьных съемках участвовала, у меня все есть!

Она достала из нижней полки стола массивный школьный альбом с нелепо сляпанной в фотошопе обложкой. Уже на первом развороте были собраны портреты всего класса и учителей, работавших с ним, — маленькие снимки и подписи под ними. Ева, красивая молодая девушка, выглядевшая старше своих лет, с колючим взглядом и искусственной улыбкой, была мало похожа на солнечную девочку с более ранних фотографий.

Но Анну сейчас интересовала не она. Школьный альбом был идеален — где еще найти столько снимков преподавателей, какой школьник будет с ними фотографироваться просто так? И все же Анна не надеялась получить прямой ответ, да еще так быстро…

Зря. Первая страница альбома за девятый класс — и вот оно, то, что она искала. Безо всяких подсказок и намеков, все просто и безжалостно. С одного из снимков учителей, работавших с Евой, на Анну смотрел тот, кого она уже видела раньше — в шаге от места преступления.

* * *

Принять такое решение было непросто, но Виталий Малинов в себе не сомневался. Он знал, что это вряд ли принесет ему тот доход, на который он рассчитывал, — по крайней мере, не сразу. Некоторое время ему придется скрываться, даже страну покинуть. Так ведь Любка Сирягина с ним напрямую не связана, значит, его поступок не помешает ей получить наследство. А уж у нее он свою долю заберет, эта баба слишком труслива, чтобы его прокинуть.

Ему нужно было убить Анну Мещерскую, необходимо просто. Но если по плану Любки это должен был получиться несчастный случай или похищение, то теперь Малинов готов был действовать по-своему, напрямую. Не ради денег, а ради собственной гордости!

Он всегда гордился тем, что его невозможно запугать. А у Аграновского это получилось! Он ведь на той встрече ничего особенного не делал, не бил даже, просто говорил и смотрел в глаза. Так почему этого оказалось достаточно? Почему Малинов не мог забыть ни единого слова?

На Андрея Сирягина тот разговор повлиял еще больше. Этот жалкий неудачник целый день бился в истерике и до сих пор отказывался выходить из дома. Но его слабость не была для Малинова утешением. Он всегда знал, что лучше этого хорька Андрюши, сильнее, он не должен бояться… и он боялся.

Ему нужно было преодолеть себя, уничтожить этот страх, действовать вопреки. Его решимости ни за что бы не хватило, чтобы напасть на самого Аграновского, он к этому типу теперь на километр бы не подошел! Поэтому все и сводилось к вдове Мещерского. Если она будет мертва, Аграновский, каким бы царем мира он себя ни возомнил, не сможет ее вернуть.

Малинов собирался действовать нагло, но не слепо, он все просчитал. Он подобрался к той самой двери, возле которой облил журналистку кислотой. На этот раз подвал заперли, но ключ у него был. Ему оставалось лишь дождаться отвлекающего маневра, такое он еще мог доверить своим знакомым, а остальное собирался сделать сам.

Они бросили у подъезда дымовую шашку — прямо в толпу журналистов. Естественно, поднялись крики, кто-то куда-то побежал, и это привлекло внимание полицейских в подъезде. Когда они выглянули, пришло время действовать.

Через подвал Малинов проник в дом, оттуда — по лестнице к квартире Мещерских. Дверь была заперта, и с замком пришлось повозиться, однако он ожидал, что так будет. От волнения дрожали руки, и отмычки нещадно царапали отполированный металл. Но это его не волновало, он и так знал, что его появление не удастся скрыть. Какое там, если после себя он планировал оставить остывающий труп этой стервы!

Он едва успел: полицейские уже возвращались, когда ему наконец удалось проникнуть в квартиру. Самообладания Малинова хватило лишь на то, чтобы не захлопнуть за собой дверь, а аккуратно прикрыть ее. Пусть думают, что Анна ничего не слышала, вот и не выглянула!

Он не сомневался, что она здесь. Где ей еще быть? За окном уже сгущались сумерки, никаких интервью у нее сегодня не было, она под домашним арестом. Какие варианты?

Его несколько смутило то, что везде были задернуты шторы, и от этого становилось еще темнее, а свет Мещерская нигде не зажгла. Но кто ее знает, как она живет? Может, действительно днем спит, а по ночам выходит из дома? Это многое объяснило бы!

Поэтому он сразу направился к ней в спальню. В руках Малинов сжимал нож: пистолет, даже с глушителем, поднял бы слишком много шума, стреляет он вовсе не так тихо, как показывают в кино. А вот нож прекрасен: верный, беззвучный и способный создать такую красивую смерть…

У двери спальни он замер, прислушался. Света в комнате не было, звуков, указывающих на работу телевизора или радио, — тоже. Но какое-то движение он все же уловил, правда, не понял, что именно он слышит. Да какая разница? Главное, что она там!