Дом мистера Кристи - Влада Ольховская

Конец света все-таки наступил, и в мире осталась только она одна.

По крайней мере, так Але нравилось думать, когда она проходила по темным, еще спящим в поздних весенних сумерках московским дворам. Она специально выходила пораньше, ей все равно не спалось. Опыт подсказывал, что пять часов утра делали ее работу менее нервной и унизительной.

В детстве она много кем мечтала стать — но уж точно не распространителем никому не нужной рекламы. Высшая миссия этой профессии заключалась в том, чтобы тайком проникнуть в подъезд, наполнить ящики мусором, который все равно скоро окажется на полу, и побыстрее убраться. Все. Аля с нетерпением ждала возможности вырваться из заколдованного круга, но пока такой возможности не было. Поэтому на плече у нее снова висела сумка, и она брела по пустым дворам, где ей в такое время встречались разве что сонные дворники, такие же несчастные, как она сама.

Когда она только начинала, она верила, что это ненадолго, просто подработка, которая поможет ей выжить, пока она не обоснуется в столице. Но оказалось, что Москва не только не резиновая, она еще и неласковая: никто тут не встречал Алю с распростертыми объятьями, не давал ей идеальную работу и трехкомнатную квартиру. А распространение всех этих флаеров и бесплатных газет позволяло ей не присоединяться к бомжам, от которых она шарахалась во дворах, так что она задержалась — она бродила по улицам уже полгода.

За это время Аля неплохо изучила все свои маршруты, знала, где опасней всего, а где вряд ли случится что-то плохое. Она старалась побыстрее проскочить подъезды, где хозяева имели очаровательную привычку выпускать собак из квартиры — и забывать о них на пару часов. Летом она опасалась еще и ранних старушек у двери, которые с энтузиазмом рассказывали ей, какая она прошмандовка и как стыдно такой быть, но в первую половину весны они обычно не высовывались из своих нор. Был еще подъезд, где с утра пораньше мог болтаться мучающийся от похмелья мужичок, который, получив от властной жены, ненавидел весь род человеческий. Он с удовольствием использовал возможность отчитать Алю, рассказывая, что она, жирная корова, им весь подъезд своими буклетами загадила. После этого хранитель чистоты смачно сплевывал на пол и уходил к себе победителем. После первых таких встреч Аля плакала по вечерам, потом привыкла.

Но то были предсказуемо опасные дворы. Сейчас она подходила к одному из домов, которые она про себя называла «русская рулетка». Старая пятиэтажка располагалась в неплохом районе, здесь жили в основном самые обычные люди — не богатые и не бедные, занятые своими делами, а потому не обращающие на Алю никакого внимания. Все, кроме одной семьи… Поэтому, приближаясь к дому, она все ждала, когда можно будет посмотреть на парковку и определить, возможны сегодня неприятности или нет.

Схема была проста: если там стоит массивный, как динозавр, грузовик, значит, хозяин дома, и можно попасть под горячую руку, а если нет — все нормально, он в очередном рейсе, а его жена сама по себе очень милая.

Грузовик стоял на месте, занимая половину парковки, которая для него не предназначалась и с которой никто не мог его согнать.

— Вот ведь блин, — пробубнила себе под нос Аля.

Семья Гордейчиков, вполне себе русская, отличалась итальянской страстью. Муж работал водителем, отправлялся в рейсы и на неделю, и на две, и на пару месяцев. Жена сидела дома с маленьким ребенком — сынишка родился слепым и требовал постоянного ухода. Иначе в этой семье и быть не могло, но муж все равно жутко ревновал благоверную и после каждого рейса устраивал профилактический скандал. А поскольку возвращался он обычно ранним утром, его скандалы частенько совпадали с визитами Али.

Гордейчики жили на первом этаже и, чтобы не пугать сына, переносили вопли на лестничную клетку. Этим они не радовали соседей, те тоже выглядывали из квартир и присоединялись к крикам. Аля хотела бы не видеть и не слышать этого, но ей нужно было опустить пачку объявлений в каждый ящик, поэтому быстро уйти не получалось. Чаще всего ее замечали и тоже каким-то непостижимым образом втягивали в скандал.

Вячеслав Гордейчик казался ей жутким типом. Соседи небрежно называли его Славиком, хотя Аля не представляла, как можно таким милым словом обозначать здоровенного, злобного и шумного дядьку. Когда она впервые стала свидетельницей скандала в этом семействе, ей даже стало страшно за его хрупкую молоденькую жену. Аля попыталась украдкой расспросить соседей, почему они не вызывают полицию. Гордейчик ведь орал, что убьет ее — и вполне мог убить!

Но соседи беспокойство Али не разделяли. Они пояснили, что знают Гордейчиков уже много лет. Славка Гордейчик — это большая грозовая туча, которая только и способна, что громыхать. Он обожал сына и любил жену, скандалы считал способом семейного воспитания и никогда не поднял бы руку на своих близких. Аля была убеждена, что все это сомнительные аргументы, но предпочла не вмешиваться. Ее собственное положение в Москве было слишком зыбким, чтобы привлекать внимание полиции.

Так что сегодня, увидев грузовик, она входила в дом с определенной опаской. Она знала код от этого подъезда — как раз благодаря милой и улыбчивой жене Гордейчика. Это давало ей шанс закончить работу побыстрее и убежать, пока ее не заметили.

Однако на сей раз спешить не было необходимости: в подъезде ее встречала тишина. Единственная тусклая лампочка, на которую даже вандалы не позарились, освещала ряды недавно покрашенных почтовых ящиков и вполне чистую площадку перед ними. Со стороны входа Аля не видела, открыта ли дверь в квартиру Гордейчиков, но и проверять не собиралась. Быстрее бы закончить! Может, Славик этот вернулся давно и уже оттрубил свой ритуальный концерт маниакального ревнивца, кто его знает?

Аля быстрым шагом перешла к почтовым ящикам и стала опускать в них заранее заготовленные пачки объявлений. Она сосредоточилась на этом, она так торопилась, что не замечала ничего вокруг. Она привыкла к тому, что опасность, связанная с ее работой, всегда громка: окрики, хамство, скандалы. Ей и в голову не могло прийти, что кто-то тихо подкрадется к ней сзади.

Но это случилось. Она поняла, что уже не одна в подъезде, только когда сильные руки сжали ее плечи и заставили развернуться. Аля крикнула — и от неожиданности, и от того, что над ней теперь нависало бледное, искаженное странной гримасой лицо, которое поначалу даже показалось ей нечеловеческим.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы понять, что перед ней Вячеслав Гордейчик. Но как же он изменился! Он всегда представлялся ей жутким типом, а теперь и вовсе походил на чудовище. Глаза шальные, дикие, ноздри раздуваются в частом дыхании, рот искривлен так, будто он сдерживает крик или вой, но у него едва получается.

А еще у него на лице кровь. И на руках, которые держат Алю, тоже кровь. Много — сплошная алая пленка на кистях рук и запястьях.

От ужаса Аля потеряла дар речи, она не представляла, что происходит, как это понимать, как она должна реагировать. Никто не готовил ее к такому! Это вообще реальность или кошмарный сон? А если все-таки реальность, Гордейчик может ее убить! Нужно что-то сказать, заставить его отступить, оставить ее в покое… Вот только что? Аля боялась его, даже когда рядом была его жена и другие люди. Теперь они одни в подъезде!