Бесов нос. Волки Одина - Юрий Вяземский

Тут на лице Ведущего вновь вспыхнула его фирменная, ослепительная и обворожительная улыбка.

– Простите, Андрей Владимирович, но ваша профессия пострашнее нашей будет, – торжественно объявил Трулль. – Телевизор в любой момент можно переключить с программы на программу или вообще выключить. Вы же, учителя, заставляете своих учеников слушать все, что вы говорите. Они не только не могут вас выключить – они вынуждены записывать и запоминать все ваши… ваши лекции. Потому что в конце курса вы будете от них требовать… Они могут не сдать вам экзамена и останутся без стипендии.

Профессор сначала прижал ко рту обе руки. Затем руки медленно сползли вниз, оглаживая бороду. И когда рот его стал виден, губы уже не дрожали, а медленно и с трудом растягивались в улыбке.

– Вот и поговорили, – тихо произнес Сенявин, поднимаясь из-за стола.

– Правильно! Закусили и пора на работу! На рыбалку пора! Подонки тебя заждались, Сань! Лососи требуют новых лекций, Профессор! – выкрикивал Петрович.

«Не поеду на рыбалку! Пошли вы все!» – гневно подумалось Андрею Владимировичу, когда он первым выходил из беседки.

Сначала они принесли жертвы ландфеттирам, духам-хранителям того места, в котором они находились. Ингвар всегда это делал. Он взял за правило с уважением относиться к местным покровителям. Их благодарили за прошлую удачу, если она была, и просили о будущей удаче.

Жертву феттирам приносил туно, местный колдун или жрец. Он был карелом. Звали его Ахто. Он был маленького роста. На нем был длинный серый плащ, а на голове – такой большой и широкий капюшон, что лицо его трудно было разглядеть. И только когда он задирал голову, видно было, что у этого человека так сильно сплющен нос, что его как будто и нет вовсе.

Жертву приносили на камне, на котором был нацарапан какой-то бог или дух. Веринги называли его троллем. Финны, карелы, ладоги и прочие вессы, которые когда-либо здесь оказывались, называли его разными именами, и никто с уверенностью не мог сказать, бог он или дух и какой он дух или бог: небесный, земной или подземный. И потому Ахто-колдун обращался сразу ко всем духам.

Ударяя в бубен, на котором изображены были небо, земля и подземные воды, Ахто сначала, задрав голову, обращался к небесным Юмалам. Затем стал призывать Укко и его жену Рауни, которые, как верят карелы и финны, помогают в охоте. А потом встал на колени и, стуча бубном о скалу, стал звать – насколько можно было разобрать его бормотания – какого-то то ли Ямбиаймо, то ли Муббе-аймо.

После этого два его помощника возвели на жертвенник и, связав, уложили на тролля лесного оленя. Ахто убрал в сторону бубен, взял побег болиголова и хлестнул им по шее жертвы. Олень вздрогнул, и тут же из его горла потекла кровь. Со стороны казалось, что оленя убило растение. Но Ингвар и те, кто не первый раз присутствовали при обряде, знали, что животное в момент удара незаметно зарезал один из помощников туно-жреца.

Ингвар следил за всем, что делает Ахто. Ингвар как старший по возрасту среди хевдингов был годи, «достойным», и от имени всех верингов приносил жертвы или надзирал над теми жертвоприношениями, которые не совершал. На Ингваре был широкий синий плащ с серыми вкраплениями и серая мантия с синим капюшоном.

Когда оленя унесли, Ахто подошел к Ингвару и сказал:

– Не забудьте после трапезы собрать кости и накрыть их шкурой.

Ингвар ничего колдуну не ответил. И тот добавил:

– Это был хороший олень. Надо, чтобы он снова ожил и вернулся на землю. Мне духи об этом напомнили.

– Вернется. Я прослежу, – тут Ингвар ответил.

А Ахто, перед тем, как уйти, пожаловался:

– Эйнар-хевдинг опять не убрал голову волка со своего корабля, когда причаливал. Духи недовольны.

– Мы им дарим оленя. Они нас простят, – сказал Ингвар и улыбнулся.

Ингвар не понимал языка, на котором говорил Ахто, и они общались через переводчика. Может быть, поэтому Ингвар ни разу не посмотрел на колдуна и улыбнулся не ему, а переводчику.

Затем Ингвар направился к алтарю Фрейра, Тора и Одина, который находился неподалеку. Истуканов там не было. Алтарь состоял из семи плотно придвинутых друг к другу больших камней, каждый из которых покоился на семи маленьких камнях. Многие веринги считали число семь священным. Ингвар священным считал числа три или девять, но уступил своим товарищам-братьям, и алтарь был сооружен так, как сказано.

В «кольцо суда» ввели пышно украшенного кабана. Ингвар осенил жертву молоточком Тора и умертвил ее, сначала заколов кабана в сердце, а потом перерезав ему горло, так что вся кровь попала в жертвенную чашу. Ингвар окунал в нее кропило и этим жертвенным веником окропил сначала по очереди каждый камень алтаря, а потом принялся окроплять подходивших к нему людей.

Первым к нему подошел Эйнар. Но Ингвар сказал:

– Кабана изловили люди Хельги. У него первая очередь.

– Я уступаю свою очередь Эйнару, – тут же сказал Хельги.

Ингвар тогда первым окропил Эйнара, Хельги – вторым, а следом за ними стал окроплять жертвенной кровью всех остальных.

Потом они спустились со скалы и принесли жертву Ньерду, алтарь которого был у самой воды.

Голову кабана Ингвар велел повесить на столб возле главных ворот усадьбы. У оленя же отрезали рога и отнесли их на алтарь, на котором животное было посвящено духам. Так, если верить финнам, следовало сделать, чтобы обеспечить счастливую охоту.

В обоих жертвоприношениях участвовали все веринги, за исключением тех, которым выпало по жребию охранять корабли.

Когда все было завершено, Хельги подошел к Ингвару и поинтересовался:

– Как твоя спина?

– Лучше, чем вчера, и еще лучше, чем позавчера, – ответил Ингвар и улыбнулся, но не Хельги, а подошедшему к нему Эйнару. А тот усмехнулся и сказал:

– Надо было и тебя завернуть в медвежью шкуру, как Асмунда Тюленя.

– Я лучше пойду прилягу, – сказал Ингвар и пошел, прижав обе руки к пояснице. Так ему было легче идти.

По дороге к длинному дому Ингвар проходил мимо костров. В первом варили вепря, во втором, самом большом – оленье мясо. Был там еще один котел, поменьше, в котором готовилась рыбья похлебка; варить лосося верингов научили местные карелы, и многим это варево пришлось по вкусу.

Вепря готовил Гейр Брюхотряс. Оленя варил Торкель Кот из команды Хельги, а над похлебкой колдовал Вислав, его, Ингвара, дружинник. Гейр был главным. Среди трех корабельных команд он считался лучшим поваром. Его иногда в шутку называли Андхримниром, в честь повара Одина, который в котле Эльдхримнир варит божественного вепря Сэхримнира для пира в Вальгалле. Гейр Брюхотряс обычно отвечал за общее пиво или общий мед.

Тут надо сказать, что свои совместные трапезы они называли по тому хмельному напитку, который на них употреблялся. Ныне было сварено простое, а не медовое пиво. Его уже приготовили те же три корабельных повара – Гейр, Торкель и Вислав. Теперь это пиво ожидало своего часа в большой бочке, хорошо защищенной от злых духов рунами пива, которые вырезал на бочке сам Ингвар Сокол. Это были очень старые руны, и их никто не мог прочесть, кроме Ингвара и еще одного человека из его команды, которого звали Ингемунд Звездочет. Он был шведом и дальним родственником Ингвара Фрамвитанда, Знающего Наперед.