Бесов нос. Волки Одина - Юрий Вяземский

– Опять наехали на несчастное телевидение, – покачав головой, произнес Трулль. – Ну, что с вами поделаешь?! Валяйте жгите.

– Вот именно – валяйте! В этом вашем «валяйте» все наше телевидение себя выразило! Валяют, понимаешь, топчут и уродуют великий русский язык. А вместе с ним и всю нашу культуру. И приглашают в студию других валяльщиков, которые понятия не имеют о том предмете, о котором рассуждают. Но чем меньше разбираются, тем с большим апломбом валяют и трут. И с еще большей радостью трут и полощут друг друга и самых различных людей, которых специально откапывают по всей стране, чтобы во всеуслышание и наглядно смаковать пороки и разносить эту заразу на многомиллионную аудиторию! Ведут себя, как базарные бабы, причем мужчины иногда впадают в истерику злее и базарнее…

С презрением опрокинув в рот содержимое лафитника и не закусывая выпитое, Профессор продолжал:

– С особым восторгом, разумеется, полощут белье наших гламуров. Те либо сами приходят химчиститься, дабы напомнить о себе и, так сказать, возбудить увянувший рейтинг. Либо они где-то проштрафились, и вам, телечистильщикам, сверху приходит заказ содрать с них гламур, которым до этого вы их старательно покрывали!.. Это ведь тоже, согласитесь, почти булгаковщина – сеанс черной магии с последующим разоблачением.

Тут Сенявин позволил себе закусить. И Трулль воспользовался этой маленькой паузой:

– Красноречиво, Профессор. Но слишком общо. И сразу всем сестрам по серьгам. Не разберешь, кому что досталось. Может быть, хотя бы несколько примерчиков приведете?

Если насмешка может быть учтивой и исполненной интереса, то именно она отразилась на лице у Ведущего.

– Запросто, – оскалившись, отвечал Сенявин. – Хотя разве непонятно, кого я имею в виду? Но коли угодно конкретики – «соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай»… В первую очередь – ораловки. Так я на родном русском языке называю ваши ток-шоу. Потому что на Западе они, может быть, действительно «talk», то есть там говорят… У нас же говорить не умеют и потому орут, дерут, как у Ивана Андреевича. Ну, в лучшем случае токуют, как глухари на току, пытаясь перекричать друг друга и привлечь к себе внимание самок. Их, похоже, специально подбирают таких, которые умеют орать. И насколько я понимаю, специально им подсовывают несколько микрофонов, чтобы они орали одновременно и, чем дальше, тем сильнее ненавидели друг друга из-за того, что им не дают орать поодиночке… Я различаю два сорта ораловок: социально-бытовые и общественно-политические. Среди бытовух самое грязное впечатление производит на меня программа… Я все время забываю ее название. Видимо, срабатывает фрейдов механизм вытеснения… Ведет ее Вася Ирискин…

– Программа называется «Напрямую», – быстро и услужливо подсказал Трулль.

– Вот-вот – «Напрямую». Они действительно напрямую вытаскивают всякую грязь и со всех сторон ее обсасывают и смакуют. Однажды, когда они стали ворошить личную жизнь трагически погибшего человека, отыскивая в ней самое интимное, самое болезненное, самое раненное… Простите меня, друзья мои, но мне захотелось вскочить и, я не знаю, придушить…

– Васеньку придушить?! – испуганно перебил Трулль.

– Да боже упаси! Разве поднимется рука на это ласково-наивное создание?!.. И в этом еще одна подлость заключена: этаким с виду ангелочкам с розовым маникюрчиком дьявольскую работу поручают… Это вам не Киршон, пьяный от собственного цинизма, с его фирменным ненавидящим взглядом, как однажды высказался про него его же коллега. Когда он в своей программе начинает рыться в грязи и валять в ней своих гостей… Как бы это мягче и точнее сказать?.. Мы ведь не станем ругать крокодила за то, что он выпрыгивает из реки и жрет антилопу. Он, так сказать, крокодилит. Как гиенит гиена и барсучит барсук. Так и Киршон киршонит.

– Киршонит? Остроумно!

– Представьте себе, не мое изобретение. Если верить Интернету, его изобрели ваши же коллеги. Потому что в этом естество Олега Марковича – говорить людям гадости и провоцировать их на то, чтобы они, оскорбившись, начинали ему отвечать, то есть приближались к его логову, а он их неожиданно – цап! – и к себе под мутную воду! И как ты ни брыкайся ногами, уже не вырвешься из его ядовитой пасти – все косточки тебе переберет, пока, наконец, проглотит.

– Бомба! – восхищенно воскликнул Ведущий и тут же деловито спросил: – А Крахмалов?

– Что Крахмалов?.. Тоже естественен. И название его передачи само за себя говорит. Помните, у Высоцкого? «Словно мухи, тут и там, ходят слухи по домам, а беззубые старухи их разносят по умам»… Удивляюсь, что он не взял себе телевизионный псевдоним Мухин. Насколько я понимаю, у вас на телевидении принято…

Сенявин замолчал. И Трулль спросил:

– Что же вы, профессор, на самом интересном месте умолкли? Говорите, не стесняйтесь.

– Я хотел сказать, что естественное хамство и естественная придурь не так меня возмущают, как лицемерная наивность и наигранная искренность. По мне, если уж такая у вас профессия, то лучше уж нагло киршонить или тупо крахмалить!

– Или как труллить? – спросил Ведущий.

– Оставьте Трулля в покое! – решительно объявил Профессор.

– Это почему же?

– Потому что мы с ним в одной лодке. Были сегодня и, даст бог, будем завтра.

– Ну, разве что, – будто разочарованно вздохнул Ведущий и попросил: – Тогда хотя бы о социально-политических ораловках нам расскажите.

– Надо ли?

– Надо, профессор, надо.

Прежде чем ответить, Андрей Владимирович приложился к еще одной рюмочке:

– Тут действует «принцип Буратино».

И принялся за лосося. Ведущий на него выжидательно смотрел. А Профессор словно нарочно старательно пережевывал, аккуратно вытирал рот салфеткой и с видимым удовольствием оглаживал бороду.

– Принцип простой, – наконец заговорил Сенявин. – В политических ораловках играется некоего рода театр, который своим золотым ключиком открыл Буратино. Карабаса-Барабаса и Дуремара туда, понятное дело, не пускают. Но они как бы прячутся за кулисами, их злокозненные призраки витают над сценой, их проклятые имена все время присутствуют в разговорах. Их нет на сцене, и в то же время они есть, потому что без них весь этот кукольный театр становится бессмысленным. Кому интересны разные мальвины, пьеро, артемоны и прочие арлекины, если им никто не угрожает? О чем будет с ними говорить наш Буратино-ведущий? Помните, у Крылова: «Когда у кукол нет врагов, на лад их дело не пойдет».

– У Крылова, помнится, несколько иначе, – напомнил Ведущий.

– Это, господин ведущий, вам помнится. – Сенявин снова вальяжно огладил тургеневскую свою бородку. – Куклам же должно помниться то, что им велит помнить и зарубить на носу великий столяр Папа Карло. Театр ведь на территории его коморки находится. А посему все басни, побасенки, вопросы и ответы Папой очень строго регламентированы. Без дураков!.. Иногда, правда, как говорится, для оживляжа, из Страны Дураков все же приглашаются лиса Алиса и кот Базилио. Но их выпускают на сцену только для того, чтобы зрители могли воочию убедиться в их глупости и злонамеренности. Им дают произнести разве что «крекс-пекс-фекс» и тут же на них спускают артемонов и арлекинов. А Буратино отбирает у Алисы и кота микрофон, чтобы они, не дай бог, не успели изложить свою позицию и показать, что они на самом деле не так уж злы и глупы, какими им предписано быть сценаристом и режиссером-постановщиком… Мне иногда даже кажется, что эти Лисы и Коты не настоящие, а подставные, проплаченные. Настоящие могут случайно ляпнуть что-нибудь несценарное. И Буратино не успеет вовремя отобрать у них микрофон…