В тени правителя - Иван Курносов

– Самолеты превращались в точки на горизонте. Люди весело переговаривались. Каждый чувствовал себя в эти минуты причастным к делу защиты границы – дальней восточной границы. Остров жив и борется. Пусть это все видят. Наш остров, пограничный остров, не боится ни цунами, ни этого серого самолета. Пусть это знают на Большой земле. «Прилетай еще», – подзадорил кто-то. Узнал в нем мужчину с залысиной на голове, который ругался недавно с женой. Я стоял на пне и смотрел на самолет до тех пор, пока он совсем не скрылся из виду, и долго не мог успокоиться от этих радостных чувств. Пошел бесцельно по лагерю, потом вспомнил про дрова. Мне повезло, нашел несколько хороших веток кедрача. Хоть они и были неудобные для того, чтобы их тащить, и длинные, стиснув зубы, старался вытащить их из бамбука на почти незаметную тропинку. По ней приволок их к тому месту, где сидели матросы. Компания меня устраивала. Они не жалели меня, что я упал в лужу, что мать уехала, отец на дежурстве, о чем обязательно напомнили бы знакомые. Я решил пока остаться с ними. Потом видно будет.

Альберт, хотя и захмелел, но заметил, что за столиком рядом две женщины стали прислуживаться к его рассказу. Юрий молча слушал, иногда кивая головой. «Он тоже захмелел», – подумал Альберт. От воспоминаний он расчувствовался, и теперь ему самому захотелось до конца поведать всю эту историю.

Однажды к Виктору в институт пришел мужчина восточной внешности и на хорошем русском языке стал интересоваться темой сохранения культурных ценностей, по которой Виктор тоже работал. Он представился сотрудником международного института культуры со штабквартирой в Мексике.

– Слышал, что вы тоже интересуетесь наследием древних цивилизаций. Что посоветуете посмотреть в городе. Я хорошо знаю язык, потому что раньше жил в России. Родился в городке недалеко от Владивостока, где потом изучал культуру Юго-Восточной Азии.

Виктор принял его с интересом. Тем более от него можно было получить грант на какую-нибудь работу. Он договорился сходить с ним в музей восточного искусства и был очень обрадован согласием Радика – так он представился.

На следующий день Радик уже знал все про Виктора и его интересы в антиквариате. И о том, что ему подсунули подделку. Радик сказал ему, что некоторые подделки эксперты оценивают очень хорошо.

Любая вещь притягивает противоположную, как два полюса магнита. Так и в характерах людей. Виктору больше нравились люди активные. Те, кто знает, что делать, и не сомневаются в своих действиях. Поэтому Радик сразу же понравился Виктору. Он даже подарил ему книжку про русскую культуру.

Во время их встречи к Виктору заглянул Сергей, чтобы узнать, как дела. Он обратил внимание на хороший костюм Радика. «Наверное, иностранец, – подумал он. – Хорошо одет. Точно не научный сотрудник». Он привык определять людей по внешнему виду. Если без галстука и небрежно одет – то это человек творческой профессии. Может, научный сотрудник. Если в костюме и при галстуке – то чиновник. А в хорошем костюме и дорогом галстуке – бизнесмен. Так он определил Радика за иностранного бизнесмена. Но в его глазах он прочитал нечто другое и на секунду задумался. Но его отвлек Виктор, спросив, зачем он пришел. Сергей ответил, что зайдет попозже.

Юрий опять разлил коньяк по рюмкам. Чокнулись.

– Расскажи, чем кончилось.

Альберт продолжил свой рассказ. Теперь он размахивал руками, показывая, какое огромное дерево он принес для костра.

– «Ты посмотри, малый какой настырный, сам с вершок, а кедрача целое дерево приволок. Молодец». Я даже немного покраснел от похвалы матроса: «Куда бросать?» «Сюда тащи. Миша, давай распаляй костер, да так, чтоб тебя с небес видно было. Пусть знают, что мы, вместо отдыха на берегу, на вулкане околачиваемся». Бросая ветки в костер, я зацепился ногой за что-то мягкое и почувствовал, как ботинок набился землей. У мокрого ботинка отстала подошва у самого носка. «Этого еще не хватало». Присел, почистил палочкой ботинок, приладил подошву, наступил и прошелся немного. Ничего, только быстро ходить нельзя и надо наступать на пятку. Неудобно идти так, но понемногу можно. Спешить-то некуда. Пошел медленно, чтоб не заметили, что хромаю. Только несколько шагов, постою и снова несколько шагов. «Что, ботинок есть запросил?» – спросил старшой. «А, ничего». «Сними и чуть посуши, сейчас что-нибудь придумаю». Он достал из кармана ножик, острием проткнул носок, просунул в него часть шнурка и крепко стянул. «Почти шпоры, но только спереди».

– К костру начали подходить люди. «Что, действительно, здесь нам сидеть придется долго?» – спросила женщина с ребенком на руках. Ребенку было года полтора. «А кто его знает? В прошлом году дома ночевали». Мужчина протянул ребенку кусок копченой колбасы. Малыш взял в руку, поднес ко рту и потом бросил на землю. «Я же говорил, что большой уже – просто так не закусывает».

Мужчины засмеялась. Малыш тоже улыбнулся, как будто понял шутку. Старшой рассказал случай, чтобы остудить торопившихся спуститься вниз: «Несколько лет назад на Парамушире случай был. Прошла первая волна, не очень большая. Кого-то накрыло, кто не успел добежать до сопки. Остальные сидели на возвышенности, как мы, а отбоя все нет и волны тоже. Некоторые нетерпеливые решили вниз спуститься, посмотреть, что от волны пострадало. А тут она гигантская навалилась. Те, кто вниз спустился, все погибли. Много, говорят, жертв было. В момент накрыло и дома, и людей. Когда оставшиеся спустились, увидели, ну, прямо потоп. Не только знакомые разделились, но и родные. Одни остались на сопке и спаслись, другие вниз спустились. Реву было. Откуда можешь знать? Стихия. Человек и за себя порой вперед сказать не может, а тут «волны не будет…». «А на что сейсмологи?» «Да знаю я этих сейсмологов. Из-за них-то мы тут, наверное, и сидим. Страхуются тоже. Сказать, что волна точно будет, не могут. А скажи не будет, вдруг эта нечистая откуда-нибудь появится? Подсудное же дело. Так они нас здесь и будут держать, пока море не высохнет», – сказал подошедший мужчина, грея руки у костра.

– Вверх снова взлетела красная ракета. Она прошипела и щелкнула, обдав всех сверху розовым светом. «Наши-то предки жили без всяческих удобств. Только палка, да камень и сила своих рук. Полезно на природе пожить. Начинаешь понимать, как мы далеко от них ушли». В кустах, там, где сидели солдаты, что-то зашуршало. Из бамбука, ломая ветки, пыхтя кто-то выползал. Мужчина, стоявший рядом с кустами, отпрянул. Ветви бамбука в этом месте были особенно плотными и густыми. Что-то коричневое запуталось в них. «Медведь!».

Солдат, который сидел лицом к кустам, схватил с земли свою винтовку. Остальные на мгновенье замерли. В кустах сильнее зашуршало. «Медведь», – жалобно закричал тот же мужчина. Солдат уставился на кусты и пальцами не находил, где у карабина находится затвор. Все, кто сидел, вскочили на ноги. Холодно щелкнул затвор карабина. В кустах все замерло. Солдат поднял карабин и ждал. «Так там же человек. Вы что, с ума спятили?» – крикнул старшой. Я стоял рядом с ним и тоже видел, как в кустах бамбука показалась серая куртка и человек поднялся во весь рост. Солдат опустил карабин. Из кустов, ломая бамбук, вышел человек с взлохмаченными волосами, в коричневых штанах и серой куртке. Бледный. «Очки свои потерял. Без очков ничего не вижу», – мужчина слабо засмеялся. «Ну, ты спятил, из кустов задом выходить. Тебя же за мишку приняли. Еще немного, и очки тебе бы не понадобились», – сказал старшой. Раздался хохот. «Еще момент – и получил бы пулю в зад. Ха-ха-ха! Я думал, что медведь. Точно, как он, пыхтит, кусты валит. Коричневый, я уже хотел у солдата винтовку забрать».