Герцог и актриса - Адель Эшуорт

Колин теперь совсем иначе вслушивался в звучание прекрасного голоса Шарлотты, улавливая глубинный смысл в словах каждой исполняемой ею арии. Сегодня великим было все – музыка, написанная гениальным Балфом, само содержание оперы и, конечно же, исполнение.

Со сцены неслись божественные звуки голоса его несравненной, прекрасной и любимой жены, которая исполняла роль Арлины. Колин чувствовал, насколько образ Арлины близок Шарлотте, которая так же, как и ее героиня, хотела обрести свое место в жизни. Полностью подавленная и униженная собственным братом, который не желал ни понимать, ни признавать уровень ее таланта, Шарлотта сумела передать свои переживания в Арлине. Герцог Ньюарк почувствовал, что недалеко ушел от брата Шарлотты, ничего не сделав для того, чтобы воздать должное таланту Лотти Инглиш, ныне герцогини Ньюарк.

«Подарите мне мир, и я останусь…»

Теперь Колин окончательно понял, что она хотела от него, – его имя и его любовь. Он с радостью и наслаждением даст ей все, что она пожелает.

Второй акт близился к концу. Колин понял, что пора идти. Он встал и незаметно покинул ложу, Несколько месяцев назад он покидал ложу для встречи с Лотти Инглиш, а теперь шел на встречу с ее врагами. Он быстрым и уверенным шагом миновал коридор, открыл заднюю дверь и оказался за кулисами. На этот раз ему не потребовалось рекомендоваться охраннику, который дружелюбно кивнул, узнав статную фигуру герцога, Колина теперь все в театре считали своим человеком. Без труда ориентируясь в полумраке, Колин продвигался к гримерной Сэди.

Он был спокоен и сосредоточен. Колин отсчитывал время, оставшееся до встречи, слушая пение хора на сцене: он помнил продолжительность каждой музыкальной фразы и точно знал, сколько музыкальных тактов осталось до второго антракта. С удовлетворением отметил про себя, что за кулисами его появление осталось незамеченным, все были поглощены премьерой, и никому не было дела до знатного любовника Лотти Инглиш, слоняющегося за сценой. Это придало ему еще больше уверенности в успехе.

Миновав закрытую гримерную Шарлотты, он снова огляделся и убедился, что и теперь никто не обращает на него внимания. Еще десяток шагов, и он оказался у двери в гримерную Сэди, повернул ручку и скрылся в комнате.

На туалетном столике тускло горела масляная лампа. В гримерной никого не было. Быстро закрыв за собой дверь, Колин спокойно оглядел комнату.

Гримерная у Сэди была значительно меньше, чем у Шарлотты. В глубине, у стеньг, стоял туалетный столик с зеркалом, а перед ним – обыкновенный деревянный стул. В маленькой комнатенке не было окон. В ней не нашлось места даже для платяного шкафа. Колин подивился, что никто не прислал француженке цветов.

Да, подумал Колин, у Сэди есть все основания завидовать Лотти, причем, судя по всему, это старательно скрываемое чувство было значительно сильнее, чем можно предположить. Злополучная француженка должна ненавидеть подругу, которая затмевала ее талантом и личным обаянием. Публика боготворила Лотти, а француженка вечно оставалась в тени.

Из зала донеслись аплодисменты и возгласы одобрения Колин подошел к двери и встал сбоку от нее так, чтобы его не сразу можно было увидеть. Он хотел застать вошедшего врасплох.

Не прошло и минуты, как ручка двери повернулась и в комнату вошла Сэди. Следом за ней появился Чарлз Хьюз, граф Бриксхем.

Колин чуть не упал от удивления. Посреди комнаты рядом с французской певичкой стоял его шурин, одетый в парадный мундир офицера флота ее величества. Колин замер на месте. Граф повернул голову и увидел герцога. Он вытаращил глаза и остолбенел, явно не зная, что сказать. Вся кровь отхлынула от его лица.

– Вот уж не думал встретить вас здесь, Бриксхем, – с ядовитой любезностью произнес Колин, нарушив тягостное молчание. Лицо его побагровело от едва сдерживаемого возмущения. Герцог закрыл дверь и встал перед ней так, что никто не мог бы выйти из комнаты, не оттолкнув его. – Увидеть вас в гримерной наедине с актрисой! Мне и в голову бы не пришло, что вы любитель общества подобных дам.

Чарлз, слегка опомнившись, с шумом втянул в себя воздух; ноздри у него задергались, а физиономия превратилась из бледной в пунцово-красную. Сэди, сощурив глаза, молча переводила подозрительный взгляд с одного на другого. Колин полностью овладел собой и теперь стоял у двери в самой непринужденной позе, скрестив руки на груди.

– Ваша милость, – с сарказмом заговорила Сэди, подчеркивая свой французский акцент, – признаться, я ни за что бы не подумала, что вы такой коварный лжец.

– Я обожаю хорошую музыку, – пожав плечами, бросил Колин, глядя при этом не на нее, а на графа.

– И где же рукопись? – с вызовом спросила Сэди. – О какой сделке вы писали, вынудив нас прийти сюда, ведь вы с успехом могли бы продать партитуру и без нашей помощи?

– Довольно болтать, – грубо оборвал ее Бриксхем. – Дело не в музыке.

Сэди кинула на него быстрый взгляд, скорчила недовольную мину, а затем повернулась к Бриксхему спиной, давая понять, что не намерена отвечать на его замечания.

– Зачем вы зазвали нас сюда, Колин? – спросила Сэди, медленно подходя к нему. – Где партитура?

– Для начала я хотел бы получить кое-какие ответы вот от него. – Колин движением подбородка указал на графа, не без усилия справляясь со своей яростью. – Зачем вы сюда пришли, Бриксхем?

– Откуда вы знаете друг друга? – с возрастающим подозрением спросила Сэди.

Неожиданный стук в дверь прервал их едва начавшийся разговор. Колин протянул руку за спину и повернул дверную ручку, не сводя при этом глаз со своего шурина.

– Какая удача для всех нас! – воскликнул он с напускной веселостью. – Полиция прибыла весьма кстати.

Сэди и граф в панике шарахнулись подальше от двери, когда в комнату вошел сэр Томас, невозмутимо поправляя манжеты.

– Ваша светлость, – слегка наклонив голову, приветствован он герцога, а затем всем своим грузным корпусом повернулся к Бриксхему: – Милорд, вы чем-то обеспокоены?

Граф Бриксхем выглядел в эту минуту весьма непрезентабельно. Лицо у него вновь побагровело, зато губы побелели оттого, что он крепко закусил их.

– Ему не о чем беспокоиться, сэр Томас, – вместо графа ответил Колин, закрывая дверь. – Мне кажется, что ему не слишком нравится опера, к тому же он бы не хотел, чтобы кто-нибудь обратил внимание на большое сходство черт его лица с чертами лица примадонны.

Сэди быстро овладела собой и сочла наиболее приемлемым для себя улизнуть из комнаты под любым предлогом.

– Простите, но я больше не могу задерживаться, мне надо идти на сцену…

– Не стоит так спешить, мисс, – с улыбкой перебил ее сэр Томас. – Я здесь по просьбе его светлости, герцога Ньюарка, и уверен, что он хотел бы продолжить объяснение. – Сэр Томас вопросительно посмотрел на Колина: – Я не ошибся, ваша светлость?