Герцог и актриса - Адель Эшуорт

Шарлотта расправила плечи и с вызовом посмотрела на него. Затем, собравшись с духом, совершенно искренне ответила:

– Да, Колин, вы не оставили мне выбора, и я это поняла. Но что мешает вам сопровождать меня в качестве мужа?

Еще не успев договорить, она была готова любой ценой взять свои слова обратно. Герцог никогда не говорил ей, что признание Лотти Инглиш герцогиней может бросить тень на репутацию герцога Ньюарка в высшем свете. Если причина недовольства герцога в этом, то в конце концов ей придется навсегда бросить сцену. Более того, она понимала, что в этом случае Колин никогда не простит себе, что поставил ее перед выбором: или он, или сиена.

Шарлотта мягко положила ладонь ему на грудь.

– Моя душа принадлежит вам, Колин, Вы хотели получить меня всю, и теперь я принадлежу вам, – проговорила она, едва сдерживая слезы. – Теперь очередь за вами, вы обещали подарить мне весь мир.

Колин не ожидал услышать подобное и не сумел скрыть удивление. В голове наступала полная ясность, лицо посветлело, и лоб разгладился.

– Чего вы хотите от меня, Шарлотта? Вы хотите, чтобы я дал вам разрешение уехать на гастроли? – спросил он – Вы это хотите услышать от меня?

Шарлотта сжала кулачки и довольно крепко ударила ими Колина в грудь.

– Вы прекрасно знаете, чего я хочу от вас, – запальчиво ответила она. – Подарите мне мир, и я останусь!

Герцог стиснул зубы, на скулах у его заходили желваки Он прямо-таки испепелял Шарлотту взглядом.

Она стояла перед ним и ждала, чтобы он принял решение и дал ей ответ, но герцог молчал. Шарлотта не могла взять в толк, действительно ли он не понял, чего она хочет, или это для него неприемлемо по неизвестной ей причине. Она решила про себя, что никогда не станет ни ждать, ни тем более просить у него признаний в любви, никогда не будет вопреки его желанию удерживать Колина при себе. Он должен все решать сам. Но только вовремя, не иначе.

Медленно, очень медленно Шарлотта убрала руку с груди Колина и опустила ресницы. Не говоря больше ни слова, она направилась к двери и вышла из гримерной.

Вечер премьеры в Королевской итальянской опере «Ковент-Гарден» был восхитительным праздником, выставкой самых экстравагантных дамских нарядов, вечером блеска, радости и смеха, романтических встреч и ожиданий. Колин ничего этого не замечал. Он был в смятении и думал только о полных страстного нетерпения словах Шарлотты, сказанных ею в конце их разговора.

«Подарите мне мир, и я останусь».

Герцог прекрасно знал, что именно она хотела услышать от него. И при этом хорошо понимал, что, если он признается Шарлотте в любви – а это было истинной правдой! – она, конечно, останется, но при этом ее душу спустя некоторое время начнет грызть червь сомнения, что мечта ее жизни так и не сбылась, и талант пропал даром.

Колин ни на секунду не мог допустить, что Шарлотта когда-нибудь может оставить его. Он был бы счастлив путешествовать с Шарлоттой, сопровождая ее в турне по всему миру, если бы она только захотела. Но он должен был при этом знать, вернее, чувствовать всем сердцем, что она любит его и что эта любовь для нее превыше всего. Именно чувствовать, а не только слышать ее признания в любви.

Прошли месяцы с того дня, как с Шарлоттой начали происходить странные события, несомненно, связанные с тем, что некий злоумышленник захотел украсть принадлежащую ей ценную рукопись. Колин с трудом выдерживал груз двух свалившихся на него одновременно проблем, и эта тяжесть сделалась особенно ощутимой, когда он оказался в ярко освещенном театральном фойе, в нарядной, пестрой и шумной толпе, собравшейся на премьерный спектакль.

Колин медленно шел по фойе, почти не замечая разодетых в бархат и шелка знатных дам, увешанных драгоценностями; он поприветствовал нескольких знакомых ему джентльменов из провинции и наконец добрался до своей ложи. Колин просил сэра Томаса непременно быть сегодня в театре, рассказав ему обо всем, что было связано с рукописью Генделя. Герцог не был уверен, что сегодня удастся задержать кого-то из участников бесчестной аферы, но это и не было для него целью. Он хотел узнать правду, и если сэр Томас окажет в этом посильную помощь, то и слава Богу.

Зал постепенно заполнялся зрителями. Колин занял свое обычное место в ложе. Теперь он с любопытством смотрел на аристократическую публику в партере, теша себя мыслью о том, что никто из этих любителей оперы даже отдаленно не представляет, какие события и страсти могут разыграться нынче вечером за кулисами. Колин не знал, получила ли Сэди анонимное письмо. Он хотел верить, что получила и прочитала. Но, право, не мог взять в толк, с чем больше связано охватившее его волнение – с премьерой оперы или с предстоящей встречей в гримерной у Сэди.

Под громкие звуки фанфар и аплодисменты зала на сиену вышел дирижер оркестра. Он тотчас занял свое место у пульта и взмахнул руками, держа в правой дирижерскую палочку. Зрительный зал затих, и спектакль начался.

День за днем присутствуя на репетициях, Колин успел запомнить музыку и выучить едва ли не наизусть либретто оперы. Он, разумеется, знал, что Шарлотта появится на сцене только во втором акте. Первый акт был сравнительно коротким, и это позволило жаждущему успеха Порано сосредоточить все внимание публики на собственной персоне.

На сцене появилась Сэди в роли Буды. Колин пристально вглядывался в нее, но расстояние было слишком велико, чтобы определить, нервничает она или целиком поглощена исполнением роли. Она безупречно вела свою партию в хоре, но у нее не было сольного певческого номера, только речитатив. Колин сегодня окончательно убедился, сколько бы француженка ни старалась, она никогда не поднимется до уровня таланта и мастерства его обожаемой Лотти.

Колин решил не покидать ложу во время первого антракта, продолжая разглядывать зрителей. Начался второй акт. Герцог подался вперед в ожидании выхода Шарлотты, глядя на сцену в театральный бинокль.

Занавес открылся, и зал разразился бурей восторженных аплодисментов, едва на сцене показалась несравненная Лотти Инглиш. Успех Порано при выходе в первом акте померк в сравнении с этим приемом. Шарлотта запела божественно, голос ее звучал великолепно, и герцог закрыл глаза, полностью отдавшись впечатлению.

Колин невероятно гордился тем, что его жена способна настолько увлечь слушателей: они восторгались ее искусством, видимо, не меньше, чем он сам, судя хотя бы по бурной реакции тех из них, кто, забыв обо всех правилах поведения в театре, вскакивал с мест, оглашая зал криками одобрения. Шарлотта блистала на сцене. Она была так хороша! Да, он женился на необыкновенной женщине, на смену гордости пришло чувство благоговения и нежной любви, граничащей с обожанием, когда он увидел, как Шарлотта посмотрела в сторону ложи, отыскивая его взглядом.

Герцог понял: до этого времени он не знал, что такое настоящая любовь. Он ухаживал за женщинами, соблазнял их, но ни одна из них не была ему столь дорога, как эта маленькая актриса с невероятным по красоте и силе сопрано. Теперь он понял, что значит обладать женщиной и одновременно принадлежать ей, и осознание этого делало его счастливым. Все чувства, испытываемые в прошлом к разным женщинам, поблекли и отлетели, как пожухлые осенние листья, уносимые ветром.