Главный бой - Юрий Никитин

Люди ели руками, будь то мясо или каша. Лица многихизуродованы шрамами, а у некоторых даже с выжженными клеймами. А у кого клеймане заметно, то лишь потому, что длинные волосы и бороды прятали все, кромесразу насторожившихся глаз.

Добрыня провел Лесю к свободному столу. Горка грязнойпосуды, на столешнице потеки пролитого супа. Леся замерла в отвращении, Добрынявзял стол за край, перевернул. Посуда с грохотом ссыпалась на пол. Глиняныетарелки и кувшины разлетелись на черепки.

На шум примчался хозяин с двумя огромными помощниками. Неглядя в их сторону, Добрыня бросил на стол пару золотых монет:

— Вытереть стол досуха. Я не знаю, есть ли у васхорошее мясо или рыба… но тащите все, что можно есть человеку, а не скоту!

За спиной Добрыни послышался ропот. Хозяин схватил монеты,попробовал на зуб одну за другой, кивнул помощникам:

— Быстро! Стол вытереть, принести скатерть, подать тогогуся, что готовили для управителя… Быстрее, говорю!

Помощники умчались, а Добрыня бросил на стол еще золотуюмонету:

— А это за быстрое и правильное решение.

Монета быстро исчезла в громадной лапе. Леся решиласьнаконец сесть, обнаружила, что лавка под ней уже совсем другая, чистая, с удобнойрезной спинкой.

Когда от гуся осталось меньше половины, даже Леся стала естьмедленнее, начала копировать манеры Добрыни, искоса посматривала, как онкрасиво пользуется ножом, как без шума добывает сладкий мозг из самых толстыхкостей.

Как ни был занят гусем, Добрыня заметил, как в помещениебыстро вошел, почти вбежал, человек в темной дорожной одежде. Волосы наполовинублестели серебром, но сухое волевое лицо на взгляд Добрыни говорило ясно, чтосил еще с избытком, человек готов драться, падать под ударами, но подниматьсяснова. Шрамы уходили с лица на шею, еще Добрыня заметил цепкий взгляд, а такжедикий страх в темных глазах.

Двигался он быстро, Леся не успела и глазом моргнуть, какоказался возле их стола:

— Позвольте сесть с вами?..

Добрыня слегка помедлил с ответом. Вошедший весь в дорожнойпыли с головы до ног. Сапоги покрыты грязью, словно мчался по росе, а потомчерез пыль, снова по росе, а затем собрал всю пыль по дороге в корчму.

— Буковинец? — спросил он. — Узнаю буковинцевпо темным плащам с желтым подбоем. Ладно садись, только сильно руками неразмахивай. Долгая дорога, да? И быстрая?

Человек рухнул на скамью. Леся услышала скрип костей, словноэтот буковинец много дней не покидал седла, затем бежал без коня, задницаотвыкла от прямой доски.

— Очень быстрая, — ответил он хрипло. —Очень!

— Кто гонится?

Буковинец коротко взглянул на Добрыню, Лесю, махнул хозяину,только тогда обронил лишь одно слово, от которого даже у Леси мороз пошел покоже, а Добрыня вовсе переменился в лице:

— Смерть.

После паузы Добрыня поинтересовался очень ровным, какзамерзшее озеро, голосом:

— Смерть — это как?.. Кровники?.. Наемные?..

На стол опустились хлеб и кружка с пивом. Похоже, хозяин недоверял тем, кто пришел, не отряхнув на крыльце пыль.

Человек жадно осушил кружку, глаза скользнули по лицуДобрыни, задержались на шраме вдоль скулы, прошлись по морщинкам у глаз.

— Ты ведь повидал свет? Повидал, вижу… А если скажу,что сама Смерть?..

Леся видела, как рука Добрыни дрогнула. Вино слегка плеснуломимо кубка, но Добрыня тут же красиво изогнул брови, спросил беспечно:

— И в каком виде?

Человек сказал мрачно:

— Не знаю.

— Ого! А почему решил, что Смерть по пятам?

— Да так, — ответил буковинец. — Решил. Еслипредсказано волхвом, который никогда еще не ошибался, что смерть настигнетзавтра на рассвете, кто бы не поверил?

Добрыня согласился негромко:

— Я бы поверил.

Буковинец жадно отпил, ухватил ломоть хлеба. Ел он быстро,как волк, уши подрагивали, а глаза косились в сторону входной двери.

— Вот и я… задергался! Во мне жизни еще на пятерых… Мнееще рано под дерновое одеяльце. Я, понимаешь, перебрал все способы, как можноотвертеться от Смерти. Ну, всякие там россказни, что Смерть приходит истановится у головы, а если кровать повернуть так, чтобы она оказалась у ног,то не заберет… Брехня наверняка, но и это попробовать можно. Но пока я простобегу, бегу. Авось не найдет, куда я унесся. У меня еще пара серебряных монет,останусь здесь на ночь, столяр вытешет мне постель, чтобы поворачивалась… Вдругда тоже сумею? Попытка не пытка…

Голос его дрожал, руки дрожали, и вино из кружкирасплескивалось. Леся морщилась, брезгливо отодвигалась, не понимала, почемублистающий витязь смотрит на этого убогонького вот так… Ну, как будто понимаетэтого труса.

— Здесь людное место, — проронил Добрыня. — АСмерть как раз такие места любит.

— Да, — торопливо сказал буковинец. — Нодальше бежать уже невмочь! Да нет, силы есть! Время кончилось. Сегодня нарассвете… А рассвет близок! Эх, как бы мне хотелось сейчас оказаться где-нибудьза тридевять земель, в тридевятом царстве! На каком-нибудь острове Буянепосреди окиян-моря…

Глаза его стали на миг мечтательными. Потом вздохнул, взглядпогас, а Добрыня некстати подумал о крохотном платочке принцессы… принцессы…как ее звать? Ее платочек может перенести человека в мгновение ока в любоецарство, хоть это остров Буян или царство Ящера…

Человек жадно допил вино. Двигался он быстро, лихорадочно,движения были суетливыми, порывистыми. В нем в самом деле клокотала жизнь,бунтовала против того, что должна погаснуть. Он был похож на полыхающий костер,который пытаются загасить одним дуновением, как гасят свечу.

Из раздаточного окна кухни высунулся хозяин, оглядел гостейпридирчиво. По его знаку один из помощников ухватил два кувшина и бегом понес кстолу с веселой группой не то ворья, не то купцов-разбойников.

— Пойду договорюсь, — сказал человек. —Насчет кровати на тележном колесе…

Он торопливо допивал остатки вина, а Добрыня смотрел поверхего плеча на дверь. С улицы ввалился раскорячистый мужик, похожий на выдернутоес корнем толстое дерево. Кое-как отыскал место за ближайшим столом, но Добрынясмотрел не отрываясь на второго, который вошел следом. Странный человек втемной одежде с низко надвинутым на глаза капюшоном, очень странный. Вошелвместе с мужиком, но как-то бесшумно, и по корчме пошел, высматривая, кудасесть, тоже никого не задев, что в такой тесноте просто дивно.

Холод сковал тело Добрыни. Факелы со стен бросаюттемно-багровые блики, за каждым человеком мечутся сразу по две-три тени,прыгают по стенам, изламываются в углах, достигают темноты за потолочнымибалками и сливаются с тьмой, но за этим человеком тени… просто нет!