Тайны русской дипломатии - Борис Сопельняк

— Проблема только одна, господин премьер-министр, — подыграл ему Идеи. — Транспорт. Сейчас все наши суда заняты перевозкой войск через канал. Как только…

— Никаких «как только»! — сделав строгое лицо, перебил его Черчилль. — Завтра же передайте шифровку в Лондон, чтобы моряки выделили приличное транспортное судно! Вопрос решен, — обернулся он к Сталину. — Не пройдет и месяца, как ваши люди будут дома.

— У нас скоро праздник — двадцать седьмая годовщина Октября, — благодарно кивнул Сталин. — Нельзя ли сделать так, чтобы судно с нашими людьми прибыло седьмого ноября? Это было бы большим подарком и семьям, и лично мне.

— Седьмого? Переход до Мурманска займет примерно неделю, — прикинул Черчилль. — Что ж, можно и седьмого.

— Вы мне оказали большую услугу, устроив это дело, — удовлетворенно кивнул Сталин.

— Надеюсь, что вы положительно решите вопрос и об английских военнопленных, когда Красная армия освободит их из немецких лагерей, — не столько спросил, сколько констатировал Черчилль.

— В этом можете не сомневаться. Даю слово, что к вашим людям будут проявлены всяческое внимание и забота. Под мою личную ответственность! Детали обговорите с Молотовым, — обернулся Сталин к Идену.

На следующий день состоялась конфиденциальная встреча Идена и Молотова. Идеи не скрывал, что есть определенное количество пленных, не желающих возвращаться в Советский Союз и эта проблема беспокоит как правительство, так и общественное мнение — с этим нельзя не считаться, особенно накануне выборов.

Молотов понимающе кивнул и предложил распространить в печати официальную точку зрения Советского правительства, которое, мол, настаивает на возвращении всех без исключения пленных, находящихся в английских лагерях, независимо от их желания или нежелания.

— Кроме того, мы настаиваем на своем праве рассматривать преступную деятельность некоторых из этих людей в соответствии с нашими законами, — жестко закончил Молотов.

— Именно это я без конца повторяю нашим защитникам предателей, взявших в руки немецкое оружие и воевавших на стороне Германии! — обрадованно подхватил Идеи. — В этом, господин Молотов, наши взгляды полностью совпадают.

Совпали они и во всем другом. После недолгой дискуссии министр и нарком сошлись на том, что, независимо от желания пленных, англичане отправлять будут всех и что количество отправляемых пленных будет зависеть только от размеров судна, и ни от чего другого.

Уже 20 октября начальник лагерей для военнопленных генерал Гепп направил циркулярную телеграмму комендантам лагерей:

«Отправка первой партии 31 октября 1944 года. Погрузка в порту Ливерпуля. Транспортное судно “Скифия” может принять не более 10 тысяч человек. Группа должна состоять из тех, кто желает немедленно отбыть на родину Но если их будет менее 10 тысяч, включить и тех, кто хотел остаться в Англии. Сопротивление подавлять силой».

31 октября 1944 года последняя фраза телеграммы сыграла решающую и роковую роль. В порту пленных окружили солдаты, образовав плотный коридор. Первая колонна состояла из тех, кто рвался на родину, поэтому вначале никаких проблем с посадкой не было. Но вот кто-то закричал, что не поедет на убой! Его поддержал другой, третий… Одни лезли вперед, другие рвались назад, третьи, взявшись за руки, уселись прямо на причале.

Полицейские и солдаты охраны метались среди пленных, хватали их за шиворот, толкали. Мелькали кулаки, дубинки, приклады! И хотя русские отбивались лишь голыми руками, загнать их на «Скифию» не было никакой возможности. Пришлось из ближайшего гарнизона вызывать подмогу. Тут уж доблестные представители морской пехоты показали себя во всей красе, ни дубинок, ни прикладов они не жалели! Переломанных костей, синяков и крови становилось все больше, а люди, один за другим, проваливались и проваливались в черную пасть трюма.

И вдруг после хриплого рева пароходной сирены и прощальных гудков стоявших рядом кораблей установилась жуткая тишина… Только тогда оставшиеся на причале англичане поняли, какую мерзость они сотворили.

* * *

Дощатый причал. Островерхие сопки. Из прилипших к земле туч валит густой снег. На ветру полощутся кумачовые транспаранты с неровно намалеванной надписью: «Да здравствует 27-я годовщина Великого Октября!» Оркестрик, состоящий из одетых в черные ватники людей, выдувает какой-то марш.

Из «Скифии» вытекает колонна измученных морским переходом людей. Их тут же окружает конвой с взбесившимися овчарками на поводках. Кто-то отстал, кто-то упал… Автоматчики привычнно лениво взбадривают их ударами прикладов. Голова колонны втягивается в окруженный колючей проволокой лагерь.

Бараки. Вышки с пулеметчиками. Злющие собаки… Круг замкнулся.

Этот подарок Сталину, сделанный не без энергичной помощи дипломатов, был первым, но не последним. Самое удивительное, этот изуверский процесс продолжался и в разгар холодной войны. Вплоть до 1947 года, пока не был выслан последний пленный, вчерашние союзники исправно поставляли на расправу русских людей, которые и без того прошли все муки ада. Эта тайна русской дипломатии остается тайной и поныне. Во всяком случае, упоминания об этом «подвиге» вы не найдете ни в одной энциклопедии, ни в одном исследовании, ни в одном учебнике истории.

А.А. Ордин-Нащокин. Неизвестный художник

П.А. Толстой. Художник Г. Гзелл

М.И. Голенищев-Кутузов в конце XVIII в. Неизвестный художник

Ш.-М. Талейран-Перигор. С портрета работы Ф. Жерара

А.С. Грибоедов. Художник М. Мотков

Первая встреча графа Паскевича Эриванского с наследным персидским принцем Аббас-Мирзой (пятый справа — А.С. Грибоедов)

A.M. Чернышев. Художник Дж. Доу