Виттория - Екатерина Верхова

Пока я разглядывала Улию, на шею герцога Пармского уже навесили петлю. А Никирол шикнул на Кларис, которая самозабвенно рассказывала мне про эту Улию, что я, разумеется по случайности, пропустила мимо ушей.

А потом состоялась казнь. Никирол шепнул, чтоб я не закрывала глаза, иначе это будет расценено знатью, как слабость, но в тот момент мне было все равно, что подумает знать. Кларис отвернулась, при всей ее циничности, даже она не смогла выдержать происходящее. А потом произошло что-то удивительное. Как только я закрыла глаза, для того, чтоб избежать лицезрения этого действа, к которому, я собственно говоря, и стремилась, во мне будто открылось внутреннее зрение. Я будто бы взлетела над этой небольшой площадью и наблюдала за казнью с высоты. При этом я поняла, что могу двигаться… Летать, шевелить руками. А вот и я сижу… Черт, я сижу и при этом нахожусь вне тела? Время будто сквозь кисель проходило, поэтому я в замедленной съемке наблюдала, как палач выбивает из-под ног герцога небольшую специальную тумбочку, услышала, как хрустнули позвонки у Пармского и поочередно выдохи всех присутствующие. Я смотрела в одну точку, но видела все, как будто мое тело могло наблюдать за происходящим каждой частичкой. Самое странное, что мое тело, сидящее на стуле на балкончике, было неподвижно. Страшно. Что это со мной?..

Никирол, который просил не закрывать глаза, удивленно уставился на свое запястье. Как ни странно, отец с матерью сделали то же самое. После чего все их взгляды были направлены на меня, сидящую неподвижно. Все, что я увидела, описать невозможно, потому что я приметила движение каждого находящегося на площади. А потом это ощущение легкости и всезнания и всесилия закончилось, потому что Никирол больно ущипнул меня за запястье, и я вернулась. В эту же секунду тело на мгновение пронзило тысячью игл, а в глазах засверкали молнии. Никирол сидел и улыбался, а мать с отцом непонимающе смотрели на нас.

– Что это сейчас было? – поинтересовалась я, прощупывая руки, чтоб убедиться, что они осязаемы. Кларис, кого-то высмотрев в толпе, убежала вниз, так что мы с Ники остались вдвоем.

– А это твоя способность, – благоговейно ответил он.

– Эммм, быть призраком?

– Отделять душу от тела. Думаю, что со временем ты сможешь вселяться в животных и немного управлять сознанием человека… Эта способность была у нашей прабабки – твоей тезки…

– Но как это почувствовал ты?

– Я просто дотронулся до твоего незримого знака на запястье. Узел всех твоих сил и способностей. У королевских семей есть такое особенное место.

– А что это за незримый знак такой? – поинтересовалась я, разглядывая запястье, которое ну совершенно никак не отличалось от запястья обычного человека, и никаких знаков я там не наблюдала.

– Ты чем меня слушаешь? – возмутился братец. – Говорю же, узел твоих способностей, именно оттуда исходит вся твоя сторонняя магия, магия, которой ты обладаешь на правах принадлежности к королевской семье…

– А-а-а, – глубокомысленно ответила я, хотя мало что поняла. Ладно, по ходу разберемся с этой моей способностью. Разумеется, я была рада новоприобретенной способности. Но я уже владела огнем, водой и как-то их особо не использовала. Вот что значит воспитание на Земле. Никакой магии, а сплошная техника, которой мы так привыкли пользоваться, постепенно забывая о более примитивном – писать письма, передвигаться на лошади и куча других дел, которым мне пришлось научиться для того, чтоб выживать тут. А магия? Никак не могу привыкнуть, что по мановению моей руки и определенных эмоций я могу совершать что-то экстраординарное. Я периодически вообще забываю, что могу творить удивительные вещи…

– Сегодня утром я пытался пробиться к Калебу… – произнес брат, помогая мне приподняться с этого неудобного стула. – Не пустили даже меня. Личное распоряжение короля. Лекарь сообщил нашему батюшке, что Калеб пока опасен, потому что с ядом он получил агрессию, но это пройдет к завтрашнему дню.

– Вот и хорошо, – спокойно ответила я.

– Ты странная, я думал, что ты будешь нервничать…

– Я стараюсь об этом не думать, – пожала плечами я. – Я верю, что он выкарабкается. А если я буду переживать, я перестану мыслить логически. Поэтому я стихией заморозила в себе эмоции о Калебе.

– То есть как стихией? – удивленно приподнял брови Ники.

– Ну ты же знаешь, что свойство стихии поды – спокойствие, расчетливость. Поэтому на эти конкретные эмоции я наложила табу.

– А в остальном?

– А в остальном я все та же Виттория.

– Никогда не слышал о разделении эмоции и силы… – пробормотал Никирол, я же не придала этим словам никакого значения.

Пока интересы подруг не пересекаются, женская дружба может продолжать существовать. Женскую дружбу можно назвать просто пактом о ненападении.

– Здравствуйте, девушки, вам посчастливилось присутствовать на отборе фрейлин для Ее Высочества принцессы Виттории. У нее достаточно высокие требования к дамам, которые в будущем будут ее окружать, поэтому каждой из вас придется пройти строгий отбор, – спокойно и равномерно говорила Геллинда.

Отбор мы решили устроить в малой гостиной, расположенной в женском крыле дворца, дабы никакие мужчины нас не смущали. Хотя Ран с Маном пообещали, что обязательно будут поглядывать. Они вроде как не вычислили ту саму крысу, которая подложила змейку мне в постельку.

Мы с Геллой и Кларис восседали на небольших креслах во главе зала, девушек мы усадили на диваны напротив. Фани разносила угощения, а я пристально наблюдала за поведением девушек. Они-то, наивные, считают, что до начала настоящего отбора у них еще есть время, но нет, отбор начался, как только они вошли в зал.

Лишь трое из десяти поблагодарили Фани за угощения и напитки, которые она каждой вручала лично в руки. Одна из тех, кто ничего не сказал и даже не кивнул в благодарность (хотя Фани носилась, как савраска, пытаясь всем угодить), неаккуратно приняла чайную чашку и спустя несколько мгновений пролила чай на пышную юбку платья. Во дворце, кстати, были достаточно строгие правила и всем девушкам полагалось ходить в длинных платьях. В Академии, к примеру, я без зазрения совести ходила в брюках и рубашке. А тут иногда приходилось и корсет напяливать.

– Криворукая дура, – прошипела девушка с большим пятном на юбке. – Я попрошу принцессу, и она вычтет стоимость этого платья из твоего жалованья.

– Прошу прощения, мисс, – извинительно произнесла Фани. Черт, за что она извиняется? И какого черта Гелла с Кларис, зная, что я не люблю снобов, пригласили на отбор эту девушку? Геллинда с Кларис недоуменно переглянулись. Комната была устроена таким образом, что казалось, что люди, сидящие в разных концах, не слышат друг друга, однако мы все прекрасно слышали и анализировали, но вот девушки никак не могли нас услышать.

– Она пришла на отбор вместо сестры. Говорит, что та заболела. Это дочь барона Финкала. Бекка Финкал.