Волшебный корабль - Робин Хобб

Сердце Уинтроу колотилось с такой силой, что, казалось, сотрясалось все тело. «Неужели я испугался собственного отца?… А ведь верно. Испугался…» Он собрал в кулак все свое мужество и остался стоять. Сказать ему было больше нечего. Но, когда отец в гневе уставился на него, он не опустил глаз. Просто стоял и смотрел, глядя, как стремительно подходит рослый, крупный, до предела разъяренный мужчина. И некий островок сознания, оставшийся спокойным и способным рассуждать, наблюдал за происходившим как бы со стороны: «Да, я испугался. Но это всего лишь телесный страх, страх физической расправы…»

Он даже не очень услышал, когда его мать внезапно залилась слезами и буквально провизжала:

— Кайл, Кайл, пожалуйста, прошу тебя, не надо, Кайл, ну пожалуйста, поговори с ним, ну попробуй его убедить, Кайл, не надо, пожалуйста, не надо!..

А бабушка возмущенно возвысила голос:

— Ну вот что! Это пока еще мой дом, и ты не…

И в это время на его скулу обрушился тяжелый кулак. В ушах отдался ужасающий хруст, и Уинтроу полетел на пол. Ему казалось, он падал медленно-медленно. Даже успел удивиться и устыдиться, — как вышло, что он не попробовал ни защититься, ни убежать?… И где-то внутри продолжал философствовать рассудительный жрец: «Да, это всего лишь телесный страх, но существует страх и другого рода, и что же, интересно, надо сделать со мной, чтобы я его ощутил?»

Потом навстречу ему опрокинулся каменный пол, твердый и очень холодный, несмотря на царившую снаружи дневную жару. Уинтроу потерял сознание; ему показалось будто он начал впитываться в этот пол, исчезать в нем, сливаться — примерно так же, как было с кораблем, только в мыслях каменных плит была одна чернота.

И в голове юного послушника воцарилась точно такая же чернота.

— Кайл! Я этого не потерплю!

Голос матери прозвучал очень ясно и эхом раскатился по залу. Этот звук вызвал у Альтии резкий спазм головной боли, а с ним и желание убраться подальше — и как можно скорей. Вместе с тем имя Кайла породило стремление очертя голову кинуться в битву. «Осторожно! — напомнила она себе. — Первым делом надо понять, что у них там происходит…» И она замедлила шаг, остановившись почти на пороге столовой.

— Он мой сын. И я буду учить его уму-разуму, как сочту нужным. Может, я поступил резковато, но чем быстрее он выучится меня слушать, тем лучше будет для него самого. Особенно когда на корабль попадет. Сейчас он очухается, и вы убедитесь, что ничего с ним не произошло. Подумаешь, зашибся слегка…

Тем не менее даже Альтия расслышала в голосе Кайла нотку явственного беспокойства. А что там еще за приглушенные звуки? Не иначе, сестрица Кефрия плачет. Не иначе, Кайл учинил что-то над маленьким Сельденом!.. В душе разом поднялись ужас и отвращение, Альтии страстно захотелось удрать прочь из этого омута, именуемого жизнью ее семьи, и вернуться назад в… Куда? В море? На корабль?… Вот в том-то и закавыка. Бежать было больше некуда. И она осталась молча стоять, где стояла, пережидая приступ отчаяния.

— Кайл. Это было не вразумление. Это была драка… избиение! И я у себя в доме подобного не потерплю. Да, вчера вечером я предпочла смотреть сквозь пальцы на то, что ты вытворял, но лишь потому, что у меня уже ни на что не было сил… да и возвращение Альтии меня потрясло. Но это уже слишком! Здесь, в этих стенах! Между родственниками!.. Нет. Уинтроу больше не ребенок, Кайл. Да хотя бы ты и считал его за дитятю! Затрещина — это не довод. Он ведь нам не истерику закатывал, а пытался спокойно и разумно изложить свой взгляд на вещи. Бить ребенка за то, что он со всей почтительностью высказывает свое мнение? За это и взрослого не принято бить!

— Ты ничего не понимаешь. Еще несколько дней, и для него начнется жизнь на борту судна, и там не будет никаких мнений, кроме одного — моего. И там у него не будет времени не то что споры разводить — даже и думать. Матрос на корабле подчиняется. Причем мгновенно. Если же нет… Вот Уинтроу и получил свой первый урок относительно того, что в этом случае будет. — И Кайл добавил уже спокойнее: — Может статься, однажды эта наука ему жизнь спасет… — Альтия услышала шорох шагов: Кайл пересек комнату. — Ладно тебе, Кефрия, вставай! Сейчас он придет в себя, и нечего тут кудахтать. Я все равно подобного поведения не потерплю, так что нечего ему потакать. Если он вообразит, будто вбил клин между нами, то только больше заупрямится. А тогда придется ему, валяться на полу еще не раз и не два!

— До чего тяжело все это, — тихо и как-то тупо выговорила Кефрия. — Ну почему все должно происходить именно так? Почему?

— Не должно, — отрезала мать. — И не будет происходить. Говорю тебе, Кайл Хэвен: я подобного не потерплю. В этой семье никогда не поступали так друг с другом. И не начнут поступать. Да еще на другой день после смерти Ефрона. Нет, говорю я тебе! Не в моем доме.

Тон Роники Вестрит не оставлял места для возражений. Увы — с Кайлом так себя не следовало вести. Альтия могла бы об этом предупредить, да только кто ее спрашивал? Открытое сопротивление только больше его распаляло. Так произошло и теперь.

— Ну что ж, — проворчал он. — Как только очухается, сразу заберу его на корабль. Пускай там и учится хорошим манерам. Может, так оно и к лучшему. Пусть ознакомится с корабельной жизнью в порту, а не тогда, когда мы погрузимся и отчалим. Да и мне не придется выслушивать бабские причитания всякий раз, когда я ему что-нибудь прикажу!

— На моем корабле и в моем доме… — начала было Роника, но Кайл перебил ее, и от его слов Альтию бросило в жар и в холод одновременно:

— Корабль принадлежит не тебе, а Кефрии. И мне, поскольку я ее муж. А посему происходящее на борту «Проказницы» тебя, Роника, больше не касается. Да и дом этот, согласно законам наследования, принятым в Удачном, принадлежит теперь Кефрии настолько же, насколько тебе. Так что хозяйством управлять теперь будем МЫ!

Воцарившаяся тишина была поистине жуткой. Потом Кайл заговорил снова, и в его голосе едва заметно прозвучали извиняющиеся нотки:

— Ну то есть мне совсем не хотелось бы доводить дело до дележки, Роника. Это может всех нас погубить. Семья будет процветать, только если мы будем все сообща трудиться ради общей цели и на общее благо. Но что я смогу сделать, если вы меня по рукам и ногам начнете вязать? Неужели это так трудно понять?… Ты все эти годы отменно справлялась… для женщины. Но времена меняются, Роника. И Ефрону определенно не следовало все время оставлять тебя одну на хозяйстве. Я бесконечно уважал твоего покойного мужа… и именно поэтому намерен учиться на его просчетах. И я не собираюсь этак красиво уплыть в пламенеющий закат, небрежно наказав Кефрии: ну ты тут, дескать, присмотри за делами, пока я не вернусь. Я собираюсь принять меры к тому, чтобы когда-нибудь иметь возможность остаться дома и самому вести хозяйство. И потому не позволю, чтобы Уинтроу на борту «Проказницы» вел себя, как какой-нибудь избалованный барчук. Вы сами видели, к чему подобное попустительство уже привело Альтию. Эта девчонка до того привыкла думать только о собственных прихотях, что сделалась пустым местом в семье. Нет даже хуже пустого места: она того и гляди вымажет грязью наше доброе имя. Скажу вам со всей откровенностью: сдается мне, вам двоим уже с ней не справиться. Думаю, самое лучшее, что мы можем тут сделать — это выдать ее замуж и сбыть с рук. Лучше всего за кого-нибудь, кто живет далеко от Удачного…