Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин

Добровольческая служба была организована в начале 2000-х гг. Как отмечает Василий Рулинский, сотрудник Синодального отдела по социальному служению и благотворительности РПЦ, в основном сначала туда шли люди пожилого возраста, которые услышали объявление отца Аркадия Шатова (будущего епископа) по радио «Радонеж». Сейчас основной костяк добровольцев – это люди 25–35 лет – студенты, менеджеры, часто очень успешные: заместители генеральных директоров, директора по юридическим вопросам, бухгалтеры. Каждый человек может прийти, заполнить анкету в храме царевича Димитрия, пройти собеседование со священником и стать добровольцем. Причем каждому предлагается на выбор, когда он заполняет анкету, в каких направлениях он хочет помогать: старикам, бездомным, детям-инвалидам и т. д. Координаторы службы разбиты по округам, где они курируют группы добровольцев. Каждая просьба, которая поступает по справочному телефону службы «Милосердие», идет к координатору, он ищет соответствующего добровольца, который мог бы удовлетворить эту просьбу. Вероисповедание или же недостаточно частое посещение храма не являются препятствием для того, чтобы стать добровольцем.

Рекомендация духовника не требуется. Как подчеркивает Василий Рулинский, «существует проблема нехватки кадров – сестер милосердия. Далеко не так много людей готовы посвятить свою жизнь от начала и до конца служению милосердию. Не все можно построить на волонтерской помощи. Есть, допустим, тяжелые больные, которых надо обязательно уметь переворачивать, а пожилые люди еще и привыкают к тем сестрам, которые к ним постоянно ходят»[468]. Служба «Милосердие» организовала проект бесплатной комплексной помощи людям с БАС – боковым амиотрофическим склерозом. В Москве таких людей порядка 600–800 человек, на страну их порядка 9000. В 2011 г. службой была организована Детская выездная паллиативная служба. Это первый этап на пути создания стационарного отделения – хосписа. Детская выездная паллиативная служба существует при медицинском центре «Милосердие» в Марфо-Мариинской обители. «Милосердие» очень активно сотрудничает с благотворительным фондом «Банк продовольствия “Русь”». Цеха фасовки «народных обедов» для нуждающихся людей постоянно работают в Москве, Сергиевом Посаде, Екатеринбурге, Гатчине, Тихвине, Воронеже, Великом Новгороде, Нижнем Новгороде, Ростове-на-Дону, Твери, Смоленске, Владивостоке, Хабаровске. Московский цех действует в Марфо-Мариинской обители. В трех регионах (Ростов-на-Дону, Смоленск, Тверь) служба делает «народные обеды» для беженцев. Молочные продукты, которые дают заводы, «Банк продовольствия» и служба «Милосердие» распределяют по разным храмам в Москве. Чтобы продолжать оказывать помощь в необходимом объеме, служба «Милосердие» нуждается в постоянной поддержке жертвователей. Общий дефицит службы «Милосердие» на 2015 г. составлял около 50 млн рублей. В службе «Милосердие» надеются на помощь «друзей милосердия» – тех неравнодушных людей, которые регулярно поддерживают службу своими пожертвованиями. Оформить регулярное списание с банковской карты или воспользоваться другим способом перечисления средств можно на сайте Милосердие. ру. «Понемногу от многих – это спасает жизни!» – девиз «друзей милосердия», которых сейчас у службы уже около пяти тысяч[469].

Безусловно, в России пока нет своих аналогов общественных движений с широкими целями, а не просто благотвори – тельных, таких как католические мирянские движения, которые ратуют за общинные ценности и христианскую проповедь различным слоям общества (таких как Фоколяры, Неокатехуменат, Communione e Liberazione, возникшие в 1950—1960-е гг.). Единственным примером является «Преображенское братство» прот. Георгия Кочеткова, многообразная деятельность которого (в том числе и социальная, культурная, образовательная) выросла как раз из стремления возродить «истинную» общинную христианскую жизнь. На рубеже 2000-х гг. большинство иерархов РПЦ, скорее, оценивали деятельность братства как «обновленчество», «сектантство» и «либерализм», с которыми надо бороться, – в этом смысле «Преображенское братство» не является типичным внутрицерковным социальным движением.

Тем не менее к 2010-м гг. появился целый слой православной интеллигенции как среди духовенства, так и мирян, для которой христианская жизнь в рамках общины, ценности Евангелия стали смыслом бытия. Активность мирян стала ключевой в возрождении прихода, в проповеди основных христианских ценностей. Такого рода евангелически активная интеллигенция стала группироваться вокруг портала «Православие и мир» (www.pravmir.ru). Одним из заметных проповедников социального православия стал Юрий Белановский, лидер движения «Даниловцы» – с 2002 по 2012 г. работал заместителем руководителя Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи. Белановский стал постоянным автором одной из массовых газет «Аргументы и факты», экспертом по благотворительности и социальному служению РПЦ. В одной из своих статей он отмечает недостатки церковной жизни и анализирует католические движения: «Жизнь христиан в идеале – это жизнь общинная. Иисус Христос заповедал своим ученикам быть вместе.

История христианства говорит, что религиозная община – это единство верующих, некое подобие семьи, где каждый в чем-то неполноценен, даже грешен, но все вместе, дополняя друг друга, помогая друг другу, стремятся жить по Евангелию, быть в молитве и служить ближним. Община святого Эгидия – это не только собрание горожан-католиков, но и тех, кому они служат – бедных и бездомных. Для современных, в том числе и верующих россиян это трудно понять. После советской партийности, единообразия, идеологизированности нашему обществу предстоит еще многое пережить, прежде чем появятся настоящие христианские общины»[470].

Вслед за многими священниками, создававшими творческие социальные проекты, Юрий Белановский подчеркивает новую реальность, в которой живет община. Ее самостоятельность, открытость в ведении всех дел заставляет по-другому взглянуть и на многие материальные вопросы и проблему ответственности духовенства перед верующими: «Община предполагает не только знакомство, общую молитву, причастие Тела и Крови Христа, но и совместное совещательное решение важных вопросов, общую ответственность, в том числе – материальную и финансовую, за организацию богослужений, за содержание храма, за помощь больным, малоимущим, нуждающимся, за содержание священника и его семьи. Кстати, отсюда проистекают ответственности священнослужителей не только перед Богом, но и перед общиной»[471]. В этом отношении Юрий Белановский выделяет опыт отца Александра Меня: «Для него община – это единство, в которое входят как пастыри, так и миряне: как служащие, так и те, кому служат. В общине каждый человек важен, ибо каждый обладает и служит своим даром, к которому призван Богом. Я думаю, важным наследием отца Александра является такое понимание христианской общины, где пастырь и община вместе служат Богу и людям, вместе многому учатся, духовно растут»[472].

Однако вывод автора о ситуации с развитием общинной жизни в РПЦ в целом пока не утешителен: «мы видим, что и внутрицерковные подпорки в виде общинности, заботы, поддержки, правильного распределения ответственностей, прав и обязанностей – пока не сложились»[473]. Однако заметим, что поиск этих «внутрицерковных подпорок» идет, и довольно часто (намного чаще, чем в 1990—2000-х гг.) это не только низовые гражданские инициативы, но и движение со стороны иерархии РПЦ, которая ищет место для социально значимых проектов в структуре епархии или того или иного «демократичного»