Мистическое кольцо символистов - Мария Спасская

Васильева заволновалась, теребя воротник кофточки. И, глядя в камеру, спросила:

– Можно микрофон снимать? А то я чувствую себя, как на допросе в КГБ.

Пленка зашипела и пошла пятнами, вспыхнул свет, но Аюшева продолжала смотреть на экран. Вернее, это Вик думал, что Земфира смотрит на экран, и только потом заметил, что взгляд ее прикован к фотографической карточке на стене.

– Алиса скромничает, ее жизнь полна увлекательных событий, – ровным голосом вдруг проговорила Земфира.

– О чем вы, Земфира Фазиевна? – подскочил к ней Карлинский.

– Вы разве не слышали? Алиса ответила интервьюеру, что в жизни ее не было ничего интересного и не стоит снимать о ней фильм.

– Когда она это сказала?

– Только что.

– Разве она здесь?

– Да вот же она. – Аюшева указала на фото белокурой красавицы.

– Это Ольга Павловна Волынская, – поправила Вера Донатовна.

– Это Алиса. Алиса Войнич. Она только что была здесь. Забрала Книгу Последней Истины и кольцо.

Все присутствовавшие в комнате тут же обернулись и посмотрели на стеллаж, где только что покоилась инкунабула. Стеллаж был пуст. Ни книги, ни кольца, только прямоугольник пыли на том самом месте, где раньше лежала книга. Апатичная до этого Аюшева выглядела странно возбужденной.

– Алиса приходила ко мне этой ночью, – таинственно понизив голос, блеснула она глазами. – Мы долго беседовали. Алиса рассказывала о себе. Если хотите, я вам тоже расскажу.

– Конечно!

– Расскажите!

– Было бы интересно узнать! – заинтересовались все с молчаливого согласия Карлинского.

Земфира еще больше оживилась, огляделась по сторонам и торопливо, точно опасаясь, что ее перебьют, начала рассказывать:

– Революцию Алиса встретила в теософском кружке. Теософы ждали этого события и были полны энтузиазма. Оккультисты искренне считали, что Россия творит новые пути и не повторяет ошибки Запада, который концентрирует силы на создании внешнего человека и совершенно забывает о воспитании человека внутреннего. Но все оказалось далеко не так радужно, как представлялось теософам. Правда, истинное лицо новая власть показала далеко не сразу, ибо за переворотом последовала Гражданская война, и большевикам было не до оккультистов. Зато потом за теософов взялись как следует. Большевики закрыли все теософические группы, кого посадили, кого выслали. Все собрания были запрещены.

Алиса с соратниками перебрались в сельскую местность, и теософы основали трудовую коммуну из крестьян. Их опыт был замечательно успешным, но с появлением продразверстки, окончательно задушившей провинцию, оккультисты были вынуждены бежать и оттуда. Алиса и Клавдия Васильева эмигрировали в Берлин. Однако вскоре, сопровождая Андрея Белого, вернулись в Россию. Клавдия – потому, что любила Белого. Алиса же должна была выполнить миссию. Она считала своим долгом донести учение Льва Тихомирова до людей именно в нашей стране. И просила у Белого Книгу. Белый Книгу не отдавал, отговаривая заниматься самодеятельностью, но Алиса все же стала вести переговоры с различными духовными группами, планируя организовать «Вольное Содружество Духовных течений». Она обратилась к толстовцам, теософам, анархо-мистикам и к Союзу христианских студентов.

«Вольное Содружество» провело несколько встреч в Москве, в вегетарианском кафетерии толстовцев, но кто-то донес, и все прекратилось. К тридцатому году многие участники этих встреч были уже либо в ссылке, либо в трудовых лагерях. Оставив попытки продвинуть учение Льва Тихомирова, Алиса вняла увещеваниям Белого и примкнула к Московскому Антропософскому Обществу. Официально поэт вел занятия по теории поэзии в московском Пролеткульте среди молодых пролетарских писателей, но в свободное время продолжал заниматься антропософией.

Алиса была у него в Кучино, когда Белый умирал. Только тогда Белый отдал ей Книгу. А также чемодан с теософскими бумагами, которыми он особенно дорожил. Белый верил, что власть переменится и настанет время, когда Алиса сможет донести до людей учение Книги и полученные знания осчастливят человечество. Стараясь воплотить мечту, Алиса переезжала из города в город, неся людям знания Книги. Во многих местах подвергалась преследованиям, но всегда ей удавалось вовремя уходить. И только в Новосибирске ее объявили английской шпионкой и поместили в тюрьму. Она применила хорошо известные ей энергетические психотехники и ушла по радуге в Гиперборею.

– И тебе, деточка, Алиса Войнич наносит визиты прямиком из Гипербореи, – мрачно обронил Карлинский.

– Да, – снова блеснув глазами, радостно согласилась та.

– А почему же именно тебе?

– У меня ее кольцо.

Доктор тоскливо посмотрел на Земфиру и с мягким упреком сказал:

– Неправда. Кольца у тебя нет.

– Теперь уже нет, – легко согласилась Аюшева. – Алиса сказала, что мы сделали из учения коммерцию. И что нам не место среди последователей Льва Тихомирова. И забрала кольцо и Книгу.

– Земфира, девочка, поехали в больницу, – тяжело вздохнул Карлинский, помогая девушке подняться.

И, стоя в дверях и придерживая возбужденно улыбающуюся пациентку под руку, хмуро обронил, испепеляя Соню и Веру Донатовну убийственным взглядом:

– Вот вам и интервью! До этого хотя бы была стабильно уравновешена, теперь вот пребывает в состоянии раптуса[8].

Карлинский бережно вывел пациентку из архива и прикрыл за собой дверь. Когда они ушли, Вера Донатовна задумчиво протянула:

– Ничего не понимаю! Куда же делись книга и кольцо? Я стояла у самой двери и могу поклясться, что в комнату никто не заходил. Может, и в самом деле какие-нибудь духи забрали? Ведь не только же жулики-самозванцы обосновались в эзотерике, наверняка есть и настоящие Великие Посвященные, просто они стараются держаться в тени.

Она помолчала, и, легкомысленно махнув рукой, обронила:

– Кто его знает! А может, Земфира и права. Не доросло человечество до тайных знаний.

Вик усмехнулся и, посмотрев на Соню, многозначительно проговорил:

– Я не в курсе, есть ли Великие Посвященные, но пока на свете существует борец с силами зла Борис Карлинский, у черной магии нет ни единого шанса. Ведь так, Софья?

Соня улыбнулась, не понимая, что сосед имеет в виду, и на всякий случай ответила:

– Угу.

* * *

Я стояла, замерев и боясь дышать. На вопрос Вика кивнула автоматически, плохо понимая, о чем спрашивает сосед. Земфира ошиблась. Это не Алиса забрала книгу и кольцо, а отец. Мой отец. Тот, что умер и которого я придумала себе живым и здоровым, чтобы не сойти с ума от тоски и отчаяния. Как только погас свет, папа вошел в приоткрытую дверь архива, приблизился к стеллажу и забрал оба артефакта. Улыбнулся, подмигнул, прошептал: