Иллюзия - Джин Росс Юинг

Она услышала стук копыт и лязг обитых железом колес – во двор въехала карета. На лестнице раздались шаги. В комнату, натягивая перчатки, вошел Найджел; темные волосы в беспорядке спадали ему на лоб. Его взгляд был полон боли.

– Фрэнсис! Я хочу…

Она жаждала под любым предлогом прикоснуться к нему. Но ничего не могла придумать, не могла скрыть горечи в своих словах:

– Не надо, Найджел! Все уже сказано. Спешите в Бельгию.

– Проклятие! Лэнс привез твою карету и паспорта.

Он нетерпеливо подошел к окну и взглянул на вечернюю звезду, поднимавшуюся над крышами Парижа, как будто холодный, безжизненный мир – это все, что ему нужно было от жизни. Фрэнсис ждала, понимая, что Найджел многое сказал ей, и удивляясь, что он, красноречивый маркиз Риво, не находит слов.

Внизу хлопнула дверь, и гулкое эхо разнеслось по пустому дому. По лестнице застучали сапоги, и Найджел обернулся. Фрэнсис не могла отвести глаз от его лица. Неужели она в последний раз ощущает силу его необузданной красоты? Он поздоровается с Лэнсом, соберет бумаги и умчится на своем донском скакуне прочь из ее жизни. Пожертвует ли он в последнем порыве щедрости своей жизнью, как того боялась Бетти? Она не знала, сможет ли пережить это.

Фрэнсис слышала, как за ее спиной открылась дверь, но была не в силах отвести взгляд от Найджела. Кровь медленно отхлынула от его лица, подобно тому, как осадок опускается на дно бокала с вином. Он стал белым, как воротник рубашки, и только два ярко-красных пятна остались гореть на его скулах. Темные глаза и волосы резко выделялись на бледной коже.

– Что? – произнес он, изумленно глядя на дверь. – «Что ты мне принес на этот раз, Гавриил?» – Губы его скривились в презрительной усмешке, и он принялся цитировать Кольриджа: – «Ее губы были алыми, взгляд зовущим, ее желтые локоны блестели, как золото, кожа белела, как у прокаженной. Это была ведьма, несущая смерть, заставляющая людскую кровь стынуть в жилах».

Он умолк и улыбнулся слабой улыбкой потрясенного до глубины души человека.

– Этой ночью я ожидал встретить кого угодно, но не тебя, моя дорогая.

Фрэнсис обернулась. В дверях стоял Лэнс. Его белокурая голова была откинута назад, по лицу разлилась почти сверхъестественная бледность. В его обращенном к Найджелу взгляде смешались вызов и страх, как у разбившего игрушку ребенка.

Рядом с ним стояла женщина, касаясь его рукава обтянутыми перчаткой пальцами. Когда Найджел умолк, она вошла в комнату и остановилась перед ним.

– Pas jaune, Найджел, – произнесла она с чистейшим парижским выговором.

Не желтые.

Она откинула капюшон плаща и открыла волосы цвета воронова крыла.

Фрэнсис никогда раньше не видела эту женщину.

Найджел заговорил, обращаясь прямо к Лэнсу. Его взгляд был направлен мимо стройной фигурки черноволосой женщины, слова слетали, как удары плети.

– И ты хотел, чтобы я хоть немного больше доверял тебе? Какая прелестная мысль!

Лэнс еще выше вздернул подбородок. Он не двигался, словно пригвожденный к дверному проему.

– Я думал… – Он умолк и провел ладонью по лицу. – Я не мог, Найджел, я не мог…

Неужели Найджел сейчас потеряет контроль над собой? Фрэнсис со страхом ждала этого, но боялась она не за себя – только за него. Он же, как слепой, строил защитную стену из слов, отказываясь узнавать стоящую перед ним женщину.

– Если тебе есть что сказать, Лэнс, поторопись. Но я сильно сомневаюсь в силе твоих доводов.

Лэнс молча отвернулся. Глаза его горели. Черноволосая женщина тронула Найджела за рукав.

– Ах, мой дорогой! Не надо! Не надо! Лэнс не виноват. Это я больше не могла вынести того, что мы наделали.

Найджел наконец повернулся к ней. Он не скрывал своей ярости.

– Нет, моя дорогая, я тут ни при чем. Но как драматичны наши появления – настоящий спектакль, правда? А исчезновения?

Отшатнувшись, как от удара, женщина опустилась в кресло. Черные волосы поглощали свет свечи. Она была красива. Ее кожа была нежной и чистой, прозрачной, как у фарфоровой статуэтки, с яркими пятнами губ и щек. Темные глаза влажно блестели.

Она медленно стянула перчатки, а затем бросила на Найджела искрящийся, как черные бриллианты, взгляд.

– Прости меня, любовь моя. Прости мне одну-единственную вещь. Я не позволила Лэнсу сказать тебе. Я должна была сделать это сама, но у меня не хватало мужества – так долго! Я понимала, что это грешно, но если бы ты знал, как я жаждала… – Она протянула свои обнаженные руки и схватила пальцы Найджела. Кольца ее искрились и поблескивали. – Иди ко мне! Иди, Найджел! Прости меня или я умру!

Свободной рукой Найджел коснулся черного локона за ее ухом.

– Мне больше нравились рыжие, дорогая.

Она повернула голову и прижалась губами к его запястью.

– Это всего лишь краска. Ее легко смыть.

Некоторое время он стоял неподвижно, позволяя ей целовать его руку. Наконец она обхватила обеими руками его ладонь и провела ею по своей щеке. Теперь она плакала, не скрывая слез.

Найджел смотрел поверх ее склоненной головы на Лэнса, который неподвижно стоял в дверях, кусая губы.

– И давно, Лэнс? Давно ты знаешь?

Лэнс сглотнул. Он смотрел, как слезы женщины капают на ее роскошную юбку.

– С той ночи в Латинском квартале, первого нюня… Фрэнсис знала, что Найджел будет безжалостен. Она оказалась права.

– …когда ты решил, что мир без меня станет лучше? Возможно, было бы правильнее, если бы ты тогда добился своего.

Найджел взглянул на черноволосую женщину и вырвал у нее свою руку. Она закрыла лицо ладонями и, всхлипывая, прижалась головой к его бедру.

Фрэнсис поняла, кто эта женщина. Она не могла быть никем другим. Кто еще мог так сильно тронуть Найджела, повергнуть в такое отчаяние? Кого еще он любил так сильно, что был готов умереть?

«Рыжие мне нравились больше. Они доходили ей до талии, горя огнем в лучах солнца». Ее имя набатом звучало в мозгу Фрэнсис: Катрин, Катрин, Катрин.

Найджел пытался сохранить спокойствие. Катрин жива. Катрин жива! Она была такой же прекрасной, как прежде. Странно, его занимали совершенно несущественные вещи. Неужели рыжие волосы тоже были крашеными? Какой у нее, черт побери, естественный цвет волос? Ее вздрагивающие плечи прижимались к его бедру, вызывая поток воспоминаний. Зачем? Зачем? Неужели все эти мучения были бессмысленными? Три дня, ножом – этого никогда не было! Значит, все это неправда? Хуже того! Неужели все это время он гнался за призраком?

Он убрал ее ладони с лица и повернул ее голову к себе.