Наследник империи, или Выдержка - Наталья Андреева

Я думаю, ты хочешь узнать историю нашего знакомства. Это случилось тридцать лет назад или чуть больше. Ведь тебе почти тридцать! Я даже не знаю точной даты твоего рождения. Отец, называется! В то время я окончил институт и получил работу в солидном издательстве. Но с испытательным сроком. Все зависело от меня, а я, как ты уже знаешь, склонен к выпивке, а порой пускаюсь в загул. Дали мне койку в общежитии, временную прописку, и я стал думать: что бы мне такого сделать, чтобы прославиться? Мне нужна была модель. Женщина не просто красивая, но муза.

Где ищут красивых женщин? Не знаю, как сейчас, а в те времена я пошел в театральное училище, где как раз шел набор на первый курс. Красавицы со всей страны ехали в Москву в надежде стать актрисами. Я крутился среди абитуриенток, высматривая ту, которая станет моей музой.

И я встретил твою мать. Ей исполнилось восемнадцать, один раз она уже провалилась на экзаменах и приехала вновь попытать счастья. Хороша она была, как ангел. Такую красавицу нельзя не заметить. Высокая, ноги длинные, светлые волосы закрывают спину, глаза огромные. Но, видимо, одной красоты мало. Нужен еще талант, но вот его-то как раз и не было. Зато какая красавица! И во второй раз ее не приняли. Она с возмущением говорила об одном из членов экзаменационной комиссии, чье покровительство отвергла. Твоя мать — исключительная женщина, запомни это. И не смей ее осуждать.

Я предложил ей фотосессию. Сразу она не согласилась. Мне долго пришлось убеждать ее, что я порядочный человек и хочу от нее только серию снимков. Она жила у дальней родственницы, согласившейся приютить ее на время вступительных экзаменов, я приезжал каждый день и все уговаривал. В общем, она согласилась мне позировать. Вот тут и началось!

Мы сами не заметили, как влюбились друг в друга. Все случилось во время сеансов в моей фотостудии, пока я поправлял то локон, то лямку на точеном плече, то пальчиком подбородок. В общем, случилось! Я влюбился, она влюбилась. И закрутилось! Через какую-то неделю мы уже жить друг без друга не могли. Она решила остаться в Москве и пошла работать на стройку, лишь бы дали временную прописку и койку в общежитии. Я ничего не мог для нее сделать. Зарплата у меня была мизерная, да и времена тогда были другие. Ни построить кооператив без постоянной прописки, ни снять квартиру оказалось невозможно.

Встречались то у нее, то у меня. А в основном в фотостудии. Я сделал замечательные снимки! Говорили, что у меня талант. Но талант был, пока была она. Только я, дурак, этого не понял. После того как мы расстались, все пошло на спад. Как водится, я этого не замечал. Пик формы прошел, а я все еще думал, что иду в гору, хотя давно уже топтался на месте, а потом и сполз потихоньку вниз. Молодые осваивали цифру, а я все упрямился, ворчал. Пока не отстал от жизни окончательно. Не думай, что я этого не понимаю. Все понимаю. Мое время давно прошло. Но тогда я даже получил лестный отзыв маститого фотографа и закрепился в издательстве. А портрет Эвелины поместили на обложку журнала с миллионным тиражом. Ее узнала вся страна! Этот журнал и до сих пор у меня хранится, да и у нее есть наверняка. Ведь это был ее единственный успех, как модели. Зато какой! Миллионный!

И тут у меня началась звездная болезнь. Я уже видел себя в мечтах великим фотографом, лауреатом всемирных выставок, знаменитости занимают очередь, чтобы попасть ко мне на съемку. Я стал обращаться с ней снисходительно, говорил: помни, девочка, кому ты всем обязана. Она же подурнела, вдруг стала болеть. Теперь-то я понимаю, в чем дело! Она забеременела, но ничего мне не сказала. И тогда я потерял к ней интерес, ко мне уже ломились другие девушки, не менее красивые. Изредка мы встречались, и мне казалось, что Эвелина чахнет. Я даже предложил ей лечь в больницу, раз у нее такое слабое здоровье.

В конце концов, она сказала, что выходит замуж за начальника участка. Раньше, мол, он ее не замечал в спецовке да в краске. А как увидел фотографию на обложке журнала, так и влюбился. Да что он! Вся страна! Журнал-то продавался от Москвы до самых до окраин, как в известной песне поется! Долго потом в редакцию приходили письма. Кто та девушка на обложке? Дайте адрес, влюбился, SOS! Подпись была: „Автор снимка Павел Сгорбыш“. Про Эвелину ни слова. Вот и писали мне: дайте адрес модели! А я, признаюсь, эти письма рвал. Из ревности, что ли? Не знаю. Но богатого мужа она таки нашла. Благодаря мне.

А было это тридцать лет назад. Очень давно.

В общем, она сказала, что выходит замуж, и я от нее отстал. Мы потеряли друг друга из виду. Женщин у меня потом было много, но не сложилось. Я ни разу больше не влюблялся, серьезных отношений у меня ни с кем не завязалось. Я все постигал секреты мастерства, ночи напролет просиживал в лаборатории. Ни разу так и не женился. И детей не было. Да я об этом и не думал. Когда наваливалась тоска — пил. Работал и пил, пил и работал. Выгоняли за пьянку, вновь принимали, я жил по углам, на съемных квартирах. Да ты знаешь, я тебе рассказывал. Да, собственно, и рассказывать нечего. Никчемный человек Павел Сгорбыш.

Иное дело — твоя мать. Святая женщина! Когда я позвонил ей, она ничего не стала отрицать. То есть это она мне позвонила. Совсем я запутался. Помнишь, ты дал ей номер моего телефона? Я же услышал имя и обо всем догадался. Нетрудно сложить два и два. Эвелина само по себе имя редкое. А уж Эвелина Вячеславовна… Она тоже догадалась, что за Павел Сгорбыш работает вместе с ее сыном. И тут же мне позвонила. Она боялась, что… В общем, боялась. Ты не сказал, что женщина, которая мне будет звонить, твоя мать. Сказала она. Сама начала этот разговор, и я тут уж все понял. Она не умеет врать. Я же говорю: святая женщина!

Мы ведь с тобой могли и не встретиться. Я не знал, что у меня есть сын, а она забыла о моем существовании. Столько лет прошло! До сих пор слышу ее взволнованный голос:

— Не понимаю, Павел, как это случилось? Почему? Почему вы все-таки встретились? Злой рок какой-то! И Леня к тебе прикипел. Только и слышу: Сгорбыш да Сгорбыш. Андрей просто с ума сходит! А меня это мучает. Леня на него совсем не похож. И по характеру. Я чувствую: что-то случится. И все время боюсь.

Ее муж все знал. Но тридцать лет я не появлялся, и он привык считать тебя своим сыном. Никому и в голову не приходило, что он тебе не отец. Ну, не похож ты на него, значит, похож на мать! Тебя воспитали как Петровского. Все считают, что у тебя отцовская хватка. Это я замутил воду. Заладил:

— Нам надо встретиться, нам надо встретиться…

— Чего ты хочешь? — спросила Эвелина.

Чего я хотел? Да я и сам толком не знал. То ли рассказать тебе обо всем, то ли не говорить? Мы несколько месяцев работали бок о бок, и вдруг… Вот я тобой гордился! Помнишь, я сделал тебе портфолио? Моя настольная книга, за последнюю неделю жизни я пролистал ее раз сто. Это мой сын! И похож ведь! Всю последнюю неделю я ношу в кармане твою фотографию, три на четыре. Не могу с ней расстаться. Я жаждал услышать подробности. О твоем детстве, о юности, о том, любишь ли ты отчима? Какие у вас отношения? Я ведь всю жизнь был один как перст. И меня это не волновало, пока на горизонте не замаячила старость. До пенсии пять минут или пять лет. Пролетят — и не заметишь. Вот тут и вспоминаешь о стакане воды, который некому будет подать. В общем, меня охватили противоречивые чувства. Я, как заведенный, повторял только одно: