Катарсис. Северная башня - Виталий Храмов

Может, в честь зимы? Хотя зимы, нашей, русской, я так и не дождался. Всё качается маятником от плюс пяти до минус десяти градусов. Ну, по ощущениям. Ни разу не было серьёзного мороза, чтоб деревья лопались и болота промерзали. Вон, даже ящерицы гигантские бродят. Что это за зима, если рептилии продолжают пресмыкаться?

Или он такой тормозной всегда? Тогда не особо опасен. Пара гранатомётов и пулемёт – хана ящеру. В современных условиях – два-три мага.

Обдолбанный стероидами качок подошёл. Благодарит. Колоритный персонаж. Первое, что бросается в глаза – клыки и налитые кровью глаза, отчего даже радужка – вишнёвая. Голос грубый и гортанный. Представляется как Корк. Дешифратор переводит именно так. От слова «корка», что на хлебе, например, но мужского рода. Не кора дерева, не панцирь жука, а Корк. Ну, и мы представляемся, охая и стеная. Качок убегает – один из его соратников ещё жив.

Я осмотрел Молота, Пятого, который вообще легко отделался, благодаря своим малым габаритам и повышенной ловкости. А вот у зверя нашего проблемы. Подставилась под удар Киса – визуально видно, что одна лапа выскочила из сустава. Воет. Но рваные раны – поверхностные. Терпимо и поправимо.

Потому спешу к качкам. А они сдуваются на глазах. Гориллообразные тела – руки толщиной с мою немалую талию – усохли до диаметра моих бёдер. Широченные, бугристые спины и грудь стали вполне человеческими. Клыки, кстати, втянулись в рот, скрылись за губами. И цвет глаз изменился. С вишнёвого на обычный серо-зелёно-голубой.

А дела плохи. Сильно досталось парню. Кровью истекает из глубокой раны – ящер пронзил его гигантским шипом своего хвоста.

Дух мне советует печать лечения света. И я даже знаю, из каких иероглифов она состоит. Никогда ещё не делал, сомневаюсь. Дух настаивает. Утверждает, что я нахожусь в особом состоянии сознания, в боевом трансе, как его называл наш политрук.

Да, необычный был человек. Политику партии доводил очень кратко, но кулаками, потому очень доходчиво. А потом учил нас выживать. Вот от него я впервые и услышал описание подобных состояний. И научился себя чувствовать, научился воевать в состоянии боевого безумия – не теряя голову, не впадая в эйфорию и упоение боем. Странная судьба выпала политруку. Столько лет в лейтенантских званиях на самом передке, «за речкой» – ни почёта, ни наград, ни званий. А погиб глупо. Уже дома, на гражданке, когда вылетел из армии за пьянку. Бухали все, а вылетел он. Пьяный прогревал машину в закрытом гараже, да и уснул. Лёгкая смерть.

Рисую пальцами в воздухе линии печати, чтобы наверняка. Вливаю силу. Вижу, что сработало. Но не помогло. Рана затягивалась на глазах, но полуголый культурист начал орать так, что оторопь на меня напала. Парня корёжило, будто расплавленной стали в рану налили. Рана совсем затянулась, кровь остановилась. А мужик всё равно умер.

Опустошённо сидим с Корком на задницах. Скорбь в глазах здоровяка невиданной глубины. Надо бы его утешить, но любые слова – ветер. Для него. Сейчас. И для меня. Я прыгнул выше головы, освоил то, что было невозможно для меня – и порожняк! Всё впустую. Выложился полностью, а человека не спас. И на хрена, спрашивается, такая магия? Растудыть её в Мадрид!

Из ступора вывел жалобный, почти человеческий крик прирученной твари. Киса! Со стоном встаю. Ох, и досталось моим реликтовым костям сегодня! Сразу напомнили о себе все радикулиты и травмы, аж песок посыпался. Корк закрывает ладонью глаза брату – а то, что это братья, видно стало, как только оба сдулись до габаритов мастера спорта международного класса по спортивной гимнастике. Ну, того, что брусья-кольца. Не обезображенные стероидами и штангами.

Идём к нашей твари, что шипит на Молота и Пятого. Корк ложится на этого изменённого тигра, бесстрашный парень, что-то ей шипит в ухо. Молот и Пятый помогают. Да, верно говорят врачи, что хорошо зафиксированный пациент в наркозе не нуждается. Вправляю сустав.

Не впервой. Я оказание первой доврачебной медпомощи проходил не теоретически, а практически. В боях, в грязи и крови.

Киса раскидывает всех, кто её держал. Но стоит, кажется, что удивлённо. Осторожно наступает на лапу. Опять кричит от боли. Корк с ней говорит. На незнакомом языке. Даже дешифратор бессилен.

Киса опять ложится и даёт себя зафиксировать. Рисую печать, опять пальцами. Но силы нет. Тянусь к накопителю. А политрук был прав, состояние изменённого сознания – штука интересная. В первый раз, когда я забрал силу из светильника, ничего не понял. И потом – сливая силу в накопители – ничего не замечал. Делал, а что делал, рисуя в воздухе микросхемы силовые, не понимал. А сейчас увидел, почувствовал, как это происходит. Понял теоретическую основу. Увидел. Похоже на то, как электрический ток из батарейки протёк через меня, через мой аккумулятор, и запитал электрическую схему печати лечения.

Настолько я был поглощён открытием, что не заметил, как Киса отшвырнула меня, как и всех остальных, не видел её агонии невыносимой боли. Я осмысливал увиденное в самом себе. Правильно говорил политрук, в боевом трансе организм и особенно мозг переходят в особый режим функционирования, сознание перескакивает на качественно иной уровень, даже не на уровень, а в другую плоскость функционирования. И то, что раньше не получалось, казалось невозможным, становится простым и понятным. Конечно, это всё не бесплатно. За всё приходится платить. В такие мгновения организм буквально сжирает себя, сжигает. Но когда вопрос стоит, отдать ресурс организма, несколько лет жизни, или всю жизнь, то вопрос не стоит.

«Ты очень неправильный маг», – вякает дух.

Ага, соглашаюсь. Кажется, я понял, о чём ты говорил.

«Все маги пользуются помощью, костылями. Вербальный способ, мануальный, ритуальный и даже рунный – всё это костыли, подпорки. А ты не веришь в магию, пока не подберёшь её аналог из багажа своих старых знаний. Электрическая сила – лишь часть способа контроля энергетических потоков, лишь один способ воздействия на материально-энергетические структуры», – вещает дух.

Так, ты мне тут в профессора Преображенского не превращайся! Работает, и ладно. А как работает – вопрос десятый. Я тут увидел, как сила ходит по мне. Есть над чем поработать. Плотина прорвана. Потому заткнись, работаем.

Я поднимаюсь на ноги.

А печать лечения оставила на боку Кисы рисунок иероглифов на более белой, как вытравленной перекисью, шерсти. Она же тварь скверны, ей свет не в радость. Ну, не убило же! И залечилась полностью.

Культурист тоже был осквернённым?

Пока голова занята нерешаемыми, а оттого раскорячившимися поперёк, вставшими в распорку в голове, вопросами магии – слишком мало я знаю для анализа, – тело на полуавтомате убивало любопытных бродяг, заглянувших на свет, собирало разбросанное снаряжение, помогало Корку приготовить останки его братьев к погребальному костру, рубило твёрдые изменённые деревья – папоротниковидные, полужидкие, с гнилью просто не горели.

Только когда пламя вознесло души павших в темнеющее небо, я пришёл в себя. Больным и опустошённым. Усталым и разбитым себя чувствовал. Злым и мелочным. Раздражённым.