Катарсис. Северная башня - Виталий Храмов

– Бой!

Вижу, точнее слышу. Улыбаюсь, щит, шлем, копьё. Вот! То, что нужно!

Нах эти суборбитальные древа вместе со всеми космонавтами, что на них жили! Ушли – туда им и дорога. И нет у меня никакого трепета.

Больно уж меня к ним не располагает соседство их брошенного жилья и непреодолимого курения скверны. Совпадение? Не по-человечески – уйти, загадив всё. И даже если не они всё осквернили, если пешком в космос ходят, если такие древа в скалы превращают, что им – в падлу скверну убрать? Мне не понравилось такое высокомерие. Ладно, на людей вам плевать, привык. Все так делают: подвинь ближнего, нагадь на нижнего – закон курятника. Но экология – это же святое. Святая корова. Потому болт на этих эльфов, зелёной пи… этой, а, ладно – «Гринписа» на них нет!

А вот бой – это понятно. Привычно. Выбьет лишние думки из головы. Бой! Чтоб адреналин жёг, чтобы – кровь, боль, крайнее напряжение мускулов, костей и нервов. Это отрезвляет.

Но сначала одним глазком посмотреть. А вдруг там лич ещё один? Или вообще – дракон? Тогда лишние мысли будем изгонять потом и бегом.

Двое живых людей, третий уже лежит, отбиваются от неведомой твари.

– Дракон! – выдыхает Молот.

– Да? – удивляюсь я. Ну вот – сглазил! Просил дракона? Получите, распишитесь.

Только вот это… эта… тварь на дракона не тянет. Ящерица размером с экскаватор, пасть как грейфер этого экскаватора. Зубастая. Гребни вдоль позвоночника. И по хвосту. Хвост бьёт по сторонам. На нём – какое-то органическое уплотнение типа здорового такого шипа. Вижу, что ребятам в полосатых купальниках, что весело прыгают от ящерицы, удалось ей пустить кровь. Значит, шкура не из крупповской брони. Значит, решаемо. Как раз не зря копьё таскал.

Идём ромбом. Я острие, Молот справа, Пятый слева. Мой щит и его прикроет. Я – его щит. Наш питомец тыл прикрывает. Это не бродяги, она не смылась.

Сосредоточиваюсь. Не зря же всё время блужданий в Гиблом лесу медитировал! Магический шарик свето-шумовой гранаты уже размером с апельсин. Много нас, а он один. И летает уже быстро и довольно уверенно. И теряю я контроль, который концентрация, только в пасти этого ящера.

Взрыв! Жаль, не «Ф-1». Очень жаль. Но ящер забыл про спартанцев, трясёт головой, пятится. Налетаем с двух сторон. Мы и спартанцы.

Спартанцы – потому как зело мускулисты, не слишком одеты и очень брутальные. Как в том кино. И даже круче. Губернатор Калифорнии пьёт валидол. У ребят плечи сразу переходят в уши. А затылок – в спину. Руки толще, чем у меня талия, хотя у меня сильно не шестьдесят. Ширина плеч качков равна их полному росту. Сказал бы, что гориллы, но не шерстяные, ноги нормальных пропорций, длинные, как у нас. Только очень уж мускулистые.

Так вот, спартанцы со своими дубинами – с той стороны, мы с копьями – с этой. Киса прыгает и вцепляется в холку ящера, страстно обняв его за шею, оставляет кровавые царапины.

Ящер рычит, отмахивается лапами, бьёт хвостом. Копьё я засадил ему за лапу, так сказать, под мышку. Копьё вырвало из рук. Удар в щит, лечу кубарем. Запоздало срабатывает «ниппель». Где ж ты был, родной, секунду назад? М-да, с такой защитой только на драконов ходить. «Ниппель» обижается – пропадает. А передо мной безжизненной тушкой пролетает Киса. Гад! Змей-переросток!

Перед глазами проецирую иероглифы, сбрасываю расколотый щит, руками взмахнул, будто это помогает наполнить иероглифы силой. Руками же и направляю СШГ. Ящер увидел мой «заводной апельсин», перестал топтать и рвать спартанца, кинулся на меня, пасть разинул. Спасибо, родной! Весьма кстати ты гранатоприёмник распахнул. Как относишься к взрывам и вспышкам в глотке? Загоняю мяч СШГ прямо в услужливо разинутую пасть. Взрыв!

Прыгаю, перекатываюсь – ящер пролетает мимо. А ящер тупой, два раза удалось проделать один и тот же трюк!

Выдёргиваю топор из-за спины, себя не слышу, но чувствую – ору! Сам себя оглушил СШГ. От отчаяния получилась жуть как хороша. Набегаю, наношу удар топором упавшему ящеру в глазную впадину, закрытую веком. Голова его лежит на земле, но мне пришлось прыгнуть вверх, чтобы ударить сильнее – его глаз был на одном уровне с моими.

Удар бревном сзади, лапой или хвостом – не увидел, лечу через голову ящера. Шмякаюсь об изменённое дерево, с чавкающим звуком ломаю ствол своим телом, падаю, заливаемый то ли соком этого полужидкого дерева, то ли гноем его же. И… не могу встать. Ковыряюсь, ковыряюсь – путаясь в руках-ногах, частях дерева. Никак не определюсь, где верх, где низ. Ноги не слушаются, подгибаются. Как он меня приголубил! Я аж потерялся!

Слышу рёв схватки. Топора нет. Потерял. И палицу. Щита – тоже. Достаю ножи. Булатный из-за пояса, кинжал из ножен, хм, ножных.

В глазах проясняется муть и калейдоскоп. Ящер уже не бегает, не прыгает. Слепо мечется из стороны в сторону, пытаясь зацепить хоть кого-нибудь. Второй глаз ему тоже выбили.

Киса валяется в ауте, звездец котёнку. Пацаны прыгают. Спартанец – один. Домолачивает своей дубиной с привязанным булыжником заднюю стопу ящера. Вот и он получает хвостом и тоже летит. Но приземляется на ноги, вспахав слегка заснеженную почву, прихрамывающим бегом скачет к ящеру, орёт. Отчаянный и удивительно ловкий парень!

Подбегаю, размахиваюсь и всаживаю оба ножа в уже вскрытую Кисой шею, наваливаюсь всем весом, загоняя ножи на полную глубину, тяну вниз, распарывая плоть. Хлынула кровь. Но я опять лечу. Это ящер дёрнулся всем телом, отбрасывая меня. Падаю, кувыркаюсь. Рот и глаза забиты снегом и грязью, что щедро липнут к крови ящерицы и гною древесному.

Пока продирал глаза, дыхательные отверстия и ковылял, хромая всеми конечностями, ящер уже издыхал. Дёргал лапами, мордой, бил хвостом. Но встать не мог. Агония.

Культурист-спартанец, опёршись на свою дубину, тяжело дышал. Молот, стоя на четвереньках, тряс головой, Киса скулила. Жива! Только Пятый методично и даже немного меланхолично пинал острие своего гибкого копья, раз за разом всаживая ромбовидный наконечник в рану на брюхе ящера. С трёх метров. Выдёргивал за верёвку, раскручивал, ловко – ударом ноги – опять отправляя наконечник в полёт. Молодец!

Нахожу своё копьё. Хлам. Треснуло древко вдоль волокон по всей длине. Как веник. Не сломалось только потому, что оковано кольцами. Нахожу топор. Цел. Спешу к недобитку, сбежавшему со съёмок «Парка юрского периода». Бью в горло ящера. Тут шкура светлее, тоньше.

Вот и всё. Пора приводить себя порядок – в крови с ног до головы. И не понятно, своя или ящера. Подрались, называется. Если честно говорить, убились мы об эту ящерицу-переростка.

Пора собирать камни. Молот контужен, но очухается. Синяки, ушибы и прочие не смертельные последствия ударов ящера не считаются. У всех так. Благо, ящер не бродяга. При его массе, когтях и клыках у нас не было бы шансов. Даже если бы он был шустрым, как земные ящерицы, порвал бы. Но ящер был какой-то сонный, заторможенный.