Сердце стального дракона. Лекарь поневоле - Кира Иствуд

— Да, — глухо отвечает дракон. — Гнев повлиял на язву, и энергия хлынула наружу. Мне пришлось сосредоточиться на сдерживании магии, но из-за этого я ослабил контроль над судьбой дикарки. Со стороны, должно быть, выглядело жутко, да?

— Не то слово, — признаюсь после короткой паузы. 

— Теперь боишься меня? — Шейн вскидывает взгляд.

Я сглатываю ком в горле. 

— Нет… — шепчу. — В таверне я испугалась, что язва тебя поглотит. Что тебе будет больно. Что ты всерьёз пострадаешь из-за моей просьбы забрать чужую судьбу. 

— Хочешь сказать, волновалась за меня?

— Конечно.

Дракон хмыкает. Не верит. Или не хочет верить.

— Не стоило, — говорит он, вновь принимая гордый вид. — Думаю, я бы справился сам… Но спасибо за помощь. Хотя удивляюсь, как ты решилась прорваться через смерч.

— Я смелее, чем кажется.

— Безрассудство теперь так называется?

— Я не могла тебя бросить, — хмурюсь. — Лучше скажи, как у меня вышло утихомирить твой смерч? Это помогла моя магия?

— Да.

— Но как? Почему она оказала такой эффект?

— У тебя абсолютная искра, теперь я в этом уверен, — медленно говорит Шейн. — Но также, ты вложила в свою магию эмоции, которые оказались сильнее моего гнева. Может, помнишь, что испытывала в тот момент? 

— Эм-м, сложно сказать… — бормочу, а сама почему-то начинаю заливаться краской. Шейн несколько секунд разглядывает моё лицо, перескакивает взглядом на губы. Я невольно подтягиваю одеяло выше.

— Кстати, — говорит он, — ты знала, что теперь тебя называют святой Посланницей? Всё приграничье на ушах стоит. Воздух вокруг таверны до сих пор сверкает от твоей магии. 

— Быть не может…

— История повторяется. Посланница богов вновь в плену у дракона из алмазного рода.

— Подожди, “алмазного рода”? — я ровнее сажусь на подушках, вглядываюсь в тёмные глаза. Там среди тьмы, сверкает алмазная крошка.

— Род стальных драконов — это прямая ветвь от рода Алмазного дракона. Того самого, из-за кого появились судьбы и мёртвые земли. Хотя дело было давно, десяток поколений назад. Но, забавно получается…

— Что, забавно? — шепчу.

— Мой далёкий предок украл девушку с абсолютной искрой и держал её в плену. И у нас с тобой такая же ситуация.

— У нас совершенно другой случай, — хмурюсь я. 

— Неужели? — он наклоняется ближе, протягивает руку и медленно проводит по моему золотому ошейнику. — А это что?

Шейн так близко, что я чувствую его запах. Его тепло и силу. Я почти борюсь с желанием придвинуться ближе.

— Это другое! Мы заключили деловой договор. Я согласилась тебя лечить, а ты избавил меня от толпы женихов и…

— И обещал вернуть на Землю, — заканчивает за меня Шейн.

Секунду мы смотрим друг другу в глаза, пытаясь найти ответы на незаданные вопросы. 

— Ладно, доктор, — натянуто улыбается дракон и поднимается на ноги. — Подумай пока над следующим этапом лечения. Я загляну к тебе, как только разгребу дела.

— Хорошо… — потерянно бормочу я. Дракон медлит секунду, словно что-то хочет сказать, но отворачивается и идёт к выходу.

— Шейн, — тихо зову я, когда стальной уже почти подходит к порогу. — Можно я вернусь в тот домик у леса? Мне там спокойнее. 

— Если врачеватель отпустит, то можно, — кивает он, перед тем как выйти в коридор.

***

Остаток дня я провожу под присмотром докторов и служанок, а вечером дворецкий провожает меня в домик на краю леса. У дверей встают охранники, а вот горничную я отправляю назад. Мне хочется побыть одной.

 В доме всё блестит от чистоты, стол на кухне заставлен блюдами, в шкафу висит с десяток новых платьев. Я решаю померить их позже, а сама выглядываю во двор. Рогатого котёнка нигде не видно. Солнце уже закатилось, и лес стоит тёмной грядой.

“Может, котёнок обиделся, что я пропала, и больше не придёт”, — грустно думаю я, взбегая на второй этаж. Там в спальне обнаруживаю дремлющую ящерку. Она развалилась на подушке жёлтым пузиком кверху. 

Едва завидев нерадивую хозяйку, малышка переворачивается на лапки, пучит глаза и недовольно качает чешуйчатым хвостом. Я осторожно глажу её по плоской голове.

— Извини, что меня долго не было.

Ящерка фыркает и тычется носом в мои пальцы. Я невольно улыбаюсь, на душе делается так спокойно, словно я вернулась домой после долгого путешествия.

А мысли снова тянутся к Шейну. Скинув обувь, я заваливаюсь на кровать рядом с ящеркой. Образы в голове носятся по кругу: от Виктора к нашей несостоявшейся свадьбе, затем к судьбам и к Шейну, к легенде об алмазном драконе… В какой-то момент я проваливаюсь в дрёму, но и там блуждаю в тумане сомнений. 

Просыпаюсь от того, что с первого этажа доносится жуткий вой, словно кого-то режут по живому. Вскакиваю на ноги. Почему-то мне представляются наёмные убийцы или монстры из леса. А может, это Шейну снова плохо? 

Задыхаясь от испуга, бегу вниз по лестнице, но застываю на последних ступеньках. 

Посреди гостиной стоит Шейн собственной персоной. На вытянутой руке он держит вопящий комок шерсти. Мне требуется несколько секунд, чтобы узнать в нём рогатого монстрика банеко.

— Что тут происходит? — спрашиваю я. 

Ко мне поворачиваются две пары глаз. Возмущённые зелёные — кошачьи. И тёмные с искрами — драконьи.

— Ничего, — хрипловато отзывается Шейн. — Сейчас разберусь с вредителем и…

— Вредителем?

Банеко возмущённо мяучит.

— Именно. Этот паразит сожрал половину запасов в кладовке, — говорит дракон, зажигая на свободной ладони чёрное пламя. У меня мурашки прокатываются по спине.

— Нет-нет, не трогай малыша! — я подскакиваю к дракону, вцепляясь в его локоть.

— Малыша? — брови дракона взлетают вверх. 

— Д-да… Он мне нужен!

— Ты вообще в курсе, что это лесной монстр? Притом дикий и весьма опасный.

— Был опасный. Но я его приручила, — бормочу, заглядывая испуганному котёнку в глаза. 

— Неужели? — брови дракона сходятся на переносице.

— Это чистая правда!

— Допустим, — Шейн не торопится отпускать банеко. — Но зачем тебе вообще приручать этого монстра?

— Это для…. для… — я мучительно стараюсь придумать хоть какую-то причину. 

— Для чего?

— Для терапии…. Да, кототерапии! — я обезоруживающе улыбаюсь. По крайней мере, надеюсь, что мои натянутые губы воспринимаются именно так.

— Кото-чего?

— На земле очень