Исключительные - Мег Вулицер

Часто в детстве Итан Фигмен испытывал короткие периоды острого чувства несчастья, но из них выросла Фигляндия, и вот теперь шоу «Фигляндия». Концепт шоу заключался в том, что в наполненной хаосом квартире в Нью-Йорке живет «ботанистый» и одинокий мальчик Уолли Фигмен. Родители Уолли ужасные, всегда кричат друг на друга и никогда не обращают внимания на своего сына. По соседству живет чрезвычайно крутая и красивая девушка, Альфа Джаблон, она учится с Уолли в одном классе. На людях она делает вид, что его знает, но наедине неохотно поддерживает поверхностную дружбу с ним. Однажды ночью Уолли решает произвести впечатление на Альфу, показав ей коробку для обуви, в которой он держит под кроватью вращающуюся крошечную планету. Он создал ее из глины на уроке ИЗО, но только ночью, когда принес ее домой и рассмотрел в темноте своей спальни, понял, что она вращается и светится в темноте, что планета стала настоящей. Он назвал планету «Фигляндия» и рассказывал себе подробные истории о жизни на Фигляндии: о людях, населяющих ее, коррумпированном президенте, межпланетных интригах, войнах, знаменитостях.

Когда Уолли показал коробку импульсивной, суперкрутой Альфе, она положила ее на пол и внезапно нырнула туда. Уолли кричит: его любимую планету сейчас раздавят, но нет – Альфа уменьшается до крошечных размеров и исчезает в Фигляндии. Что еще остается, кроме как последовать за ней?

Фигляндия, когда Уолли появляется в иной вселенной, оказывается такой, какой он себе ее представлял ночь за ночью. И он, Уолли, самый могущественный человек во всей Фигляндии. Каждый тянется к нему, он – чудотворец, король, народный герой, крутой чувак и, что лучше всего, взрослый; супергерой, красивый, крепкий, умный и сильный. Потом он наконец встречается с Альфой в Фигляндии. Она стала роскошной, могущественной женщиной, и их сексуальное влечение друг к другу очевидно. Приключения Уолли и Альфы в Фигляндии составляют основу шоу. Он мешает преступной деятельности сотрудников Фигового дома, где живет президент, борется с криминалом, занимается сексом со множеством женщин (но не с Альфой, которая строит из себя неприступную крепость, но, как предполагается, влюбляется в него в последней серии), отпускает бесчисленные абсурдистские шутки, основанные на отсылках к массовой культуре – и успевает все это за ночь, пока с Земли до него не доносится голос его мамы, сообщающий, что пора в школу. Его магия на Земле обращается к земле. И самому могущественному человеку Уолли Фигмену приходится покинуть удивительный мир, где он герой, и вернуться в другой, где Уолли – редкостный неудачник и еще ребенок.

Каждую ночь своего детства Итан закрывал глаза и снова и снова возвращался в Фигляндию, настолько тщательно проработав этот мир, что к тому времени, когда он предложил его каналу как провокационное и сложное ночное шоу в элегантной форме раскадровки («простые персонажи, сложные ситуации», его друг-аниматор повторял это, как мантру), она была, по сути, полностью продумана. Фигляндия дала ему то, о чем можно думать в детстве, она сделала его тем, кем он является. Итан Фигмен – неуверенный в себе невротик, но он не травмирован.

Эш провела пальцами по мягкой белой коже его руки, не остановившись даже на сыпи.

– Если сезон получится плохим, – сказала она, – мы выйдем, разорвем контракт и отправимся куда-нибудь далеко.

– Если сезон получится плохим, нам не придется разрывать контракт. Его просто не продлят. Но в любом случае, – сказал он, – ты же знаешь, я не хочу покидать город.

Когда телесеть согласилась открыть студию в Нью-Йорке для работы над «Фигляндией», это было большой неожиданностью. «Смехачей» тоже делали в Нью-Йорке, но бюджет у них был куда меньше. А тут новый проект, которым руководит новичок, и все же канал сделал на него большую ставку. Работа должна проходить в Нью-Йорке, настаивал Итан; он не собирался покидать Восточное побережье. Как ни странно, студия чудесным образом согласилась.

– Даже в своих фантазиях остаешься здесь? – сказала Эш. – Потому что мы сейчас будто в ожившей фантазии. Сезон не может получиться плохим.

– Нет, я бы хотел остаться здесь. Ты это знаешь.

Нью-Йорк в середине 1980-х годов являлся невозможным, непригодным для жизни городом, из которого нереально уехать. Грязные улицы; бездомные иногда лежат прямо на тротуаре, прямо под ногами, и тяжело было привыкнуть к ним. Нужно было раз за разом повторять себе: человек, лежащий у моих ног, не заслуживает презрения. Иначе можно стать высокомерным, замкнутым в себе, движимым только отвращением и самозащитой, если каждый день выходишь в город.

Надо всем нависал, как в любой момент готовый сорваться сломанный карниз, ВИЧ и его смертный приговор. Геи, которых знал Итан, проводили послеобеденное время на поминальных службах. Они с Эш ходили на несколько, но были слишком молоды, чтобы знать толпы инфицированных людей. Эш и Итану не стоило беспокоиться о заражении вирусом. Эш провела всего одну ночь с малознакомым человеком в колледже, но каковы шансы заразиться в те времена, когда никто не слышал о ВИЧ и СПИДе?

– Парень был «очень гетеро», – сказала Эш.

Но большинство их знакомых истерично прочесывали списки всех своих половых партнеров и половых партнеров своих половых партнеров и задавались вопросом, есть ли среди них бисексуалы или, что менее вероятно, те, кто пользуется иглами; Жюль, в частности, стала одержима СПИДом. Она просыпалась посреди ночи в поту от беспокойства, убежденная, что у нее «ночной пот», один из главных симптомов СПИДа.

– Все с тобой нормально! – повторял ей Итан сто раз, но она очень переживала. Весь город трясся от страха. Джона, однако, сохранял привычную сдержанность и спокойствие. Из всех них только ему действительно было из-за чего переживать, но он ни о чем не распространялся. Итан не хотел спрашивать, использовал ли Джона «защиту», он даже не знал, был ли тот сейчас активным геем. Джона Бэй был самым мягким, приятным, человеком, которого вы когда-либо встречали, но все же он оставался тайной. Даже Эш, которая раньше встречалась с Джоной и все еще испытывала к нему большую привязанность, не знала точно, что он за человек.

Все в городе беспокоились о своем здоровье, о своей безопасности, о своей смертности. Никто еще не смог осознать, что убили Джона Леннона, который наслаждался поздним семейным завтраком на своей обширной кухне в Дакоте, пока рядом играл его маленький сынишка. Вокруг царили общие урбанистические печаль и паранойя, а проблема бездомных становилась все более острой. Столовые для нищих были так же забиты битком, как и танцевальные клубы. Уровень преступности поднялся. Но что было странным – не хорошим, а скорее плохим – ощущение богатства, просачивающегося через все это. Богатство было повсюду. Можно было обрести кусочек богатства, имея немного денег для инвестиций или хорошую идею для телесети. Новые рестораны высшего класса продолжали открываться, в одном из таких лаванда прилагалась к каждому блюду. Итан и Эш недавно услышали от Жюль, которая в свою очередь слышала от Нэнси Манджари, что Кэти Киплинджер окончила Высшую школу бизнеса в Стэнфорде и сейчас работает на «рынках капитала», что бы это ни было, и работает довольно успешно. Итан не понимал, как кто-то столь талантливый может весь день сидеть в вертящемся кресле и читать электронные таблицы о… рынках капитала. Но теперь он с такой позицией оказался в меньшинстве. Медленно шло движение от творчества к творческому управлению деньгами.