Месть со вкусом мяты - Руслёна

И снова в дверях стоял любимчик сэр Бэрримор. С изящным поклоном он открыл им двери и Льёнанесы с гувернанткой вошли в залу. На этот раз Ену усаживал сам граф Петрус, а дети, как всегда в последнее время — сели по бокам от неё. Дальше он прошёл к родителям выказать им своё почтение.

— Мэйнард, Лониэлла! — воскликнула красивая высокая, но несколько сухопарая, женщина. — Вы не хотите поздороваться с бабушкой Лэйвинеей?

Дети посмотрели на отца, на гувернантку и, дождавшись их кивка, встали и чинно подошли к чете Льёнанесов-старших. Мэй запечатлел поцелуй на руке бабушки Лэнвинеи и кивнул почтительно дедушке Райнарду, а Лониэлка сделал общий приседон и, как и положено послушным деткам, чинно развернувшись, с достоинством самого сэра Бэрримора, вернулись на место.

Петрус делал вид, что его это всё вообще не касается и накладывал себе в тарелку еду, а Енка и вовсе не смотрела в их сторону. Просто боялась. И тоже накладывала себе еду. Не глядя. И уже этой еды там было… на ту самую Маланьину свадьбу. Руки подрагивали. Всё же, она первый раз знакомится с потенциальными свёкрами. Вернувшиеся дети, как по команде, положили на её колени свои ручки и она, на удивление, тут же успокоилась. Одарила их нежной улыбкой. Мэйнардик смотрел на неё таким взглядом, в котором так и читалось:” — Ну ты чего? Соберись, тряпка!”, от чего хотелось смеяться, а Лониэлька с такой любовью, что хотелось плакать. Что она и сделала… Неожиданно даже для себя. Слёзки одна за другой покатились по щекам и Енка, как будто испачкавшись соусом, быстро вытерла лицо салфеткой. И — вот оно!

Мама-бабушка вдруг заинтересовалась ею:

— Кто эта прекрасная леди? Петрус, я слышала, что ты взял новую гувернантку и она вполне подошла нашим внукам. Это она?

У Люсьены включилась вредная Клубничкина, та самая, гонявшая Горыныча. Она сжала до белых костяшек вилку, что держала в руках, и уже хотела достойно ответить, типа, могла бы, бабуля, и у неё спросить, кто она такая, но тут Петрус… милый, как она его любит! взял инициативу в свои руки и встал:

— Хочу познакомить вас со своей невестой. И сразу объявляю — свадьба через неделю. Я уже был в храме Эрг’Ра и сам Лот’Сонак Дэймар одобрил его. Моя избранница баронесса Люсьена Гринг Мансикка Персиналь.

Вот так… Всё собрал в кучу. Она выпрямилась, как положено баронессе, и взглянула прямо в глаза опасности, то есть будущей свекрови. Родители переглянулись и покивали друг другу, типа, нормально, баронесса… а нам говорили…

— Мы видим, — опять взяла инициативу в свои руки мама жениха, — что вы любите друг друга. А как дети? Это немаловажно. Их даже не один, а двое! И они очень и очень… разными бывают.

Тут Ена посмотрела на Петруса и кивнула. Он понял. И тогда Ена поднялась и, посмотрев по очереди на обоих родителей, ответила, положив на макушки детей руки:

— Это просто дети. Со своими предпочтениями, своими плюсами и… плюсиками. До того, как я их увидела, я детей вообще на дух не переносила, но эта гвардия меня покорила. И, кажется, это взаимно. Мы любим друг друга. Надеюсь, что и мы с вами найдём общий язык.

Она улыбнулась, как уж получилось, и села. Близнецы снова ухватились за неё.

— Ну это же прекрасно! Горян, да скажи же что-нибудь, — толкнула вдруг бабушка мужа, — что я одна отдуваюсь.

Он встал, откашлялся и, как большинство мужчин в этом мире, басом, сказал: — Сын, я рад, что ты нашёл достойную женщину и для себя, и для семьи. Надеюсь, вы будете счастливы, а мы будем счастливы этим… вашим счастьем.

Махнул рукой и сел. Кажется, все всё сказали, но тут встал барон Персиналь. Ну, как же без него…

— Я хочу сказать по поводу своей внучки. Очень рад за неё, очень. Скоро приедут её родители и семья вся соберётся под родным небом. Это важно, да…

— Барон! А ведь да, девушку Петрус назвал вашим именем! А я как-то не обратила на это внимания! Вот это да! Выходит, ваш Гринг скрывал от вас свою семью? — бабушка всплеснула руками.

— Ну… как скрывал… просто они были вместе в изгнании… — выкрутился барон, поняв, что и сам не знает, как оказалась там жена Гринга, но нашёл вполне верный ответ, удовлетворяющий всех. Разумеется, Ена не стала уточнять, что и как. Пусть пожилые люди (которых так назвать и язык бы не повернулся) тешут своё эго.

Дальше обед прошёл в самом лучшем виде, так как все познакомились… почти. Остался “за кадром”, так сказать, Вова Красавчик. Он молча ел, почти не поднимая голову от тарелки, наблюдая за всем происходящим исподлобья. Хоть еда была вкусная и никто ни в чём не упрекал. И боялся только одного, чтобы, не дай бог, не обратили внимание и на него. Но на него смотрели… исподтишка, потупив глазки, из-под ресничек. Лониэлла очень жалела парня. Конечно, он сам виноват. Не надо было леди Йену обижать, но теперь он был такой несчастный… И если взрослые пришли к какому-то всеобщему мнению, то она была в раздрае. Обед закончился даже весело. Бабушка начала светскую беседу, её поддержали все, и даже Енка что-то там вещала. Она здесь была “на новенького” и ей было всё интересно. Родители Петруса тактично избегали темы иномирья невесты сына, а она не спешила делиться этим. Успеется… Надо сначала навести мосты. Поэтому с интересом слушала их беседу и иногда что-то говорила, типа:

— О! Правда? … Неужели! … Как здорово!

Ну и так далее. И все остались довольны, вынеся ей вердикт: красивая и скромная. Наконец, муторный (для Енки), обед закончился и все направились в кабинет для беседы, по подводу свадьбы… как бы. А там как пойдёт. Потому что их (свадеб) было несколько больше, что для родителей как Петруса, так и Горын…ой, Виторуса, станет сюрпризом. Детей забрал господин Зонненграфт и Ена оказалась свободна. Пойти в кабинет? Что она там услышит… всё и так уже известно, а что не знает, Петрус расскажет ночью. Вдруг вспомнила про подопечного “дедушки”. Ну и где он? То, что его не взяли в кабинет, она была уверена, то есть, видела, что он туда не пошёл. Интересно, куда подевался? Она спустилась в холл.

— Сэм, сэр Бэрримор, а не видел случайно того малого, что привёл с собой барон? — обратилась она к Сэму.

Сэр обмахивал невидимую пыль с полочек, бардюрчиков и всего, где она могла бы присутствовать. Он повернулся к леди и сообщил:

— Видел, миледи. Он ушёл с детьми и сэром Зонненграфтом.

— Вот неожиданность… Пойду, посмотрю, чем они там занимаются. Они в детскую пошли?

— О, нет! В оранжерею. Маленькая леди изъявила желание показать её гостю.

— Ещё одна неожиданность, — пробормотала баронесса Клубничкина и рысью помчалась в оранжерею. Переступив порог, она не сразу их нашла, но определила их нахождение по “щебету” кехлички Винси:

— Кхер, кехр! Кхе, кхер!!!

Быстро сориентировавшись, где она кхекает, Ена наткнулась через пару-тройку шагов на прогуливающуюся парочку: Лониэллу и Красавчика Вову.

Самое интересное в этом было, что девочка одной рукой держалась за его руку, а второй плавно водила то в сторону одного дерева, то другого и рассказывала, как называется, какие цветы на нём или плоды произрастают. Кехличка сидела на плече брата, который скептически-настороженно смотрел на них. Господин Зонненграфт шёл чуть в стороне со скучающим видом, но, так же, как и Мэйнард, бросал настороженные взгляды на парочку. Парень же шёл, как на расстрел, такое отчаяние было на его физиономии. Енка даже хрюкнула, фыркнув. Неужели сидеть в КПЗ было на порядок лучше? Ходи себе тут, цветочки нюхай. Ничего, папочка приедет, научит его… цветочки любить. Некоторое время шла позади, незамеченная ими и слушала лекцию и о фауне, так сказать, и о флоре.