Соблазнитель - Збигнев Ненацкий

К сожалению, это оказалось неправдой, и потом я понял почему. Юный читатель хочет отождествлять себя с кем-то исключительным. Он презирает обыкновенность и будничность. Между десятым и четырнадцатым годом жизни человек покидает мир легенд и сказок, с их фантазиями и невероятными приключениями, но еще не совсем созрел, чтобы наслаждаться взрослой литературой с ее реализмом, сложной психикой героев, системой отношений и ценностей. В нем еще не кончилось детство, но не началась взрослая жизнь. Поэтому литература для такого рода читателей должна соединять сказочные черты и одновременно истины взрослой литературы. Она обязана быть и чудесной, и обыкновенной.

Хватило небольшой операции: я упростил психику героя, наградил его несколькими основными универсальными принципами, велел ему сесть в необыкновенный автомобиль, некрасивый и в то же время прекрасный – самый быстрый, на котором можно было даже плавать по воде. Как Шерлока Холмса с его методом дедукции, я наделил своего героя богатыми знаниями из области истории человечества и истории искусства. Я заставил его отправиться в обычный мир повседневных событий, чтобы он боролся за справедливость, защищая слабых.

И вдруг произошло нечто необыкновенное. С этого момента каждый мой приключенческий роман становился бестселлером. Я получал от читателей сотни писем. Мой герой переходил из книги в книгу – читателям все было мало. Они внимательно следили за тем, чтобы он все время оставался самим собой. Как только я пытался его обновить, изменить, тут же приходили письма с протестами. Однажды издатель мне сказал: «Ваш герой постоянно побеждает. Так в жизни не бывает. Не могли бы вы в следующий раз показать, что жизнь – это не только непрерывные победы, но и поражения?» Я согласился с ним и даже обрадовался – наконец-то я смогу что-то изменить. Но когда я отнес в издательство новую книгу, то скоро получил письмо: «…в этой форме мы принять ее не можем. У вас получился какой-то неудачник. Его поражения нельзя допустить». Ибо и издатель иногда бывает читателем. Мне пришлось роман переделать так, чтобы герой снова стал победителем.

Как-то раз, когда я сел писать новую книгу, я вдруг понял, что оказался в западне. Мой герой сделал меня рабом. Сначала он сорвал с меня костюм и белую рубашку с галстуком и велел носить вельветовые брюки и свитер, потому что он сам так одевался. Заставил меня изучать историю и искусствоведение. Выгнал меня из города, чтобы я научился управлять яхтой и постоянно искал приключений. Вынудил меня купить машину, похожую на ту, на которой он ездил сам, – с передним и задним приводом, она, как танк, преодолевает все препятствия. Требовал все новых и новых книг и историй, но не позволял наделять себя новыми чертами характера. Сюжеты были похожи, хотя одновременно и разные – погоня на шоссе, плавание по озеру или реке, поверженный противник. Да, мой герой создал себе даже противника, такого же сообразительного и ловкого, как он сам. «Не зазнавайся, – говорил он мне, – и не старайся быть лучше других писателей. Во стольких рассказах с одним и тем же героем борется Холмс, а во скольких томах одного и того же противника ищет Кара Бен Немзи[79]? Не бунтуй! Еще и не такие, как ты, не могли справиться со своими героями».

Издатели мне объяснили: «Книга – это тоже просто товар. Мы продаем товар в упакованном виде, рекламаций не принимаем. Покупатель должен ориентироваться на свое или чужое мнение о производителе, по этикетке или фамилии на суперобложке. Если речь идет о вас, покупатель знает, что искать в вашей книге и берет ее, чтобы как раз найти в ней именно это».

Так звучит смертный приговор для писателя. Звучит менее грозно, чем для преступника, но жесткая петля также болтается вокруг его шеи.

Приходило ли вам когда-нибудь в голову, что история литературы – это история не только определенных литературных направлений, но по сути дела история развития, совершенствования и видоизменения нескольких сотен определенных архетипов?

Мир меняется из столетия в столетие, из года в год, все быстрее. Но человек меняется мало. Человек является существом, которое преобразует окружающую среду, поэтому сам меняется очень медленно. Из поколения в поколение повторяются одни и те же комические ситуации, одни и те же конфликты между людьми. Как раз они-то и являются настоящими авторами архетипов. Забавно смотреть на молодых авторов, которые любой ценой стараются найти оригинальные идеи, поскольку, возможно, таких идей почти не осталось в мире. Особое упорство в этой области проявляют кинорежиссеры, которые пристают к писателям: «Знаете, у меня есть прекрасная идея, не могли ли вы об этом написать?». Писатели знают, что нет лучшей идеи, чем «Он, Она и кто-то Третий или Третья». Дело не в том, что написать, а как написать. Ибо каждое поколение переживает одни и те же проблемы по-своему, то есть в собственных реалиях. Герой Карла Мая был вооружен скорострельным карабином, а моего я снабдил быстроходным автомобилем. Суть дела не изменилась, сменили только реквизит.

Неужели вы думаете, что иначе выглядит вопрос с таким явлением как, например, любовь?…

Не думайте, что только я один знаю правду об архетипах и их чудесном воздействии на подсознание человека. Эту правду знает любой писатель в мире, хотя не всегда о ней говорит. Ибо из одной только правды о существовании этих архетипов еще ничего не следует. Надо к ним подобрать новый ключ. Недостаточно без конца повторять миф об Одиссее, о Тристане и Изольде, об Амфитрионе или еще ком-нибудь другом. Бывает, что Орфей и Эвридика либо король Эдип, слишком буквально перенесенные в другую эпоху, вдруг звучат фальшиво. Среди многочисленных мифов и архетипов, ибо иногда миф тоже является архетипом, но не каждый – существуют как на бегах «верняки», на которых всегда можно поставить, если на них садится талантливый жокей. Всегда имеет успех трагически заканчивающаяся история о влюбленных подростках, перипетии двух возлюбленных, которых разделяет злая судьба, история супружеского треугольника, либо рассказ о неудавшейся любви.

У читателей всегда – при всех условиях и в любые времена – будет вызывать восторг повторение истории Казановы, Дон Жуана и Мартина Эвена – типов, которых я назвал – не знаю, красиво или некрасиво – Королями Пениса.

Почему?

Как-то раз доктор Ганс Иорг сказал мне, что писательский труд является всего-навсего разновидностью или формой Прекрасного Искусства Соблазнения, а прозаики и поэты – это просто Великие Соблазнители, которые, пересказывая определенный сюжет, используя какие-то условности, то понижая, то вдруг повышая голос, завоевывают сердца и души читателя, другими словами, влюбляют его в себя. Некоторые критики – если даже они согласны с таким мнением – считают, что в Прекрасном Искусстве Соблазнения не действуют никакие правила и законы; оно является чем-то волшебным, а проникновение в тайну этих принципов настолько бесполезно, как если бы кто-то попытался проверить вкус супа при помощи термометра. Но доктор Иорг считал иначе и указал мне на пример обязательного в искусстве обольщения принципа стимулирования, который следует понимать следующим образом: если мы воздействуем на человека при помощи определенных раздражителей, он будет испытывать соответствующие или похожие ощущения. Другими словами, при помощи определенных слов в подсознании читателя можно пробудить однозначные чувства удовольствия или боли, тоски или гнева. Это касается не только взрослого читателя, но и ребенка. Многие серьезные врачи убеждены, что описание драматических ситуаций в книгах для детей стимулирует ребенка в период созревания; он в этот момент испытывает нечто вроде оргазма. Информация об этом будет, вероятно, неприятна для многих критиков, но, похоже, такова первопричина постоянного успеха книг Мая, Верна и многих других писателей.