Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто

Так прошла страшная ночь. Но с этого дня войска должны были ожидать взрыва уже ежеминутно. В крепостной стене между тем была пробита брешь, а в городе замечалось необычайное движение, как будто бы к неприятелю подошли новые силы. Действительно, пришли аджарцы и жители дальних санджаков, привлеченные в Ахалцихе исключительно жаждой добычи. Туркам было известно, что жители закопали лучшее имущество в землю. И вот, однажды, случайно разломанная сакля открыла спрятанное сокровище, и турки принялись разыскивать добычу, разрушая дома и копая землю уже повсеместно. Слух об этом привлек в город новые толпы грабителей, и когда истощилась добыча в христианских и еврейских кварталах, они принялись за мусульманское имущество. Дело дошло до того, что между осаждающими начались кровавые стычки из-за добычи. Ахмет-бек увидел в этом зловещий признак начинающейся деморализации, и чтобы как можно скорее покончить с крепостью, потребовал добровольной сдачи. Первого марта явился от него парламентер и вручил князю Бебутову следующее послание.

“Его сиятельству, любезному брату Бебутову. Приветствую вас повелением, Божией милостью и небесами возвеличенного султана. Уже десять дней, как я осаждаю крепость. Божией и султанской милостью мне легко войти в нее; но войска, вошедшие силой, уже удержать нельзя. Так как я питаю к вам любовь и дружбу, то почитаю долгом объявить вам решительное слово. Вы рассчитайте сами; однако не берите на себя греха в жизни такого числа солдат и жителей. Если доклад мой вы сочтете за дружбу, то Божией и султанской милостью я проведу вас благополучно и без вреда”. Князь Бебутов постарался продлить начатую переписку, чтобы выиграть время и дать возможность подоспеть отряду из Грузии, Он отвечал:

“Почтеннейший Ахмет-паша! Храбрость русских солдат вам известна, они умеют брать и умеют защищать крепости. С помощью Бога и с сими храбрыми солдатами я во всякое время готов встретить вас. Хотя вы полагаете, что легко войти в крепость, но я думаю напротив. Предложение ваше сдать крепость и быть в безопасности почитаю я за дружбу, но прошу объяснить мне, что означают слова ваши: “Я выведу вас благополучно и без вреда”,– ибо для меня они непонятны”.

Началась пересылка обоюдных писем и своего рода полемика:

“В письме вашем,– писал князю Бебутову Ахмет-паша 2 марта,– извещаете вы, что храбрость русских солдат мне известна и что сии солдаты умеют брать и защищать крепость. Вы справедливо судите; однако по обстоятельствам может все измениться. Вы пишете, что не поняли слов моих: “выведу вас благополучно и без вреда”. На это уведомить честь имею, что так как между султаном и вашим государем часто происходило во время войн занятие крепостей по капитуляциям, то и я предоставляю вам оную для благополучного вашего отступления. Войско, шедшее к вам через Боржомское ущелье, разбито моим братом Авди-беком; Ацхурская крепость также находится в осаде. Если хотите, я согласен на капитуляцию, а впрочем – ваша воля”.

Бебутов промедлил с ответом и через день, третьего марта, отвечал беку следующее:

“Предложение ваше весьма удивляет меня. Русские не иначе сдают крепости, как на основании мирных трактатов, и то из великодушия. Имея под начальством храбрый гарнизон и все для обороны крепости в изобилии, я не помышляю ни о чем более, как об отчаянном сопротивлении, к чему я давно уже готов. Авди-бек не может удержать стремление наших войск: они пройдут везде и проложат себе дорогу штыками. Я со всех сторон ожидаю войск, в которых, впрочем, никакой надобности не имею, ибо весьма достаточно у меня собственных сил для отражения ваших полчищ”.

Между тем в эти четыре дня в крепость по-прежнему не приходило ни одного утешительного известия; казалось, гарнизон был брошен на произвол судьбы. Изнуренные физически, солдаты не теряли, однако, бодрости духа. Соревнование было общее; даже больные не хотели оставлять рядов, зная, как дорого каждое лишнее ружье при подобных обстоятельствах. Князь Бебутов личным присутствием и примером воодушевлял каждого. Видя его на стенах, солдаты единогласно клялись умереть, а не сдать крепости даром. Это единодушное мужество укрепляло начальника и давало ему новые силы. Никто не верил, что отряд, высланный из Грузии, мог быть разбит в Боржомском ущелье. Знали, что первая помощь должна быть от Бурцева, а Бурцев был не из таких начальников, которые уступают победы. Лучшим барометром служила для осажденных настойчивость неприятеля в ведении переговоров: она показывала прямо, что помощь близка,– и мужество гарнизона с каждым часом росло, а не падало.

3 марта, в то самое утро, когда князь Бебутов отправил свое последнее послание к Ахмет-паше, в Ахалцихе услышан был, наконец, слабый гул пушек со стороны Боржома. В крепости, впрочем, предполагали, что отбивается Ацхур, и потому день начинался обычной перестрелкой. Часов в семь пополудни, как всегда, быстро стемнело; опять наступила ночь, и опять начались томительные ожидания взрыва и штурма. Вдруг кто-то подбежал к нижним воротам, со стороны реки, и крикнул: “Турки бегут!” Ему тотчас подали веревку и втащили в крепость. Это оказался еврей. Он сообщил, что Ахмет-паша вечером получил известие о поражении своего брата в Боржомском ущелье и что Авди-бек, не заходя даже в Ахалцихе, бежал прямой дорогой в Аджары. Посланные турками разъезды дали знать, что Бурцев уже идет от Ацхура форсированным маршем, и тогда сам Ахмет-паша не стал ожидать дальнейшей развязки, а сел на коня и, не сделав никакого распоряжения, ускакал в свои владения.

Нельзя было поверить голословному заявлению еврея, и в крепости решились оставаться в выжидательном положении до утра. Между тем в городе слышался беспорядочный шум: перестрелки уже не было, и только изредка раздавались выстрелы в отдаленных кварталах – то были ссоры за добычу. Из крепости открыли тогда сильнейший огонь наудачу; снаряды ложились в улицы, и в темноте, поражая без разбора скученные толпы, еще более увеличили общее смятение.

К утру батальон Ширванского полка сделал вылазку. Часть турецкой пехоты попробовала было сопротивляться в завалах перед крепостными воротами, но вынуждена была отступить. Держалась еще некоторое время батарея у католической церкви; но ширванцы быстро рассеяли прикрытие, взяли два знамени и отбили оба орудия. Сам Ахмет-паша, вопреки уверениям еврея, еще оставался в городе, пытаясь восстановить хоть какой-нибудь порядок в бегущих толпах. Но его аджарцы, спасая награбленную добычу, не внимали уже его призывам, и только в двух верстах от города, на переправе у Су-Килиссы, ему удалось расположить за камнями человек триста лучших стрелков из собственного конвоя да два орудия, чтобы задержать преследование и дать возможность спасти остальную артиллерию. Но остановка и тут не была продолжительна; ширванцы рассеяли стрелков и захватили опять оба орудия. Дальше Су-Килиссы преследовать без кавалерии было невозможно, тем более, что турки поднялись уже на горы. Наблюдать за бегущими назвались двенадцать казаков и шесть пехотных офицеров, у которых были верховые лошади. Эти восемнадцать человек проникли в самые горы, взяли в плен несколько отставших и нашли в Посховском ущелье две остальные пушки, но уже без лафетов; их турки везли на санях, и в общей суматохе бегства вероятно бросили. Из шести орудий, бывших при войсках Ахмет-бека, турки не спасли ни одного и вернулись домой без артиллерии.