Страсти по Веласкесу - Валентина Демьянова

Перепугалась я тогда не на шутку: «Господь с вами… Что это вы такое на себя наговариваете?» Барыня горько усмехнулась: «Думаешь, брежу? Успокойся, я в здравом уме. Мне бы раньше так же здраво рассуждать, многих бы ошибок избежала, так нет, во мне гордыня бушевала, страсти кипели… Я ведь большая грешница, Гуля. Ох большая… — Помолчала, а потом приказала: «Письмо выбрось. Софье ничего не говори. Забудь, не было ничего!» — «Да как же! Картина-то, поди, больших денег стоит. Не хотите у себя оставлять, Софья Августовна ее продать может». А барыня на своем стоит: «И думать забудь. Софье — ни слова, незачем ее в искушение вводить. Хватит того, что я из-за этой картины не один грех на душу приняла».

— Она что, очень набожной была? — спросила я.

Розина мать задумчиво пожевала губы:

— Раньше не знаю, а последние годы перед смертью — очень. Пока ноги носили, каждый день в церковь ходила. Может, и правда грехи замаливала?

— Вы рассказали Софье Августовне о письме?

— Как можно? Барыня через несколько дней после того разговора умерла и приказа своего перед смертью не отменила. Значит, и говорить было не о чем.

— Выполнили волю покойной? Выбросили письмо, как она приказала?

Старуха смутилась.

— Нет? — допытывалась я.

— Не выбросили, — вздохнула она.

— Отчего?

— Не решились. Подумали, вдруг пригодится…

— Кому?

— О Софье Августовне душа болела. Думали, вдруг ей деньги когда понадобятся? Или вспомнит она о картине и захочет ее вернуть? Матушка ее так рассуждала, а она могла совсем иначе думать… сами б начинать никогда не стали, но если б она заговорила…

— Отдайте мне письмо. Софье Августовне оно уже не понадобится. Она очень пожилой человек. Ей искать картину уже не по силам, а я попытаюсь.

Долго, очень долго, почти целую вечность, старуха молчала. Потом, по-прежнему не говоря ни слова, полезла в карман и вытащила свернутый вдвое конверт.

— Это оно? — севшим от волнения голосом спросила я.

— Да. Берите. После разговора с Розой я чувствовала, что вы обязательно приедете и попросите его у меня.

Стараясь не выдавать своего волнения, я с нарочитой медлительностью протянула руку и осторожно взяла конверт. От возбуждения и предчувствия удачи все внутри меня дрожало мелкой дрожью. Тульская область… Недалеко… совсем рядом… несколько часов езды на машине, и я на месте… Вырванные из школьной тетради в клетку листы, выцветшие чернила… На сгибах не потерты… Похоже, их как положили в конверт, так больше и не вынимали… Никого эта история не интересовала, пока не появилась я… А появилась я только потому, что кто-то другой, мне пока неизвестный, вдруг вспомнил про эту картину.

Сдерживая нетерпение, я расправила пожелтевшие от времени листки. Глаза лихорадочно заскользили по строчкам, выхватывая самое главное:

«Вчера я похоронила маму, а сегодня утром села разбирать ее бумаги. Не буду лукавить, она еще была жива, а я уже планировала найти ваш адрес и написать. Пока мама была со мной, я не посмела бы этого сделать, но теперь я вольна поступать так, как считаю нужным.

…Чем старше становилась мама, тем чаще она возвращалась мыслями в прошлое. По многу раз, ничего не пропуская и не уставая от повторений, она рассказывала, как однажды отец случайно увидел Вас на улице, как восторженно расписывал ей несметные богатства Мансдорфов, как мама уговаривала его разыскать Вас. Она была уверена, что у Вас припасено немало ценностей, и с присущим ей азартом настойчиво убеждала отца, что этим грех не воспользоваться.

…Я наизусть знаю, как они очаровали Вас, как постепенно входили в доверие. Когда им показалось, что Вы окончательно расположились к ним, они сочинили историю про обыск. Мама надеялась, что в испуге Вы отдадите ей драгоценности. Но Вы оказались хитрее, чем она ожидала. Заявили, что никаких ценностей нет. Наверное, мне не следовало бы этого писать, но я решила быть честной и ничего не скрывать. Мама до самого конца так и не смогла смириться с тем, что Вы разрушили ее планы. Мне кажется, она так упорно перебирала в памяти события тех дней только потому, что хотела понять, в чем была ошибка. Она ведь непоколебимо верила, что драгоценности в доме были.

…Вы предложили взять на хранение картину. Это было совсем не то, на что она рассчитывала. Только не подумайте, что мама не понимала ее ценности. Отлично понимала. Отец ей все объяснил. И про художника, и про стоимость. Но мама была умна и прекрасно понимала, что продать такую вещь без риска будет невозможно. Это не камни и не золото. Камни можно вытащить из оправы, золото смять — и то и другое сразу станет безликим. Любой скупщик возьмет без слов. Картина совсем другое дело. За настоящую цену ее мог приобрести только разбирающийся в искусстве человек. А такие люди знали родословную и владельцев таких известных картин, как Ваша. Они стали бы задавать вопросы. Но уступать было не в характере мамы, и она решила взять то, что давали.

…Не знаю, утешит ли Вас это, но судьба жестоко наказала нас всех. Уже через месяц арестовали отца. Его сестра служила секретарем у жены Льва Троцкого, ее обвинили в шпионаже и расстреляли. Вместе с ней погиб и отец. Для мамы настали страшные времена. Она сразу лишилась всех благ, которые делали ее жизнь такой приятной. Над нами нависла угроза ареста. Со дня на день мама ждала, что за ней тоже придут, и просто почернела от страха. На нервной почве у нее открылась язва желудка.

…Мама решила бежать из Москвы и затеряться в провинции, но перед отъездом сделала попытку еще раз обыграть судьбу. Странно, но, при всей своей практичности и даже циничности, она была суеверна. Она была убеждена, что во всех ее несчастьях виноваты Вы и Ваше проклятие. Перед тем как исчезнуть, она решила добиться от Вас прощения. Мне бы очень хотелось, но я не могу сказать, что она искренне раскаивалась вернуть картину. Нет, она опять попыталась схитрить: получить отпущение грехов и ничего не отдать взамен.

…Вы снова повели себя не так, как она рассчитывала, и в ее счете к Вам прибавился еще один пункт.

…Захватив только самое необходимое, мы покинули Москву. Поселились в маленьком городке, где нас никто не знал, и все равно жизнь не стала лучше. Мама долго и тяжело болела, мы бедствовали. Потом вдруг показалось, что удача снова улыбнулась нам. Случайно мама познакомилась с нашим соседом. Он был вдовцом, служил главным инженером на местной фабрике и по меркам нашего городка был завидной партией. Мама приложила немало усилий, чтобы это знакомство переросло в близкие отношения, и они наконец расписались.

…Отчим оказался самодуром и невероятным скрягой. Наша жизнь превратилась в ад с бесконечными попреками и громкими скандалами. Только из-за него я так рано выскочила замуж. О любви речи не было. Я готова была выйти за первого, кто предложит мне это, лишь бы вырваться из дома.

…Мне повезло. Муж оказался прекрасным человеком, и постепенно я его полюбила. Жили тихо, дружно. Одна беда — детей не было. Я очень переживала, муж меня утешал, что мы еще молоды и все образуется. Возможно, все и сбылось бы, но началась война.