Шелковые узы - Лиз Тренау

– Уши подсказывают мне, что едут со всего света, – заметил он. – Тут что, никто по-английски не разговаривает?

* * *

Мисс Шарлотта радостно поздоровалась с Анной и заключила девушку в объятья.

– Шарлотта, скажи мне прямо, я должна знать! – воскликнула Анна. – Я прочитала ужасные новости о друге Анри. А он сам жив?

– Действительно, новости ужасные. Крепись, Анна! Анри все еще в тюрьме, его пока не судили и с ним все хорошо.

– Хвала небесам! – Анна оперлась рукой о ручку двери, ощутив огромное облегчение. Обернувшись, она заметила отца, который ждал на ступеньках. – О, прости мою грубость. Мисс Шарлотта, пожалуйста, познакомься с моим отцом, Теодором Баттерфилдом.

Портниха присела в реверансе.

– Сэр, я очень рада. Анна не говорила мне, что вы священник, – сказала она. – Как я могу обращаться к вам?

– Тео, – ответил он. – Так все меня называют.

– Хотите чаю? – спросила портниха. – Я расскажу вам все по порядку.

Все трое прошли в гостиную, и Анна вспомнила тот счастливый день, когда они обсуждали Уильяма Хогарта и его взгляды на вопросы красоты. Ей показалось, с тех пор пролетели годы. После того как они сели, Шарлотта начала свой рассказ:

– Это была Мариетта. Дочь месье Лаваля сообщила мне печальные новости. Она так огорчена, бедное дитя. Его арестовали в тот день, когда судили Ги Леметра. Вы были с ним знакомы?

– Немного, я видела его один раз вместе с Анри, – ответила Анна. – Не могу поверить, что его повесили.

– Для всех нас это стало неожиданным ударом. – Шарлотта посмотрела на свои руки. – Особенно для Анри. Он пошел на суд, но после того, как Ги осудили, обезумел. Анри отправился пить вместе с этими людьми из «Отважного сопротивления». Он говорит, что был пьян и не понял, кто они такие. К тому времени как прибыли стражники, он уже ушел, но его нашли неподалеку и все равно арестовали.

Слушая Шарлотту, Анна не верила своим ушам. Вероятно, Анри был так опустошен после приговора Ги, что совсем потерял голову.

– Мариетта сказала, люди из французской церкви делают все возможное, чтобы его выпустили, – продолжила Шарлотта. – Я не представляю, что тут можно предпринять. Поэтому и написала вам. Надеялась, вдруг вы знаете кого-нибудь… – она запнулась.

Лицо Теодора потемнело.

– По этой причине мы и поспешили сюда, дорогая мисс Шарлотта, – сказал он. – Я полагаю, Анри уже спрашивали, есть ли кто-то, кто может дать показания в пользу его невиновности?

Она кивнула.

– Думаю, месье Лаваль расспрашивал его по этому поводу, но он говорит, что был очень пьян и почти ничего не помнит.

– Можно его посетить? – спросила Анна.

– Мне сказали, Ньюгейтская тюрьма – ужасное место. Месье Лаваль не пустил туда Мариетту, чтобы она еще больше не огорчилась. Если вы решитесь пойти туда, имейте это в виду.

– Я все понимаю, отец меня поддержит, – ответила Анна.

– Мне известно, как много вы значите для Анри, – сказала Шарлотта, слабо улыбнувшись. – Он будет очень рад вас увидеть. Обещайте, что расскажете мне, как он себя чувствует.

* * *

Казалось, силы Анны испарились, когда они с отцом вошли в тюрьму.

Привратник, толстый небритый мужчина с жирными пятнами на куртке, схватил крепкой рукой протянутые Теодором шесть пенсов и медленно просмотрел список заключенных.

– Камеры осужденных, – пробурчал он. – Туда.

– Это неправда! – воскликнула Анна. – Суда еще не было.

– Тут так написано, мисс, – коротко ответил привратник.

Девушку охватила паника. Она вцепилась в руку отца, когда они направились к слабо освещенному входу в здание.

«Действительно, очень похоже на вход в преисподнюю», – подумала она.

Крики и ругань, звон металла о металл, ужасные запахи и хмурые, агрессивные стражники пугали Анну. Она не понимала, как тут можно выжить.

Это место напомнило ей о случае из детства, когда старшие ребята заперли ее в свинарнике. Ее охватил ужас из-за того, что она не могла выбраться из полутемного, дурно пахнущего сарая. Вонь была настолько сильной, что девочка едва могла дышать. Много недель после того случая ее по ночам мучили кошмары.

Она чуть не расплакалась от облегчения, когда стражник сказал, что месье Вендома у них нет, и направил их назад к главным воротам.

Наконец они нашли нужную камеру и уговорили другого стражника за небольшую плату отпереть дверь. Анна не могла поверить, что это жалкое, худое существо в грязной одежде с ввалившимися щеками, удивленно глядящее на них, и есть Анри. Смертельную бледность его лица скрывал толстый слой грязи.

– Это я, Анна, – осторожно сказала она, протянув ему небольшой сверток с хлебом и сыром, принести который девушке посоветовала Шарлотта.

Она сделала шаг вперед, и он задрожал, словно боясь, что она его ударит, а потом, к ее ужасу, рухнул на колени и закрыл лицо ладонями.

– Non, non, non, – пробормотал Анри, сдерживая рыдания. – Je ne supporte pas que vous me voyiez dans cetétat[50].

Она положила ладонь ему на плечо.

– Мисс Шарлотта написала мне о вас. Я должна была приехать.

Посмотрев на нее, Анри медленно встал на ноги, тряся головой, словно дряхлый старик.

– Я не верю. Я так много мечтал о вас. И теперь вы здесь, – прошептал он.

– Это мой отец, Теодор Баттерфилд, – сказала она.

Анри взял себя в руки и поклонился.

– Преподобный сэр, спасибо. Я не заслуживаю вашей доброты.

– Из того, что мы слышали, вы не заслуживаете находиться в этом месте. Моя дочь высоко ценит вас. Мы приехали узнать, можем ли как-то помочь облегчить ваше положение или поспособствовать освобождению.

Короткая речь Теодора заставила Анри вздрогнуть от неожиданности. Он удивленно посмотрел на мужчину.

– Анри, что такое? – спросила Анна. – Это мой отец. Он не причинит тебе вреда.

Юноша тяжело опустился на лавку, затряс головой и начал тереть себе уши руками.

– Простите меня, сэр. Ваш голос… Я узнаю его. Мы раньше не встречались?

– Не думаю, – ответил Теодор.

– Тот человек… ночью. С…

– В ту ночь, когда вас арестовали? – подсказала Анна.

– Нет, это невозможно, – сказал Анри, тряхнув головой, словно пытаясь отогнать какую-то мысль. – Тот человек был моложе.

– Вы узнали мой голос? – спросил Теодор.

– Пожалуйста, простите меня, сэр, просто вы произносите некоторые слова так, как тот человек.