Нож сновидений - Роберт Джордан

Шончан через дорогу, ругань Айз Седай, женщины, направляющие так, словно рядом нет Шончан, и игральные кости, перекатывающиеся в голове, – тут и два выигрыша в камешки у Туон не смогут убить в нем осторожность. Мэт отправился спать – на полу, поскольку сейчас была очередь Домона спать на кровати, а вторую всегда занимала Эгинин. Кубики грозили выпрыгнуть из черепа, но он был уверен, что завтра будет лучше, чем сегодня. Ну, не то чтобы он всегда оказывается прав…. Мэт просто хотел ошибаться не так часто.

На следующее утро, еще затемно, Люка поднял всех и заставил сворачивать лагерь, скатывать стену из парусины и паковать все в фургоны. Именно шум и стук, звуки голосов разбудили Мэта, от сна на полу тело одеревенело, и он чувствовал себя совершенно разбитым. Если это, конечно, – проклятущие кости в голове! – можно назвать сном. От этих штук снится такое, что о нормальном отдыхе не может быть и речи. Люка, сняв сюртук, носился по лагерю, сжимая в руке фонарь, и раздавал направо-налево указания, которые скорее всем мешали, чем улучшали процесс сборов. Однако Петра – его широкие плечи делали его приземистым, несмотря на то что тот едва ли уступал Мэту в росте, – оторвался от четверки лошадей, которую впрягал в их с Клариной фургон, и взялся объяснить происходящее. Щербатая луна уже пряталась за деревьями, видневшимися вдоль линии горизонта; единственным источником света был фонарь, висевший над козлами возницы. Такие же озерца желтоватого мерцания виднелись повсюду. Кларина ушла выгуливать собачек, потому что большую часть дня им придется провести в фургоне.

– Вчера…. – здоровяк покачал головой и погладил ближайшую лошадь, будто бы та нервничала, хотя животное покорно ждало, пока последние ремни будут водворены на место. Быть может, ему самому было не по себе. Ночь стояла прохладная, но вовсе не холодная, однако на Петре была вязаная шапка и темный плащ, завязанный на все завязки. Его жена постоянно боялась, что он простудится на сквозняке или на холоде и поэтому всячески кутала своего благоверного, чего он сам никогда бы не cделал. – Что ж, мы везде чужие, понимаешь, а многие считают, что могут легко обвести чужестранца вокруг пальца. Но если мы позволим хоть одному так поступить, то по его стопам пойдут еще десятеро, если не сотня. Иногда местные власти, истолковывают закон в нашу пользу. Но такое случается только иногда. Потому что мы чужеземцы и завтра или послезавтра нас здесь уже не будет. А тем более всем известно, что от чужих добра не жди. И поэтому нам иногда приходится постоять за себя, а порой и бороться за то, что нам причитается. И раз такое произошло, пришло время двигаться дальше. Все осталось по-прежнему, как и в те времена, когда у Люка были лишь пара десятков человек, считая конюхов. Правда, в те дни мы уходили сразу, как только солдаты поворачивались к нам спиной. Тогда из-за поспешного ухода мы не теряли столько денег, как теперь, – сухо заметил он и снова покачал головой, то ли не одобряя жадность Люка, то ли сожалея о том, что странствующая труппа так разрослась. – У этих трех Шончан наверняка есть друзья, которым не понравится, что их товарищей ткнули лицом в грязь. Это сделала знаменный, но поверь мне, они переложат всю вину на нас, потому что понимают, что нам сдачи они дать смогут, а ей – нет. Возможно, офицеры сочтут, что правда на нашей стороне, как это сделала знаменный, но рассчитывать на это нельзя. Можно только точно сказать, что эти приятели устроят нам неприятности, если мы останемся тут пусть даже еще на день. Оставаться нет смысла, если есть угроза драки с вояками, тем более что люди могут быть ранены и лишены возможности выступать. Ну и сложности с законом в любом случае неизбежны.

Это была самая длинная речь, которую Мэт слышал из уст Петры. Мужчина прочистил горло, будто ему стало стыдно за свою болтливость.

– Что ж, – пробормотал он, снова склоняясь над упряжью, – Люка скоро захочет отправиться в путь. Тебе тоже следует заняться лошадьми.

Этого как раз Мэт не хотел. Когда у тебя есть деньги, самое замечательное состоит не в том, что ты можешь купить, а в том, что ты можешь заплатить другим, чтобы они сделали работу за тебя. Как только Мэт понял, что труппа собирается ехать дальше, он наказал четырем Красноруким, которые жили в палатке вместе с Челом Ванином, впрячь лошадей в его фургон и фургон Туон, проинструктировал их, что делать с «лезвием», и велел седлать Типуна. Упитанный конокрад, – правда, за все то время, что Мэт знал его, он не украл ни одной лошади, – лишь удосужился приподняться на локте и сообщить, что соизволит встать только тогда, когда остальные вернутся. После чего он снова завернулся в одеяла и принялся сладко похрапывать прежде, чем Харнан и его приятели успели натянуть сапоги. Умения Ванина были настолько ценны, что никто не осмеливался ему перечить, разве что поворчали насчет раннего подъема, но все они, – кроме, наверное, Харнана, – все равно были бы недовольны, если бы им позволили проспать до полудня. Когда же появлялась потребность в талантах Ванина, он отрабатывал в десятикратном размере, причем все знали об этом, даже Ферджин. Тощий Краснорукий не отличался сообразительностью, когда дело не касалось службы. Когда же речь заходила о ней, то в нем проявлялся спавший до этого крепким сном ум. Ну, пусть не ум, но смекалка – точно.

Караван покинул Джурадор еще до того, как из-за горизонта показался солнечный диск: длинная змея из фургонов ползла через темноту по широкой дороге, ее голову – ярко-алого монстра, принадлежавшего Люка, – тащила шестерка лошадей. Сразу за ним ехал фургон Туон. На козлах сидел Гордеран, – глядя на его широченные плечи запросто можно было счесть его цирковым силачом, – а Туон и Селусия, одетые в добротные плащи с капюшонами, жались по обе стороны от него. Грузовые фургоны, клетки с животными и запасные лошади замыкали караван. Часовые Шончан наблюдали за отбытием труппы: молчаливые, облаченные в доспехи фигуры вышагивали по периметру лагеря. Да и сам лагерь не был погружен в тишину. Среди палаток ровными рядами выстраивались серые тени, в то время как голоса, медленно двигающиеся вдоль этих рядов, выкрикивали имена, на которые сразу же кто-то откликался. Мэт едва ли не сдерживал дыхание, пока эти равномерные выкрики не растаяли за спиной. Дисциплина – отличная штука. Но для других.

Мэт ехал верхом на Типуне рядом с фургоном Айз Седай, в середине длинной вереницы каравана, и вздрагивал каждый раз, когда лисья голова у него на груди становилась холодной, – это, кстати, начало происходить, когда они успели отъехать от места стоянки едва на милю. Судя по всему, Джолин не теряла времени. Ферджин, сжимая поводья, болтал с Метвином о женщинах и лошадях. Оба лучились довольством, словно свиньи в клевере, но ни один не имел ни малейшего понятия, что происходит внутри фургона. В конце концов, медальон перестал менять температуру и просто остался холодным. Айз Седай обращались лишь к маленьким потокам Силы. Но Мэту все равно не нравилось находиться так близко к тем, кто направляет. По опыту он знал, что сестры носят в карманах беды и не особо стесняются их оттуда вываливать, не заботясь о том, кто окажется на пути. Нет уж, когда в голове скачут игральные кости, ближе чем на десять миль к Айз Седай подходить не стоит.

Мэт с большим удовольствием нагнал бы Туон и побеседовал с ней, – и плевать, что Селусия и Гордеран услышат каждое слово, – но не стоит демонстрировать женщине чрезмерное рвение. Иначе она либо воспользуется этим, либо ускользнет от тебя, словно капля воды по жирной горячей сковородке. Туон и так уже вовсю понукает им, а у него слишком мало времени на ответные выпады. Рано или поздно она скажет заветные слова, что завершат брачный обряд, – это так же верно, как и то, что вода мокрая. Но до этого нужно все-таки понять, что же Туон собой представляет, а это, как выяснилось, не так-то просто. По сравнению с этой юной леди даже головоломка кузнеца теряет смысл. Но как мужчина может жениться на женщине, если он совсем ее не знает? И самое худшее, что Мэту просто необходимо убедить ее, что он все-таки нечто большее, чем просто Игрушка. Взять в жены женщину, которая тебя ни во что не ставит, – все равно что носить на себе гнездо шершней день и ночь напролет. Но что куда хуже, нужно научить Туон заботиться о нем, иначе придется прятаться, чтобы не стать ее да’ковале! Ну и венчает всю эту пирамиду то, что нужно успеть провернуть все это до того, как придется отправить ее обратно в Эбу Дар. Вот такое выходит милое рагу, – вероятно, очень вкусная и полезная пища для героя легенд, нечто, чем можно занять свободное время, пока под рукой нет какого-нибудь великого подвига. Но вот только проклятый Мэт Коутон вовсе не герой! И все же ему предстоит это сделать, хотя ни времени, ни права на ошибки нет.