Святилище - Кейт Мосс

— Кресты? — удивился Хол. — Они были христианами? Я этого не знал.

Мередит кивнула.

— Ага, странно. Любопытно, что по визиготскому обряду королей и знать вместе с их сокровищами хоронили в тайных местах, а не на кладбище у церкви. Мечи, пряжки, драгоценные камни, фибулы, чаши, кресты — чего там только не было. Конечно, у них возникала та же проблема, что у древних египтян.

— Как отвадить могильных воров?

— Именно. Поэтому визиготы изобрели способ устраивать тайные захоронения на дне рек. Они запруживали реку и отводили ее в другое русло на время, пока сооружалась погребальная камера. Потом туда опускали короля или воина с его сокровищами, камеру запечатывали и маскировали грязью, песком, камнями или чем там еще, а потом разрушали плотину. Вода устремлялась в старое русло и навеки скрывала и короля, и сокровища.

Мередит оглянулась на Хола, почувствовав, что ее рассказ заставил его задуматься о чем-то другом.

Она его не понимала. Даже если вспомнить, что ему пришлось пережить за последние несколько недель, и особенно вчера, очень уж быстро он превращается из открытого спокойного парня в человека, несущего на плечах бремя целого мира.

А может, он мечтает оказаться отсюда подальше?

Мередит уставилась прямо вперед сквозь ветровое стекло. Нет смысла торопить события.

Они поднимались все выше по голому горному склону, и наконец, одолев последний крутой зигзаг, Хол сказал:

— Приехали.

Когда Хол свернул в последний раз, Мередит увидела открывшийся впереди пейзаж.

Высоко на почти отвесном склоне холма над ними теснились дома и постройки. Красочный плакат приветствовал гостей Ренн-ле-Шато:

«Son site, ses mistères».[26]

Белые и пурпурные цветы выглядывали из-за придорожного откоса. Некоторые огромные цветки напоминали непомерно разросшийся гиацинт.

— Весной здесь сплошь маки, — сказал Хол, заметив, куда она смотрит. — Действительно нечто!

Через пару минут они оставили машину на пыльной площадке, откуда открывался вид на всю южную сторону горной долины. Мередит обвела глазами панораму гор и равнин под ними, потом повернулась кругом, чтобы рассмотреть поселок.

Прямо за ними, посредине стоянки, стояла высокая круглая башня водокачки. Квадрат солнечных часов, выведенный на ее южной стене, отмечал летнее и зимнее солнцестояния. Над часами была надпись. Прикрыв глаза от солнца, она прочла:

Anci lo terns s'en

Va res l'Eternitat.

Мередит сделала снимок.

На краю площадки стояла доска с картой. Хол, вспрыгнув на невысокую стенку, стал показывать места: горные вершины Бугараш, Суларак и Безу, городки: Кийян на юге, Эспераза на юго-западе, Арк и Ренн-ле-Бен на востоке.

Мередит дышала полной грудью. Бескрайний горизонт, очертания пиков за спиной, резкий силуэт верхушек елей, горные цветы у дороги, башня вдалеке. Все это волнующе напоминало, поняла вдруг Мередит, задний план на картинке «Дева мечей». Как будто фон карты Таро рисовался с этого ландшафта.

— Здесь говорят, — с улыбкой сообщил Хол, — что в ясный летний день с этого места видны двадцать две деревни.

С этими словами он соскочил вниз и указал на гравийную дорожку, отходящую от площадки.

— Если я правильно помню, церковь и музей там внизу.

— А это что? — спросила Мередит, разглядывая приземистую башню с бойницами, господствующую над долиной.

— Башня Магдала, — ответил он, проследив направление ее взгляда. — Соньер построил бельведер, каменную дорожку, проходящую по краю его садов — с нее открывается невероятный вид. Это уже под самый конец программы перестройки, году в 1898–1899-м. А в башне помещалась библиотека.

— Оригинальное собрание книг здесь, конечно, не оставили?

— Не думаю, — сказал он. — Подозреваю, что они поступили так же, как мой папа в Домейн-де-ла-Кад, — положили в ящики несколько томов подходящего вида для создания атмосферы. Он звонил мне, вполне довольный собой, после того как скупил целую гору старых книг на vide grenier в Кийяне.

Мередит нахмурилась, не понимая.

— На распродаже старья, — пояснил он.

— Понятно… — улыбнулась она, — так, значит, твой отец немного занимался делами отеля?

Хол снова помрачнел.

— Папа обеспечивал финансы, наезжал из Англии изредка. Все дела вел дядя. Он нашел место, уговорил отца вложить наличные, распоряжался перестройкой, принимал все решения. — Помолчав, он уточнил: — То есть до последнего года. Папа, когда вышел на пенсию, изменился. Честно сказать, к лучшему. Стал спокойнее, больше радовался жизни. Он приезжал сюда несколько раз в январе и феврале, а в мае переехал насовсем.

— Как отнесся к этому дядя?

Хол засунул руки в карманы и уставился в землю.

— Точно не знаю.

Мередит уловила в его голосе смесь обиды и смятения, и ее захлестнуло сочувствие.

— Тебе хочется мысленно восстановить последние несколько месяцев жизни отца? — мягко спросила она.

Ей это было очень понятно.

Хол поднял голову.

— Да, так. Не то чтобы мы были близки. Мать у меня умерла, когда мне было восемь лет, и меня тут же спихнули в интернат. И даже когда я приезжал домой на каникулы, папа всегда работал. Не могу сказать, чтобы мы по-настоящему знали друг друга. — Он помолчал. — Но за последние пару лет мы стали видеться немного чаще. Мне кажется, я перед ним в долгу.

Мередит не стала спрашивать, что это значит, почувствовав, что Хола нельзя торопить. Чтобы помочь ему перейти к главному, она задала совершенно нейтральный вопрос.

— А чем он занимался? Пока не ушел на пенсию?

— Банковскими инвестициями. Я, выказав полное отсутствие воображения, после университета пошел работать в ту же фирму.

— И это тоже одна из причин бросить работу? — спросила она. — Ты унаследуешь отцовскую долю в Домейн-де-ла-Кад?

— Это скорее предлог, чем причина. — Он помолчал. — Дядя хочет выкупить мою долю. Но мне все думается, что, может быть, папа хотел бы, чтобы я участвовал в деле. Продолжил то, что он начал.

— Ты говорил об этом с отцом?

— Нет. Казалось, спешить некуда. — Он повернулся к Мередит. — Знаешь…

Они разговаривали на ходу и теперь приблизились к красивой вилле, выходившей прямо на узкую улицу. Напротив был прекрасный регулярный сад с обширным каменным прудом и кафе. Деревянные ставни были опущены.

— Впервые я приехал сюда с папой, — продолжал Хол, — лет семнадцать-восемнадцать назад. Еще до того, как они с дядей затеяли это предприятие.