Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен

Дальше на юг ложбина постепенно повышалась. Отметив вехой место для нашей первой палатки, мы продолжали разведку. Ровный подъем по дну ложбины вывел нас на гребень высотой 30 метров. Отсюда открывался прекрасный вид на всю окружающую местность и долину, по которой мы шли. К северу барьер тянулся ровно, без складок и видимых препятствий, и оканчивался на западе крутым мысом Мэнхью, который окаймлял с востока внутреннюю часть Китовой бухты, образуя уютный уголок – его-то мы и облюбовали для «Фрама». Вон она, внутренняя часть бухты, а кругом лед, лед и лед, куда ни глянь – Ледяной барьер, сплошь белые и голубые поля. Все здесь сулило красочные картины в будущем. Многообещающее место.

Гребень, на котором мы стояли, был неширок, метров 200, я бы сказал. Во многих местах ветер смел с него снег, и поблескивал голубой лед. Мы пересекли его и направились к Фермопильскому ущелью. Оно отлого спускается с гребня на юг и почти сразу переходит в широкую площадку, окруженную со всех сторон возвышенностями. Голый гребень, через который мы перевалили на пути к этой котловине, избороздили трещины. Они были узкие и почти совсем занесенные снегом и не представляли для нас опасности. Котловина выглядела очень уютной, а главное, безопасной. Ложе совершенно плоское, если не считать нескольких куполовидных бугров, и свободное от трещин.

Мы пересекли его и поднялись на отлогую гряду в южной части котловины. Гребень, насколько хватал глаз, был ровный и гладкий, но это еще ничего не значило, и мы прошли немного на восток, однако не встретили участка, который безоговорочно годился бы нам. Да, из всех мест, осмотренных нами, самое защищенное – котловина.

С гряды на юге были видны юго-восточная и внутренняя части Китовой бухты. В отличие от той части припая, где мы ошвартовались, внутри бухты был, по-видимому, довольно торосистый лед. Но более подробное исследование этого участка мы отложили на будущее. Котловина нам всем понравилась, и мы единодушно выбрали ее для своей базы. Итак – кругом и обратно. Спуск на дно котловины по собственному следу не занял много времени.

Основательно изучив местность и обсудив все возможности, мы решили, что дом надо ставить на этой небольшой возвышенности, поднимающейся к востоку. Похоже, что более тихого места нам не найти. И мы не ошиблись. Быстро выяснилось, что мы выбрали лучшее из всего, что нам мог предложить барьер. Воткнув лыжную палку на месте будущего дома, мы отправились к своим.

Приятная новость, что мы уже нашли хорошее место для дома, естественно, всех обрадовала. В глубине души все страшились долгой утомительной транспортировки грузов на ледяной барьер.

Льды кишели животными. Куда ни повернись, всюду видны большие залежки тюленей-крабоедов и тюленей Уэдделла. Морского леопарда[44], единичные экземпляры которого встречались нам на дрейфующем льду, здесь вовсе не было. За все наше пребывание в Китовой бухте мы его ни разу не видели. Не видели и тюленя Росса. Пингвины показывались не очень часто – здесь несколько, там несколько, – зато тем больше радости они нам доставляли. Среди них преобладали пингвины Адели. Когда мы швартовались, из воды на лед вдруг выскочили с десяток пингвинов. С минуту они изумленно озирались. Не каждый день им приходилось встречать людей и корабли. Но удивление скоро сменилось любопытством. Сидят и буквально изучают все наши движения. Лишь изредка захрюкают и пройдутся по льду. Похоже было, что больше всего их заинтересовало, как мы роем ямы в снегу для ледовых якорей. Они окружали работавших людей и с очевидным интересом смотрели на них, наклонив голову набок. Пингвины явно ничуть не боялись нас, да мы их в общем-то и не тревожили. Правда, некоторым из них все-таки пришлось расстаться с жизнью. Они были нужны нам для нашей коллекции.

В тот же день состоялась увлекательная охота на тюленей. Три крабоеда отважились приблизиться к судну, и мы решили за их счет пополнить наши запасы свежего мяса. Выслали двух великих охотников, которые стали приближаться к тюленям с предельной осторожностью, хотя в этом не было нужды, потому что животные лежали неподвижно. Охотники подкрадывались на индейский манер, пригнувшись до самого льда и выставив вверх наиболее мясистую часть своего тела. Начало многообещающее. Я смеюсь, но пока еще сдерживаюсь. Раздаются выстрелы.

Два спящих зверя вздрагивают, но остаются на месте. Иначе ведет себя третий. По-змеиному извиваясь, он удивительно быстро скользит вперед по рыхлому снегу. Это уже не стрельба по неподвижной мишени, а настоящая охота. По стрелкам и результат. Мимо, мимо, еще раз мимо. Хорошо, что у нас патронов вдоволь. Один из охотников, который похитрее, выпускает все свои заряды и возвращается обратно. А второй пускается вдогонку за ускользающей дичью. Как я хохотал! Где уж тут сдерживаться. Я буквально корчился со смеху. Гонка по рыхлому снегу – впереди тюлень, охотник за ним. По движениям преследователя сразу было видно, что он злится. Он чувствовал, что ввязался в такое дело, из которого ему не выйти с честью. Тюлень развил изрядную скорость. Хотя снег был довольно глубокий, зверь держался на поверхности. Не то что охотник, который на каждом шагу проваливался по колено и вскоре безнадежно отстал. Иногда он останавливался, прицеливался и стрелял. Потом он клялся, что его пули все до одной попали в цель. Однако я в этом сомневаюсь. Во всяком случае тюлень никак не реагировал на пули, он продолжал уходить с той же скоростью. В конце концов знаменитый охотник вынужден был сдаться и повернуть назад.

– Чертовски живучий, – услышал я, когда он поднялся на судно.

Не желая обижать человека, я сдержал улыбку.

Какой вечер! Солнце стоит высоко на небе, несмотря на поздний час. Уходящее к югу ледяное нагорье, весь этот могучий барьер залит ярким белым светом, до того сильным, что он слепит глаза. А на севере – ночь. Над самым морем небо черное и свинцово-серое, выше оно становится темно-синим, потом бледнеет и бледнеет, пока наконец не сливается с лучезарным сиянием барьера.

То, что лежит за гранью ночи, за черной стеной, нам известно. В той стороне мы побывали и одержали победу. А что скрывает ослепительный день на юге? Ты ждешь нас, восхитительная спящая красавица, мы слышим твой зов, и мы придем. Ты дождешься своего поцелуя, хотя бы это стоило нам жизни.

На следующий день, в воскресенье, была такая же прекрасная погода. Но для нас, разумеется, не могло быть и речи о каком-либо выходном. Никто из нас не захотел бы провести этот день в праздности. Мы разделились на два отряда – морской и береговой. Морской в составе 10 человек оставался на «Фраме», береговой в этот самый день обосновался на барьере на год-другой, а то и больше.

В морской отряд вошли Нильсен, Ертсен, Бек, Сюндбек, Людвиг Хансен, Кристенсен, Рённе, Нёдтведт, Кучин и Ульсен. В береговой – Престрюд, Йохансен, Хельмер Хансен, Хассель, Бьоланд, Стубберюд, Вистинг, Линдстрём и я. Линдстрём должен был еще несколько дней оставаться на судне, так как нам предстояло пока в основном питаться на борту.