О Китае - Генри Киссинджер

Эти вопросы выявили различия в переговорной тактике и стиле между китайским и американским руководством — по крайней мере так было с американским дипломатическим ведомством, курировавшим варшавские переговоры на протяжении более сотни неудачных встреч. Различия не выпячивались до тех пор, пока обе стороны полагали, что тупиковая ситуация работает на них: китайцы — в расчете на требование возврата Тайваня под китайский суверенитет; американцы — в расчете на предложение к китайцам отказаться от применения силы по поводу того, что они предпочитали назвать спором между двумя китайскими сторонами.

Теперь же, когда обе стороны думали о развитии отношений, различия в переговорном стиле стали важным фактором. Китайская делегация использовала дипломатию, пытаясь сплести политические, военные и психологические элементы в один узел общего стратегического плана. Для них дипломатия означала выработку стратегического принципа. Они не придавали никакого особого значения процессу переговоров как таковому; они также не рассматривали открытие этих конкретных переговоров как событие, из-за которого могли бы произойти какие-то значимые трансформации. Они не считают, что личные отношения могут влиять на их решения, хотя они могут привлечь свои связи для облегчения собственных усилий. Они не испытывают эмоциональных проблем по поводу тупиковой ситуации, они рассматривают такие ситуации как неизбежный механизм дипломатии. Они приветствуют жесты доброй воли, только если те служат определенной цели или имеют тактический характер. И они терпеливо наблюдают за нетерпеливым собеседником, считая, что время играет им на руку.

Подход американского дипломата отличается коренным образом. Для американских политиков главным будет отличие, если не полное разделение между такими фазами действий, как применение военной силы и использование дипломатии. Военные действия рассматриваются как иногда создающие условия для переговоров, но уж если переговоры начаты, их расценивают как развивающиеся по своим внутренним законам. Именно поэтому в начале переговоров Соединенные Штаты сократили военные операции в Корее и согласились прекратить бомбардировки во Вьетнаме, в каждом случае заменяя метод убеждения давлением и сокращая материальные стимулы за счет нематериальных факторов. Обычно американская дипломатия предпочитает специфическое общему, практическое — абстрактному. От нее требуют «гибкости»; она чувствует потребность в поисках выхода из тупика путем выдвижения новых предложений, непреднамеренно вызывая тем самым новые тупиковые ситуации, требующие новых предложений. Такая тактика часто может использоваться жесткими противниками для проведения политики затягивания и проволочек.

В случае с варшавскими переговорами привычная американская линия возымела обратный эффект. Китай вернулся на варшавские переговоры, поскольку Мао Цзэдун принял стратегическое решение следовать рекомендациям четырех маршалов и искать диалог на высшем уровне с Соединенными Штатами. А американские дипломаты (в отличие от их президента) не представляли себе — и даже не могли вообразить — подобный прорыв либо только определяли как прорыв вдыхание новой жизни в процесс, который они к тому времени заботливо лелеяли на протяжении 134 встреч. На этом долгом пути они разработали повестку дня, отражающую прагматические вопросы, накопившиеся между двумя странами: урегулирование финансовых претензий обеих сторон друг к другу, содержащиеся в тюрьмах каждой из стран заключенные, торговля, культурные обмены. Идея прорыва для участников переговоров заключалась в готовности Китая обсуждать предложенную повестку дня.

Первые две встречи возобновившихся в Варшаве переговоров 20 февраля и 20 марта 1970 года напоминали диалог глухонемых. В качестве советника Белого дома по вопросам национальной безопасности я потребовал от делегации донести то, что наши люди пытались сказать убегавшим китайским дипломатам, а именно: Соединенные Штаты «готовы рассмотреть возможность отправить в Пекин своего представителя для прямых обсуждений с вашими официальными лицами или принять представителя вашего правительства в Вашингтоне». Китайские представители на переговорах официально повторяли стандартную позицию по Тайваню, хотя и в более мягкой форме. Однако в стереотипном ответе по Тайваню содержался скрытый беспрецедентный шаг: Китай выразил готовность рассмотреть вопрос о проведении переговоров вне Варшавы на уровне послов или через другие каналы, «чтобы уменьшить напряженность между Китаем и США и кардинально улучшить отношения»[351]. Урегулирование тайваньского вопроса не выдвигалось как условие для таких переговоров.

Американские участники варшавских переговоров старались избегать такого расширенного толкования. Впервые, только получив данное предложение, они вообще никак не прореагировали. Затем они разработали пункты для переговоров, рассчитывая отклонить китайское предложение относительно общей оценки отношений, чтобы рассматривать американскую повестку дня, выработанную за два десятилетия бессистемных разговоров[352].

Никсон проявлял не меньшее нетерпение в связи с таким подходом, чем, по-видимому, и Мао Цзэдун. «Они убьют дитя еще до его рождения», — сказал Никсон, увидев план, представленный делегацией. Однако он не торопился поручать им проведение диалога геополитического характера, опасаясь, что система брифингов вызовет взрыв общественного негодования и заставит давать массу разных заверений, и все это еще до того, как станет ясным мнение китайской стороны. Мао Цзэдун занял еще более двойственную позицию. С одной стороны, он хотел использовать сближение с Соединенными Штатами. Но эти обмены осуществлялись в начале 1970 года, когда администрация Никсона столкнулась с массовыми демонстрациями протеста против решения направить войска в Камбоджу для уничтожения баз и сети снабжения, поддерживающих вылазки Ханоя в Южный Вьетнам. Перед Мао Цзэдуном встал вопрос, не являются ли эти демонстрации действительно началом мировой революции, которую марксисты ожидали так давно, но которой, к их разочарованию, так и не происходило. Если Китай начнет сближение с Соединенными Штатами, не произойдет ли это как раз тогда, когда на повестке дня будет стоять вопрос о мировой революции? Большую часть планов Мао в 1970 году заняла задача сделать перерыв и посмотреть, как будут дальше развиваться события[353]. Он использовал американское военное вторжение в Камбоджу как предлог для отмены следующего раунда варшавских переговоров, намеченных на 20 мая 1970 года. Они больше никогда не возобновлялись.

Никсон хотел провести встречу, менее связанную с бюрократическими проволочками и больше находящуюся под его прямым контролем. Мао Цзэдун стремился найти путь и осуществить прорыв к более высокому уровню контактов с правительством Соединенных Штатов, коль скоро он уже принял твердое решение по данному вопросу. Обоим следовало продвигаться осторожно, чтобы преждевременное раскрытие не вызвало советской атаки или отказ другой стороны не помешал всей этой инициативе. Когда варшавские переговоры потерпели неудачу, на рабочем уровне в правительстве США, казалось, почувствовали облегчение, ведь одновременно исчезли сложности и внутренние риски от переговоров с Пекином. В течение года, когда Никсон и Мао искали место для встречи на высоком уровне, на низовом уровне американской дипломатической службы никогда не поднимался вопрос перед Белым домом о том, что случилось с варшавскими переговорами, и не поступало предложений об их возобновлении.