Крайняя мера - Мартин Стивен

Все утро, проведенное в Уайт-Уэбзе, Кейтсби старательно успокаивал Анну Во, и не так уж важно, что он не сумел полностью развеять ее страхи, главное, что удалось их на время усыпить. Не пройдет и недели, и отпадет нужда прикрывать свои дела и помыслы лживыми выдумками. Всего одна неделя — и мир узнает правду.

Том Бейтс принес письмо в полдень. Его привез простой слуга, который загнал лошадь во время ночной скачки и совершенно выбился из сил сам. Кейтсби с непроницаемым видом прочел торопливо нацарапанные строки и, аккуратно сложив письмо, положил его в потайной карман брюк и вернулся к прерванной трапезе. Анна без умолку болтала о важных событиях в жизни соседей, о рождении детей и их воспитании. Поднявшись из-за стола, Роберт любезно поблагодарил хозяйку и раскланялся с остальными гостями, сидевшими за столом. Том Уинтер понимал Кейтсби без слов и тайных знаков и вскоре после его ухода тоже встал из-за стола. Братья Райт последовали за ним.

— Кажется, у нас возникли небольшие осложнения, — сухо обронил Кейтсби, вручая послание Уинтеру. Том приступил к чтению, и постепенно его лицо стало наливаться краской. — Полагаю, мы в долгу перед твоим родственником Томом Уордом, — заметил Роберт, передавая письмо Киту, а затем Джеку Райту. Братья Райт одними из первых присоединились к заговорщикам и не любили лишних слов, но когда до этих сильных и сдержанных мужчин дошел смысл написанного, обычное хладнокровие им изменило, и они в растерянности уставились на Кейтсби.

— Нас раскрыли! — воскликнул Уинтер. Он принялся испуганно озираться по сторонам, словно королевские войска уже маршировали по лугам Энфилда с намерением арестовать заговорщиков.

— Успокойся, кузен, — обратился к нему Кейтсби. — Пока мы в безопасности, но подумай хорошенько, что все это значит.

— Это значит, что Сесилу и королю известно о нашем заговоре! — Побагровевшее лицо Уинтера, искаженное страхом и злобой, выглядело нелепо.

— Ничего подобного! — Слова Кейтсби произвели на Уинтера действие оплеухи. — Действительно, письмо является предупреждением парламенту, но все бросятся на поиски армии злоумышленников, а не одного человека, затаившегося в погребе!

— Наши имена никому не известны, — вмешался Кит Райт, который часто говорил не только за себя, но и за брата.

В спешке Том Уорд написал лишь о том, что в письме, адресованном Монтиглу, ему советуют не приходить на заседание парламента, против которого замышляется злодеяние. Возможно, Кейтсби не был бы так спокоен, прочти он фразу о «страшном ударе», который готовят невидимые силы. Но он не видел самого письма и слышал о нем лишь из рассказа перепуганного насмерть слуги, пересказавшего содержание по памяти. Итак, именно на этой протоке плотину построить не удалось, и бурный поток беспрепятственно устремился по пути, уготованному судьбой.

— Если бы заговор раскрыли, мы бы давно об этом узнали. Неужели вы думаете, что Сесил и король позволят нам спокойно довести дело до конца? Фокс может проследить за погребом, и если кто-либо проявит к этому дому интерес, мы будем знать, что наш план раскрыт, и станем действовать соответствующим образом. Но сначала подумайте, что подразумевает это письмо.

Уинтер тупо уставился на Кейтсби.

— Оно говорит о том, что в наших рядах предатель! Ведь его написал кто-то из нас. Том, мы пригрели на груди змею.

Лицо Уинтера побледнело, но тут же снова побагровело от гнева.

— Трэшем! Это ублюдок Трэшем! — прорычал он.

— Возможно, — согласился Кейтсби, — но не торопись с выводами. Дигби и Руквуд теряют больше всех нас, и у них есть жены, которые боятся за своих мужей и не хотят остаться без средств к существованию. Может быть, кто-то из женщин… или священник, который узнал на исповеди много лишнего, или кто-то из слуг подслушал разговор своего хозяина. Это мог сделать даже твой брат.

— Роберт?! Да ни за что на свете! Он может быть несдержанным и вспыльчивым, но если он предатель, то тогда и сам папа римский не является ставленником Божьим на земле!

— Нам нужно рассмотреть все варианты, не так ли? — Кейтсби был похож на игрока, определяющего расклад карт.

— Ты немедленно вызовешь сюда Трэшема, так? — По лицу Уинтера было видно, что, приехав в Уайт-Уэбз, Фрэнсис Трэшем найдет здесь свою смерть.

— Вызову, но не сейчас. Том, в среду мы встречаемся в Темпл-Бар, но до тех пор ни словом не обмолвимся о письме. Так надо! Ты ведь всех прекрасно знаешь. Нельзя, чтобы они усомнились в успехе нашего дела. Ведь в письме не названо ни одного имени, правда? Давай подождем и посмотрим, не поднимется ли шум. На расследование потребуется время, и мы сразу поймем, если за нами установят слежку. Давай расскажем всем о письме в среду, а за Трэшемом будем наблюдать, чего раньше мы не делали. А потом решим, как поступить.

По лицу Уинтера было видно, что он решение уже принял и Трэшем может считать себя покойником. Четыре заговорщика заказали бутыль вина. Кейтсби полагал, что обсуждать больше нечего, но надеялся, что вино, выпитое в компании, поможет друзьям обрести утраченную уверенность.

Фрэнсис Трэшем ничего не подозревал о нависшей над его жизнью угрозе и пребывал в полном неведении относительно письма, адресованного Монтиглу. Он мирно отдыхал у себя в комнате в Линкольнз-Инн, когда в дверь кто-то тихо постучал. Фрэнсис вскочил с кровати как ужаленный и схватил лежащую рядом шпагу. Его вышколенный, но отличающийся медлительностью слуга Вавассор отправился в лавку за вином. Стук повторился и на сей раз прозвучал более настойчиво. Не выпуская из рук шпаги, Трэшем резко открыл дверь и тут же получил удар, который сбил его с ног, а незваный гость уже завладел его шпагой. Фрэнсис сразу же узнал верзилу, находившегося на службе у мнимого Селкирка.

— Мой господин посылает тебе первый аванс. — Он бросил Трэшему пакет. — На твоем месте я бы не стал так резко открывать дверь, держа в руке шпагу.

В пакете оказались паспорт и проездные документы, разрешающие отъезд за границу сроком на два года вместе со слугами и необходимым имуществом.

— Когда хозяин закончит с тобой все дела, получишь деньги и узнаешь название корабля, на котором отправишься в путешествие. Да не вздумай от него смыться, слышишь? Мне очень не хочется портить твой роскошный камзол.

— Почему так долго? — У Грэшема невыносимо чесалась голова, и он был готов содрать с нее кожу. Такое творилось с ним впервые после злополучного происшествия на реке. — Почему ничего не происходит?

Грэшем вернулся в свой дом, и Джейн сразу же полетела в библиотеку, словно на встречу со старым другом, который неожиданно воскрес из мертвых. Нетерпение Генри усиливалось с каждым днем, и он чувствовал себя нисколько не лучше, чем в вынужденной ссылке в Альзации.

Кроме того, приходилось регулярно претерпевать утомительную процедуру гримирования. Паста, придававшая лицу болезненную бледность, накладывалась дважды в день, и Джейн приходилось пользоваться для этой цели льняной тканью, чтобы не испачкать руки. Необходимость имитировать опухоль отпала, но приходилось пачкать рубашки свиной кровью, количество которой постепенно уменьшалось, так же как и груды окровавленных бинтов, которые исправно выносили слуги. Грэшем доверял прислуге гораздо больше, чем казалось Джейн, но одного неосторожного слова о чудесном исцелении хозяина, случайно оброненного на рынке, было достаточно, чтобы привлечь к себе ненужное внимание.