Сердце Солнечного воина - Сью Линн Тань

буду рядом. Если окажешься в опасности, я приду к тебе. – Его пальцы скользнули к Небесной кисточке на талии, коснулись прозрачного камня.

Мать дернула отца за рукав.

– Хоу И, идем. Пошли.

– Я хотел еще сказать…

– Это подождет, – многозначительно перебила она, отвернулась, и мой отец последовал за ней.

Ливей смотрел им вслед.

– После стольких лет они наконец нашли дорогу друг к другу. Великая история любви, как сказали бы смертные.

– Да, – согласилась я. – Хотя мои родители предпочли бы радость без страданий.

– Не существует идеальной любви.

– Только в сказках, – поправила я. – А если бы так было с моими родителями, никто не узнал бы их имен.

– Это справедливая цена? – спросил он.

– По-моему, нет, – задумчиво ответила я. – Слава – это то, как тебя видит мир, как все представляют твою жизнь. Вещь мимолетная, прихотливая, как дым, и так же легко меняется по злому умыслу.

Лицо Ливея помрачнело – помнил ли он, как быстро его оклеветали и бросили придворные? Я не могла забыть, с какой готовностью люди поверили слухам обо мне.

– Истинное счастье рождается изнутри, когда человек доволен собой. И пусть оно скромнее и тише, но нет ничего дороже и долговечнее, – добавила я.

– Возможно, так и есть, – мягко ответил он. – Мы могли бы снова обрести счастье, если бы ты нам позволила.

Я упивалась его видом: скульптурными чертами лица, тем, как свет падал на его глаза, мерцая на их темной поверхности. Когда Ливей двинулся ко мне, его синий плащ колыхался на ветру, блестящий хвост волос развевался за спиной. Он выглядел точно так же, как когда мы впервые встретились у реки. Так много изменилось с тех пор, и все же принц оставался молодым человеком, полным сострадания, а я – девушкой с огнем в сердце. Хотя на сей раз пламя может меня поглотить.

Я опустила взгляд, отбрасывая эти тоскливые воспоминания.

– Давай переживем сегодня, прежде чем думать о завтрашнем дне. Мы должны помнить о том, что нас ждет впереди.

Он коснулся моего подбородка, поднимая лицо.

– Хотел бы я тебя отговорить.

– Я рада, что ты этого не сделаешь.

Не говоря ни слова, я положила голову ему на грудь, обняла его, украв тепло тела. Когда он сжал меня крепче, мои пальцы скользнули ниже, к его талии, касаясь гладкого шара кисти Небесной капли. Моя сила замерцала, слабо, почти незаметно, и вот я забрала энергию из камня, разорвав нашу связь. Когда же отстранилась, разрывая объятия, сожаление пронзило мое сердце, казалось, оно вот-вот разорвется.

– Я не хочу тебя терять, – вполголоса признался он. – Меня тошнит от страха.

Я так много хотела ему сказать – в чем-то заверить, что-то пообещать, – но слова застряли в горле. Ибо на самом деле… меня тоже тошнило от страха.

Той ночью сон ускользнул от меня. Судя по глубокой тишине, было далеко за полночь, ближе к рассвету. Поднявшись, я пересекла комнату, чтобы распахнуть окна. Ворвался прохладный воздух, шелест незнакомых деревьев дразнил мои уши, а кожу покалывало от беспокойства. Я снова почувствовала себя ребенком, боящимся чудищ, что прячутся в тенях. Даже тогда мне хотелось вытащить их на открытое пространство, посмотреть им в глаза, потому что ничто не могло быть ужаснее, чем незримые кошмары.

Не в этот раз.

Кто-то тихонько постучал в дверь, неожиданно для такого часа. Свет заструился из моей ладони; зажигая фонарь, я торопливо натянула желтый халат и повязала пояс вокруг талии. Распущенные волосы падали мне на плечи.

– Заходи. – Я схватила со стола лук, больше по привычке, чем в ожидании реальной опасности.

Двери распахнулись, на пороге стоял Вэньчжи. Я сразу опустила лук.

– Ты уверена, Синъинь? – серьезно спросил он. – Не так давно ты хотела меня застрелить.

– Не так давно ты заслуживал это и даже больше.

– А теперь?

Эта интонация, свет в его взгляде пробудили что-то в моей груди.

– Почему ты здесь, Вэньчжи? Разве у тебя нет других дел, которые можно решать поздно ночью: читать петиции, запугивать чиновников или, к примеру, спать?

«Позвать наложницу в постель», – нежелательная мысль обожгла меня, и я тут же ее отбросила.

– Несомненно, – согласился он, прислонившись к дверному косяку. – Есть много других мест, где меня встретили бы куда приветливее.

– Возможно, тебе стоит туда и пойти, – ледяным тоном сказала я, закрывая дверь, но его рука перехватила деревянную панель.

Только теперь я заметила его одеяние: не привыкла лицезреть Вэньчжи в таком наряде. Его мохово-зеленый парчовый халат был украшен вышитыми драконами, вставшими на дыбы среди клубов шелковистого тумана, талию перехватывал пояс из серебряных звеньев. На голове красовалась корона – не такая, как у отца, – резной золотой головной убор с изумрудом.

– Я тоже не мог уснуть, – признался он. – Не могла бы ты пойти со мной?

Я колебалась.

– Уже поздно.

– Это недалеко, – заверил он.

Когда я кивнула, отходя от порога, он прошел в мою комнату и двинулся к окнам. Облако уже витало там, как будто Вэньчжи знал, что я соглашусь.

– Почему не через дверь? – спросила я.

Он сморщился.

– Я – не мой отец. Не хочу и не нуждаюсь в том, чтобы за мной все время следовал охранник.

Да и мало с чем он не мог справиться в одиночку.

Вэньчжи вылез в окно и прыгнул на облако. Я не ухватилась за предложенную им руку, взявшись за деревянную раму, когда выбиралась наружу. Облако взмыло ввысь, кружа над дворцом, ветер трепал мои волосы. Мы остановились, и я повернулась к нему, выгнув брови.

– Крыша?

– Я знаю твою привязанность к ним, – сказал он небрежно.

Что-то сжалось в моей груди. Вэньчжи имел в виду те времена, когда я искала утешения на своей крыше в Нефритовом дворце, глядя в небо, тоскуя по дому. А еще это было место, где мы поклялись друг другу и где я чуть не застрелила его, чтобы сбежать. Я отбросила в сторону прошлое, как хорошее, так и плохое; завтрашний день не сулил ничего доброго, и я не хотела терять время на сожаления.

Плитки здесь были вырезаны из переливающегося камня, который блестел так, будто его окунули в радугу. И все же истинная красота этого места заключалась в окружающем его бескрайнем горизонте. Светящиеся фонари плыли по воздуху, носимые каким-то заколдованным ветерком. Сводчатые крыши зданий сияли, как драгоценности. А за грядой лилово-серых облаков изгибалась Золотая пустыня, сверкающая, как звездная пыль.

Ветер трепал волосы Вэньчжи, бросая длинные пряди ему в лицо.

– Спасибо, что пошла со мной. Сюда я приходил всякий раз, когда хотел побыть один. Я давно мечтал привести тебя сюда, еще до того, как понял, что это значит.

Он опустился на плитку, уперевшись рукой в колено. Хотя выражение его лица всегда было отчужденным и непроницаемым, в чертах появилась какая-то новая серьезность.

– Что тебя тревожит? – спросила я.

– Я хотел быть царем с тех пор, как мой брат начал мучить меня и тех, о ком я заботился. Каждое оскорбление, любая обида заставляли меня любыми средствами добиваться благосклонности отца.

Он так редко говорил о своем прошлом – упомянул лишь раз, когда я впервые узнала о его предательстве. Тогда я не захотела слушать; ничто не могло оправдать его действий. На этот раз я внимала без ехидства и гнева, впервые за долгое время не ища лжи в каждом слове.

– Мой отец не был ни любящим, ни добрым, но скорее амбициозным, чем жестоким, всегда подталкивал нас к лучшему. Отчасти потому, что помнил, каково это – когда мы были слабыми и забитыми, изгоями Царства бессмертных. – Тени затемнили его глаза. – А теперь он мертв, и я ношу корону. Но радости на сердце нет. Несмотря на то что такой вариант существовал, я никогда не хотел пробираться к трону по крови родных.

– Тут уже ничего не поделать, – тихо сказала я. – Из тебя выйдет хороший царь. – Это были не пустые слова утешения. Небесные солдаты почитали, уважали и любили Вэньчжи. Редкое сочетание, которого мало кто из правителей мог достичь.

Он помолчал.

– Я пришел не только поэтому. Каким-то образом весть о смерти брата и отца просочилась. Уганг