Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц

переломил ее, как тонкую веточку. А потом ощутил, что шея — вот она, совсем близко, теплая, дрожащая от текущей под ней, словно по реке, крови. И он жадно припал к ней. Припал, как жаждущий, который уже у черты смерти встречает на пути ручей и кидается к нему. Вот она, жизнь, пульсация всего сущего… Уильям чувствовал, что большая часть крови проливается мимо рта, окропляя солому и каменный пол. Узник под ним бился птицей, пока не замер в неестественной позе, а он все продолжал ненасытно пить, помогая себе при этом языком.

А потом пришли видения.

Не смутные, как обычно, а ясные. Будто сам Уилл опоил девочку-прачку, стащил с нее платьице и с хохотом заполз сверху. Будто сам рубил ее мясницким ножом. Оторвавшись от узника, словно вынырнув из воды, он ощутил отвращение. Уилла замутило, он встал, шатаясь, подошел к углу, где его и вырвало частью только что выпитой крови. Перед глазами стояло испуганное личико прачки.

Но жажда снова напомнила о себе. Уильям вернулся, не в силах противиться. Пока на него глядели два рыдающих узника, он сидел на соломенной подстилке, упоенно прижимая к себе третьего. Иссушая его. Перед ним проносились воспоминания того, кого, как оказалось, звали Эдгаром. Он с отвращением наблюдал за жизнью этого наглого, беспринципного человека, который считал, что деньги отца позволяют ему делать все что заблагорассудится.

Теперь Уильям знал о братьях все: их имена, их пороки.

Поднявшись, он задумчиво посмотрел на оставшуюся пару. Его качало, но он жутко, сардонически улыбался. Все его лицо, одежда были залиты кровью, будто он искупался в ней. Но ему этого было мало. Он развернулся к самому младшему, По, пятнадцатилетнему мальчику, выбрав его следующей жертвой. Понимая, что настал его черед, мальчик закричал до хрипоты: «Помогите», забился зверьком в угол. Опьяненный кровью вампир медленно приблизился, пошатываясь и не переставая ухмыляться. Младший брат, в отличие от старшего, за жизнь не боролся — только бестолково трепыхал руками в воздухе. Вампир схватил его за грудки, подтащил и вцепился в глотку жалобно стонущему мальчику. Затем Уилл прижал его к стене и стал пить уже более аккуратно, чувствуя растущую жадность. Вытянув его до капельки, он развернулся к последнему пленнику.

Тот, смертельно бледный, в отчаянии рухнул на колени. Гремя кандалами, он подполз к ногам Уильяма и принялся целовать его залитую кровью обувь.

— Господин, господин… пожалейте меня… прошу вас… Умоляю, не убивайте! Мой отец очень богат… он щедро вознаградит вас, очень щедро! Я последний сын в семье! — рыдал средний, Партус.

Но Партусу никто не ответил. Уильям лишь усмехнулся от вранья: у купца Асмодея остался еще один сын, который не участвовал ни в попойке, ни в изнасиловании прачки. Да и захоти Партус что-нибудь сказать напоследок — не смог бы. Тогда он подошел вплотную к среднему брату, поднял его, ухватился за плечи, посмотрел в его глаза своими, черными, как глядит на овцу волк, уже сжавший челюсти на ее шее. Все понял Партус, потому зажмурился, рыдая. Ему вцепились в глотку, стали пить. Когда он упал наземь, обратив белое лицо к потолку, вампир продолжал стоять посреди узилища, не двигая ни единым мускулом.

Впервые Уилл почувствовал сытость. Он еще некоторое время стоял, оглохший от тишины. Потом, вздрогнув, оглядел узилище. Везде была кровь: на стенах, полу, соломе, мертвых телах. Уильям вытянул свои руки, липкие, измазанные, и испуганно оглядел. Затем вдруг принялся с отвращением вытирать рукавом кровь — с лица, шеи. Однако выходило скверно: рубаха была насквозь пропитана ею, поэтому оставляла багровые разводы. Трясущийся, он отошел к стене у двери, желая отгородиться от всего. Его мутило, к горлу подступали рыдания — и от произошедшего, и от того, что пережила девочка-прачка. Так Уильям и простоял лицом к стене, среди мертвецов, в тишине, во мраке, боясь оборачиваться, пока не услышал звуки шагов, а затем и открывающегося засова.

Граф вошел в камеру и, оглядев Уильяма, а также все вокруг, сильно изумился.

— Так и нарочно не измажешься в крови, как у тебя вышло случайно, — выдохнул он.

— Так получилось, — отозвался Уильям, пряча взгляд.

— Ладно, пойдем.

Оставив дверь распахнутой настежь, граф направился по коридору к выходу. Уильям, слегка шатающийся, опьяненный, послушно побрел за ним.

— Ты видел что-нибудь, когда пил их? — поинтересовался граф. — Ну, какие-нибудь картины, похожие на воспоминания?

Перед Уиллом снова возникло личико той маленькой прачки, которую сыновья купца насиловали всю ночь. Его замутило. Чтобы сдержать позыв, он прикрыл рот ладонью, тяжело дыша, и кивнул.

— Понял. Привыкай, — произнес Филипп и на всякий случай отошел подальше, с сожалением посматривая на того, кто побывал в голове у трех насильников. Был ли он прав, отдав ему их?

Уильям вновь кивнул, соглашаясь. Уняв тошноту, он распрямился и уже энергично зашагал следом, хотя нездоровый блеск глаз выдавал его душевную хворь. Вдвоем они вернулись в первое отделение тюрьмы. Закованный в кандалы, немытый, мерзнущий люд прильнул к решеткам, возбужденно тыкая пальцем в испачканного кровью Уилла. Они миновали их, следуя узкими закоулками, темными и сырыми, пока не пришли туда, где, судя по всему, мылись стражники и почетные заключенные, оставленные на съедение графской семье.

Посередине уже стоял табурет, на котором был большой таз с водой. Следом вбежал услужливый надсмотрщик, протянул ранее полученные сменные вещи и полотенце. Удивленно взглянув на перемазанного кровью вампира, он скрылся. Уильяму стало понятно, зачем граф приказал взять чистую одежду.

— Господин, — спросил он боязливо, приходя в себя. — А ничего, что он и вся тюрьма меня видели?

— Не только видели, но и слышали. Ничего. Надсмотрщик тоже вампир. А что касается заключенных, сюда попадают лишь те, кому назначен смертный приговор. Так что не волнуйся, лишнего не сболтнут. Смывай с себя кровь и одевайся. Потом поднимемся. — Граф устроился у двери, опершись о стену плечом и сложив руки на груди.

Кивнув, Уильям начал раздеваться. Выглядел он погруженным в себя, измученным. Но о серебряном браслетике, что покоился в мешочке на поясе, он не забыл. Бережно вытащив, он положил его рядом с тазом. Затем принялся смывать со своего голого тела кровь, хотя по лихорадочным глазам было ясно, что мыслями он не здесь, а там, в темнице.

Граф беспристрастно смотрел сначала на это девичье украшение, потом на вампира, который был немногим выше него. А когда Уилл почти закончил приводить себя в порядок, вырвал его из размышлений:

— Ты спал с моей дочерью?

Уильям вздрогнул, побледнев, затем густо покраснел. Испуганно