Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц

В комнату вошел граф.

— Следуй за мной, — коротко обронил он. — Не забудь сменную одежду.

Дрожащими руками Уильям взял чистые вещи, хотя и не понимал, зачем они могут понадобиться среди ночи. Он покорно побрел за Филиппом, замечая, что рана на шее графа давала о себе знать: походка была не столь бодра, как обычно, хотя граф и старался это скрыть.

Обитатели замка уже давно спали. На пути им никто не встретился, но Уильям продолжал тревожно вслушиваться в тишину больших залов. Они приблизились к тюремному блоку, к железной двери, которую охраняли два стражника. Когда они подошли к ним, Уильяму заломило клыки, да так, что он чуть не вскрикнул от неожиданности. Тяжело задышав, он побледнел. Это не укрылось от Филиппа, и он приказал быстрее отворить дверь, чтобы завести рыбака внутрь, в темный коридор, освещенный факелами. Вдвоем они стали спускаться по крутым ступеням.

С каждым шагом Уильяму становилось хуже. Едва осязаемые мысли об убийстве обрели плоть. Тьма вокруг него сжалась, сдавила, и на миг Уиллу показалось, что она порвет его, сделав частью себя. Он в страхе глядел в спину спускающегося графа, пытаясь найти в ней опору для взора. Он силился скрыть дрожь, но не выходило; ноги его подкашивались.

— Не переживай, — сказал Филипп, чувствуя страх. — Стоять и смотреть не буду. Я пообщаюсь с комендантом; он знает, что мы придем, и уже должен был подготовить таз с водой. Я дам тебе время, чтобы наесться. Ну и на душевные муки тоже должно хватить… — И он весело усмехнулся.

Уильям пребывал в состоянии душевного оцепенения, поэтому ничего не ответил. Они спускались все ниже. Из щелей в серо-зеленых, обступивших их стенах просачивались капли, стекая. Поначалу рыбак удивился, полагая, что они находятся ниже реки Брасо, но позже понял — это подземные воды. Скользкие крутые ступени закончились. Впереди открылось темное подвальное помещение. В нос ударили запахи затхлости, старой соломы, потных и немытых тел. Уильям прошел за графом по каменным коридорам, мимо камер с решетками из полосового железа, за которыми сидели и лежали в кандалах люди, пока не уперся в еще одну дверь. Стоявший подле нее стражник пах иначе — и от него клыки не ломило.

«Он — вампир, а те снаружи — люди!» — понял Уильям.

Поклонившись, охранник отворил тяжелую дверь, принял из рук рыбака его сменную одежду и запустил всех внутрь. Следующее узилище имело облик совершенно противоположный предыдущему: камеры отделялись не решетками, а были устроены как комнаты. От стен исходило приглушенное желтоватое свечение, очень знакомое Уильяму.

— Вытяжка из мацурок. Дает свет на пару месяцев, потом приходится наносить новый слой. — Филипп словно прочел его мысли.

Наконец граф остановился около дальней двери, достал из висящего на стене ящика бумагу, развернул ее, прочел, одобрительно хмыкнул и положил обратно. Потом поднял засов и открыл дверь. Противно скрипнули петли. Уильям почувствовал, как тревожно заколотилось его сердце. Сейчас больше всего ему хотелось убежать из этого страшного места, вернуться в светлые покои, откуда бы он глядел на величественный Брасо-Дэнто…

Внутри сидели трое узников. На полу была постелена свежая солома, а сами они кутались в хорошие стеганые одеяла, под которыми виднелись добротные рубахи. Ноги узников сковывали кандалы, пока руки оставались свободны. В узилище не было ни фонарей, ни окон, но стены светились все тем же слабым желтым светом.

— Эти трое — сыновья одного купца, — произнес граф. — Осуждены на смертную казнь за изнасилование, а потом и убийство двенадцатилетней прачки. Они всю ночь ее истязали, поочередно насилуя, а затем под утро, протрезвевшие, испугались и добили, едва живую, ударом по голове. Тело разделали мясницким ножом, собрали в мешок и попытались скинуть в реку за городом, однако стража поймала их. Думаю, история достаточно веская для того, чтобы ты со спокойной совестью сделал то, что должен.

И граф отодвинулся, чтобы пропустить гостя. Однако Уильям не тронулся с места, боясь сделать шаг, — только глядел распахнутыми глазами. Вид его, напуганный, дрожащий, будто это его привели на съедение, позабавил Филиппа. Не в силах сдержать улыбку, он по-отечески похлопал рыбака по плечу, подтолкнул его внутрь и закрыл дверь на засов. Ему было любопытно взглянуть, как жажда взыграет над страхом, но он решил не смущать своего гостя. Тому и так нелегко. Отходя от узилища, граф прислушался — ничего не происходило. Тогда он замедлил шаг. Тишина.

Похоже, Уильям до сих пор стоял у двери.

«Забавный рыбачок, — улыбался Филипп. — Тяжело придумать нечто более несуразное, чем старейшина, рожденный из такого миролюбивого человека. Ох и доставил же ты своим наследием, старина Гиффард, хлопот что мне, что этому бедолаге».

Уильям и правда замер возле двери. Прижавшись к ней вспотевшей спиной, он затравленно глядел на узников, пока те взирали на него. Видя, что гость молчит, они принялись переговариваться.

— Посмотри, как трясется, — заулыбался один.

— Неужто нам подослали еще одну девочку?

— Ты кто?

— Братья, может, это молодой комиссар? Тот, который должен нас опросить и освободить по приказу отца? — заметил самый молодой.

— Да, отец же обещал, что вытащит нас отсюда.

Уильям чувствовал, что запахи наполняют узилище, как вода — озеро. Запахи просачивались в него, затмевали разум. Если поначалу с ломотой в клыках и жжением в глотке он боролся, то сейчас вихрь из чувств и боли закружил его, поглотив целиком. Он пытался выйти, но дверь заперли на засов. Впрочем, попытки его быстро прекратились. Налегая на дверь уже грудью, он прикрыл глаза и жарко задышал, издав приглушенный стон отчаяния. Его голова безвольно свесилась на грудь, а макушкой он уперся в железную обивку.

— Он, похоже, боится нас, — рассмеялся узник.

— Эй, чего ты?

— Явился зачем? Делай свою работу, комиссар…

Уиллу казалось, что говорят где-то вдалеке. Вся его сущность прижалась к горлу и зубам, и эта пульсация в них все крепла и крепла. Уильям не выдержал. Он обернулся, держась за дверь руками. Затем побрел качающимся шагом к ближайшему узнику, который что-то пытался объяснить ему. В узилище было темно, поэтому слабое свечение лишь едва выхватывало его из мрака. Когда он приблизился, заключенному открылись его бледность, ползущие под черными глазами черные змеи вен. Заключенный открыл рот, как рыба, но Уилл уже кинулся к нему и протянул скрюченные пальцы. Его силились оттолкнуть, но Уильям не чувствовал этих толчков. Вокруг него вопили, но вопли тоже заглушались биением трех сердец в ушах. Ему пытались помешать: узник подсунул руку, впившись в него обламывающимися ногтями, но Уилл