Троллейбус без номеров - Александра Чацкая

– Ну, ну, – Эрик потрепал ее по волосам. – Пойдем, тут есть кафе или что-то вроде того? Последний раз ел еще до того, как отыграл концерт.

– Тут только шавечная за углом, – пробормотала Саша и покраснела.

– Что такое шавечная?

– Поверь, лучше это попробовать, чем слушать чужие отзывы, – сказала Саша.

Мать, кажется, уже ушла на работу – она всегда выходила на улицу около половины восьмого – а потому они, не боясь попасться, сидели на парапете и уминали горячую шаверму, болтая ногами и наблюдая за проплывавшими облаками. Эрику традиционное блюдо русского пролетариата жутко понравилось, и он, прихлебывая ужасающий кофе без молока и сахара, довольно жмурился на весеннем солнце.

– Рассказывай, что у тебя случилось, – Эрик достал из красно-белой пачки толстую сигарету. Предложил и Саше, но она, как всегда, отказалась. – С мальчиком своим поругалась, что ли?

– С каким еще мальчиком?!

– Ну, с этим, черноволосым таким, – Эрик засмеялся. – Ваша дружба – это прям секрет Полишинеля какой-то. Альберт следил за тобой, когда ты ушла от нас: боялся, что влипнешь по незнанию в какую-то нехорошую ситуацию. И как только он этого черноволосого приметил, сразу понял, что к нам ты уже не вернешься.

– Фу, – Сашу передернуло. – Ему тридцать четыре, какой встречаться? Понимаешь, Эрик, он был… моим лучшим другом. Единственным человеком, который меня понимал, с которым я могла быть самой собой. Мне не надо было шутить идиотские шутки, громко разговаривать, чтобы заполнить неловкую пустоту, не приходилось строить из себя черт пойми кого. Мы могли разговаривать обо всем на свете – а теперь его нет.

Саша долго рассказывала Эрику обо всем, что случилось с ней после того, как она ушла от туристов. Рассказала она и про троллейбус, а Эрик удивленно округлил глаза, но перебивать не стал.

– … а потом он… просто накричал на меня, и я убежала. Мне было так страшно, что я тоже стану такой, а потом я поняла, что он не виноват, и что я его единственная подруга, и мне так плохо, как будто из меня… вырезали частичку моего сердца, – поняв, какую глупость она сказала, Саша осеклась.

Эрик, однако, ничего не ответил и лишь озабоченно покачал головой. А потом достал еще одну сигарету. Рядом была голубятня, и Саша слышала лишь шум проезжающих машин и курлыканье голубей. Что-то крикнул продавец шавермы своему помощнику – и вновь стало так тихо, как только может быть тихо в семь тридцать утра.

– Понимаешь, – сказал Эрик, – вы оба не так поняли друг друга. Он подумал, что ты не хочешь больше видеть с ним сны и не желаешь быть его подругой, а ты решила, что он обязательно сделает тебя сумасшедшей. Судя по тому, что ты рассказывала, он очень одинокий человек, а одинокие люди редко умеют общаться. Они почти всегда понимают других неправильно. Я тоже таким был, пока не встретил Марту: именно она меня и научила с людьми общаться.

– Ты поэтому пошел во сны, да? Хотел ее вернуть?

– Хотел, – серьезно кивнул Эрик. – Мне понадобилось пять лет, долгое заточение в собственном сне и один поход в горы с туристами, чтобы понять очевидное. Альберт Андреич все мне объяснил. Марту уже не вернуть, и сколько бы я не страдал по ней, ничего уже не будет как прежде. Я пытаюсь снова научиться жить своей жизнью: опять даю концерты, выкладываюсь по полной, начал ходить по магазинам и решил, что заслуживаю хотя бы съездить на море. Я никогда не виделморе. Может быть, у меня даже получится найти себе девушку – например, мисс Пристли, моя гримерша, частенько оказывает мне знаки внимания. Впрочем, это неважно. Лучше скажи, что ты делала все это время?

– Ну, мы с Владом путешествовали по мирам… – Саша тихонько выдохнула и, покраснев от стыда, начала пересказывать Эрику свои приключения, – а потом про мать, рассказала как проснулась, и как мать трясла ее и заливалась слезами.

– Вы оба потеряли контроль, – Эрик покачал головой. – Такое случается с людьми, когда они встречают свою родственную душу. Тебе сразу кажется, что больше тебе никто не нужен. Если бы вы с Владом встретились сразу в реальной жизни, я бы не удивился, если бы вы сбежали куда-нибудь в другой город проживать долгую счастливую жизнь.

– Я же сказала, мы не встречаемся. Ему же тридцать четыре года.

– Я и не говорил ничего про отношения, заметь, – Эрик поднял палец вверх. – Дело в том, моя дорогая Саша, что ценность отношений необязательно возрастает, если люди встречаются. Я видел многие пары, которые абсолютно друг друга не понимали и готовы были расплеваться при первой неурядице, и видел друзей, которые понимали друг друга так хорошо, что заканчивали друг за другом предложения. Иногда случается, что людям не нужны романтические отношения, чтобы стать еще ближе друг к другу. И, на самом деле, я рад, что так сложилось: представь, что могло бы случиться, будь Влад был твоим ровесником? В такое время у людей, особенно у мальчишек, в голове часто играют гормоны. Вы могли бы совершить что-нибудь непоправимое – и тебе пришлось бы это расхлебывать.

– Да, наверное, – ответила Саша. – Понимаешь, когда я увидела Влада, то поняла, что… как будто нашла старшего брата. Человека, который всегда поймет и поможет. Который никогда не станет осуждать. Мы столько всего не успели сделать – и теперь я как будто потеряла часть души. Сердце постоянно болит и не может остановиться, а жизнь кажется такой… блеклой, как будто из нее исчезли все краски. Я всегда хотела пойти на рок-концерт, например, а когда попала, поняла, что не испытываю эмоций. Вообще. Я как будто была за толстенным стеклом, которое скрывало от меня всех этих солнечных и веселящихся людей. Я не чувствовала ни-че-го. И сейчас тоже не чувствую.

– Ты боишься, что это из-за Влада, да? – Эрик тяжело вздохнул. – Видел я, как люди болезненно воспринимают исчезнувшую дружбу, но чтобы так… Наверное, вы действительно родственные души.

Родственные души… Саша почувствовала, что, кажется, нашла ответ на свой вопрос. Вот почему ей так плохо. Вот почему она все это время усиленно пытается заржаветь, таскаясь на сомнительные мероприятия и прогуливая школу в компании странных бородатых мужчин. Из-за этого она не может спокойно ни спать, ни есть. Они с Владленом все это время были больше, чем друзья, больше, чем семейная пара – они были родственными душами.

– У каждого человека есть своя родственная душа, – Эрик подмигнул ей. – Некоторые люди находят ее сразу, а некоторым приходится ждать до сорока, до пятидесяти лет. И только в тот момент, когда люди находят родственную душу, они обретают истинное счастье. Так было всегда. Так было с моей Мартой – и именно поэтому после ее смерти я потерял смысл жизни. Но у тебя все еще впереди: найди Влада и поговори с ним. Я уверен, что если вы действительно так связаны, то вы помиритесь. Ведь ему, скорее всего, так же плохо сейчас, как и тебе.

– Но как же я его найду? Мне кажется, что если я еще раз приду в ту самую больницу, обратно меня уже не выпустят. Найдут у меня какую-нибудь шизофрению и поселят с Владом в одной палате. Буду с ним делиться передачками от мамы.